— Что это было?

— Я слышала взрыв…

Потом в квадрате окна обрисовалась какая-то тень Но Розальба была уже далеко, под покровом темноты рядом с Элизой и синьором Пирасом. Она утащила их за угол, схватила подругу за руки и, смеясь как одержимая, завертела ее в стремительном хороводе.

Пели они в такт.

Даже Приска не смогла бы с лету сочинить такую складную песенку.

— Улитки! Осторожнее с улитками! — кричал синьор Пирас, пытаясь защитить от ударов драгоценную корзинку.

Весь оставшийся путь, до самых ворот дома Кардано (дядя Леопольдо должен был зайти за Элизой после ужина), подруги напевали:

На следующий день в школе синьора Сфорца и словом не обмолвилась о том, что произошло накануне вечером.

И Подлизы тоже.

— А что им еще остается? — сказала Розальба. — Они же не могут себя выдать, а то весь класс узнает про частные уроки.

Дни шли за днями. Понедельник, вторник, среда… Инспектор должен был прийти в четверг около половины двенадцатого.

И пока учительница любовалась своими бумажками, Приска, Элиза и Розальба каждую свободную минуту оттачивали свой План.

Такой План мог прийти в голову только настоящему знатоку природы и поведения черепах. А кто, кроме Приски, мог похвастаться такой осведомленностью?

Еще в раннем детстве, в деревне, когда ее двоюродный брат Альфонсо брал ее с собой на охоту на черепах, Приска поняла, что второе после сердца слабое место этих животных — кишечник.

Охота, естественно, состояла не в том, чтобы гнаться за черепахами по полям. Замеченная черепаха, считай, уже поймана. Но заметить ее пестрый панцирь на фоне земли, камней и зарослей не так легко. Поэтому нужно засечь черепаху, когда она, к примеру, ползет через дорогу и четко выделяется на белой пыли или на сером асфальте.

Еще Приска научилась распознавать среди других звуков природы шорох черепахи, ползущей в сухой траве.

Другие девочки с визгом разбегались, думая, что это уж. Но Приска знала, что этот медленный размеренный шорох не имеет ничего общего с змеиным стремительным шелестом. Так шуршит обладательница четырех лап, продирающаяся сквозь жнивье и сухие ветки и волочащая тяжелый громоздкий панцирь.

Но самый надежный способ удачно поохотиться — это пойти на дальние огороды, примыкающие к полю, между двумя и тремя часами дня, когда солнце палит беспощадно.

— У тебя будет солнечный удар! — грозила Антония трагическим тоном, а Инес гонялась за ней, чтобы надеть ей на голову белую полотняную панаму, смоченную в холодной воде, а потом выжатую.

Огороды были обнесены низенькой каменной оградой — не от воров, которые могли перелезть через нее в два счета, а от ослов и бродячих коз, которые любят полакомиться баклажанами и помидорами.

В ограде оставались щели, в которые в самые жаркие летние дни окрестные черепахи заползали, чтобы спрятаться от солнца, которое иначе их бы убило.

Так что охотникам достаточно было просто обшарить все ограды, засовывая руку в глубокие щели. Конечно, там можно было нарваться на паука, ужа или ящерицу. Но тем не менее за полчаса случалось выманить восемь или девять черепах, которые от испуга прятались целиком под панцирь, как будто говоря: «Никого нет дома. Приходите завтра».

Большую часть жертв, кроме тех случаев, когда у охотника была с собой коробка или корзина — а это считалось неспортивным и нечестным, — в результате отпускали. Но, конечно, не сразу, а после долгих поглаживаний и постукиваний по панцирю и советов не валять дурака и не прятаться больше в таких простых местах.

Каждый охотник мог принести домой не больше двух черепах за раз. Это правило возникло из соображений гигиены. Дело в том, что как только черепаха приходила в себя и вылезала из-под панциря, она пугалась еще сильнее и тут же выпускала струю жидких какашек.

Неопытных охотников черепахи обделывали с ног до головы, и они с криком отвращения швыряли свою добычу на обочину. И оставалось только надеяться, что несчастные животные упадут не на спину, а на живот и смогут вернуться в заросли, к свободе.

А такие опытные охотники, как Альфонсо и Приска, знали, что, возвращаясь с охоты, нужно нести черепах на вытянутых руках. Но даже так был риск забрызгать ноги. К счастью, по пути в деревню стояла колонка, где можно было помыться самим и сполоснуть черепаху.

Если обращаться с ними ласково и бережно и угощать фруктами, то черепахи могли уже в первый день высунуть мордочку из-под панциря и давали себя погладить, но при первом же громком звуке прятались обратно. Чтобы научить их отзываться на свое имя, нужно было набраться терпения. Им не так-то просто было запомнить свое новое имя (старое имя так и оставалось тайной, но Приска была уверена, что в их прошлой дикой жизни оно у них было). В процессе дрессировки каждая черепаха проявляла свой характер, свою личность, свои вкусы, привязанность и неприязнь к разным членам семьи. Только безумец может утверждать, что все черепахи одинаковые!

Динозавра, к примеру, не любила, чтобы ее гладили по голове, а предпочитала нежное почесывание под мягким, пульсирующим горлом. Когда Приска с ней разговаривала, она наклоняла голову набок, чтобы лучше слышать. Еще она умела спускаться по лестнице. Она разработала свой собственный метод: подползала к краю ступеньки и свешивалась вниз, оценивая ее высоту; потом ложилась так, чтобы тело наполовину лежало на ступеньке, а наполовину висело в воздухе, и начинала раскачиваться, незаметно продвигаясь вперед. Последний толчок она рассчитывала так, чтобы приземлиться на нижнюю ступеньку в правильном положении, то есть на живот.

Естественно, подняться наверх она не могла. Так что она просто ложилась у подножия лестницы, вытягивала голову и терпеливо ждала, пока кто-нибудь не поднимет ее наверх.

Кроме того, она была очень ловкой для черепахи: если она падала на спину, то могла, если, конечно, это не был натертый до блеска скользкий пол, сама встать обратно на лапы. Она начинала раскачиваться с боку на бок, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока ее лапы не коснутся земли. В этот момент ей достаточно было выступа, камешка, неровности почвы, щелки между плиткой. Динозавра вставляла туда свой коготь для опоры, собирала все силы и, используя лапу как рычаг, отталкивалась и переворачивалась.

Если у нее не получалось с первого раза, она без устали повторяла все сначала во второй, третий, четвертый, пятый раз, пока не добивалась чего хотела. Непоседа Приска завидовала ее терпению и воле. Она бы так ни за что не смогла.

Динозавра к тому же была созданием добрым и незлопамятным. Сколько раз Приска, охваченная злым духом, который заставляет обижать слабых, совала ей в ноздрю волос, чтоб она чихала… Динозавра втягивала голову в панцирь и обижалась. Но стоило только ее погладить или предложить ей земляники, как она тут же забывала о проступке хозяйки.

Динозавра обожала землянику. Едва заслышав ее запах, она впадала в такое неистовство, что мчалась к прекрасной красной ягоде с невероятной скоростью.

Дядя Казимиро рассказал Элизе легенду о быстром Ахилле, который, соревнуясь в беге с черепахой, не смог ее обогнать.

— Наверняка рядом с финишем рос кустик земляники! — заметила Приска.