— Ты каждый раз говоришь это, — устало, измученно заметил Ролло, — но все же именно ты спас нас всех.

— Спас? — Бранд оглянулся.

— Спас, — уже твердым голосом повторил Ролло. — Или ты думаешь, их обрадовала бы жизнь под контролем Обольстителя? Сколько времени прошло бы, прежде чем тот завоевал бы всех вокруг, а мы, порабощенные им герои, убили бы массу обычных людей, орков, эльфов, авианов, всех, кто посмел бы сопротивляться воле нашего нового господина?

Бран и сам повторял себе все то же самое всю битву, но… внутри было удивительно мерзко, погано и пусто. Хотелось заплакать, впервые за многие годы, хотелось, но не получалось. В груди что-то хрипело и рвалось.

— И я не сумел бы сразить его, если бы не ты.

Бранд не ответил, глядя на труп Имраны. Воспоминания о том, как они весело собирались в поход, предвкушая, как получат 300-й уровень. Получили, только не все. Ролло сложил руки в ритуальном жесте, вознося молитву за павших соратников, желая им легкого посмертия.

Бран, стиснув зубы, встал рывком, через боль и хруст в теле.

Пошатнулся, но устоял, твердя себе, что не имеет права падать.

— Он проклял тебя напоследок, — заметил Ролло, дочитав молитву.

— Обосрался он напоследок, а не проклял, — огрызнулся Бранд через силу. — Я же в алмазном теле был!

Чистая правда, проклятие соскользнуло прочь, отраженное сопротивлением алмазов, а вот Особенность неожиданно осталась. Седьмая Особенность Бранда.

Темное Очарование.

Вы обладаете повышенной привлекательностью в глазах живых существ любой расы. Мужчины ищут с вами дружбы и желают служить вам, женщины мечтают понести от вас детей. Или наоборот, как вам захочется. Харизма +1000, эффекты Особенности не блокируются магическими щитами.

— А ты что получил? — спросил он у Ролло, уходя от опасной темы.

— Я стал Чемпионом Серканы и теперь смогу еще лучше прославлять свою госпожу, нести слово ее всем! — воскликнул Ролло, возводя глаза к потолку, к небесам, где обитали боги. — Что же касается моей Особенности, то, возможно, однажды она тебе пригодится.

Так оно и случилось, два года спустя, когда Бранд решил бросить все и скрыться.

Но тогда он этого не знал, лишь пожал плечами, ощущая, как болит все тело.

— Тебе надо к целителю, — заметил Ролло. — Не понимаю, как ты стоишь на ногах, и удивительно, что ты вообще жив.

— Это не первый раз, когда меня разят божественным оружием, — ответил Бранд.

Успел набрать сопротивления, иначе да, сдох бы вместе с Обольстителем. Боль, физическая и душевная, была такой, что лучше бы сдох, подумал Бранд. Но он был воином до мозга костей, привык сражаться, а не сдаваться, и сейчас он сражался с самим с собой.

— Некогда жалеть себя, — проворчал он. — Нужно похоронить друзей, а этого урода сжечь и обвалить на его пепел гору, чтобы точно не встал. И ни слова никому о том, что здесь случилось на самом деле. Мы сразились, победили, а наши друзья пали, как герои, дав нам возможность нанести удар Обольстителю.

Паладин богини Тайны с полуслова понял его предложение хранить все в секрете и просто кивнул в ответ.

— Да подвиг как подвиг! — фыркнула Марена, вырывая Брана из воспоминаний. — Просто она все этого Бранда забыть не могла, было у них там чего-то в молодости…

Она замолчала, обошла Брана сбоку, вскинула голову, затем опустила — чтобы оценить Брана с головы до ног. Бран молчал, не зная, что сказать — начать уверять, мол, ничего у меня не было с твоей бабушкой? Так вранье же. Начать уверять, что было? Не поверит, да выгонит. Сослаться на торговые дела, как он это делал обычно?

Марена тем временем уже вынесла мысленный вердикт Брану, решив, что тот недостаточно героичен. Заодно не замедлила высказаться в адрес Бранда.

— Герой, ха! Бабушка тоже была героем, не хуже, только служила Стордору, пока этот Бранд шлялся где попало, а потом вообще махнул рукой и удалился в закат!

— Я в своих странствиях тоже немало послужил Стордору, — осторожно заметил Бран.

— Да кто о вас-то говорит? — сердито воскликнула Марена. — Вы-то не герой, честный Торговец, а я-то про этих героев говорю! Вы просто не видели, что тут раньше было! Половина зала этим Брандом увешана была!

Брана снова кольнуло в груди. Не физическое недомогание, конечно, просто реакция на нечто невозможное. Да могло ли такое быть? Но ведь был тот полет на вивернах, любовь в небе!

— Простите, госпожа Марена, а сколько вам лет? — спросил он.

Та опять вскинула голову, дабы посмотреть ему прямо в глаза, и в этом жесте, в ее низенькой крепенькой фигуре читалась гномья кровь. Даже не знай Бран, кто ее отец, легко мог бы догадаться сейчас. С гномами Бран в своем прошлом крепко дружил, пил, воевал, любил их женщин, да вот незадача — как общаться с юными гномками тоже не представлял.

— Бабушка всегда говорила, что неприлично спрашивать у женщины, сколько ей лет, — Марена дернула головой, забрасывая толстую косу за спину. — Какой же вы торговец, что этого не знаете?

Бран развел руками:

— Да вот как-то все больше торговал с такими же стариками, как и я.

— Оно и видно! То-то вы к Нимроду так быстро в доверие влезли!

— Ну да, мы как два старика поняли друг друга, — улыбнулся Бран, снова развел руками.

Марена смотрела на него пристально какое-то время, словно сверлила серыми глазами, затем вздохнула:

— Отец всегда учил, что семья и друзья — это святое, но вы мне ни друг, ни семья.

Насчет последнего у Брана было то самое страшное подозрение, но он промолчал. Не докажешь.

— Похороны бабушки состоятся завтра, в полдень, на Королевском кладбище, — сухо произнесла Марена. — Нимрод вам верит, бабушка вручила вам амулет, так что считайте, что я пригласила вас участвовать в церемонии похорон. Тело отца так и не нашли…

Бран едва не предложил сходить снова в подземелье, найти, но сдержался усилием воли.

— … да и не того уровня он был. После похорон, вы отдадите мне амулет и уберетесь на все четыре стороны.

Это был не вопрос, констатация факта. Высказанного с железной непробиваемой уверенностью гномов. Марена, собственно, не стала дожидаться ответной реплики Брана, удалилась, снова перекинув косу. То ли скрывала этим жестом нервозность, то ли просто давала выход злости и раздражению.

Бран, глядя в спину своей возможной внучке, подумал, что немного понимает ее.

Прежнее желание — взять и уехать — вспыхнуло с новой силой. Явно же взрослая, самостоятельная девица, к чему ей молчаливый старик, напоминающий своим присутствием о гибели бабушки? Но обещание! Последние сутки в Бране продолжались эти качели и гадания — «присматривать или не присматривать», и это было непривычно. Немного изматывало. Что можно было сказать Марене, как убедить ее, Бран не знал. Поэтому он поступил привычным образом — отодвинул проблему в сторону, отправившись собирать информацию.

— Госпожа Марена-то? — воскликнула толстая кухарка Азоя. — Да восемнадцать ей исполнилось… дай Меора памяти, да, два с половиной месяц назад, как раз, когда эльфы со своей принцессой приезжали! Госпожа Плата нас всех отпустила, мы ходили к дороге посмотреть, а они ехали, такие важные, на своих этих огромных зверюгах… как их…

— Древоны, — подсказал Бран, между двумя ложками супа.

Втереться в доверие к кухарке было легко, благо та не страдала моральными терзаниями молодости и сама была не прочь поболтать, особенно с таким представительным стариком, как Бран.

— Эльфы пытались скрестить дерево и слонов, это такие огромные зверюги, живущие далеко на юге, — пояснил он.

— Всюду-то вы побывали, мастер Бран, — вздохнула Азоя полной грудью, присаживаясь напротив.