Он скрипел зубами и хватался за голову, ибо чем больше людей встречал на пути, тем омерзительнее эти куявы ему становились. Страна умирает, а они в преддверии близкой смерти спешат забыться в оргиях и разгуле, выдумывают такие забавы, от которых сами содрогнулись бы в мирное время: не лучше то дурачье, что поверило своим берам, будто они покорились артанам лишь для того, чтобы поглотить артан, а затем на их землях создать единое мощное государство, что затем поглотит и Славию.

По слухам, немало земледельцев, отчаявшись выжить в такой стране, семьями, а то и целыми деревнями уходили на земли Вантита, где всегда потребность в людях. Богатейшая и густонаселенная страна быстро беднела даже людьми, а те, что оставались и прятались в лесах, уже становились непригодны для мирной жизни пахарей, вкус крови забывается плохо, а добытое мечом всегда выглядит ценнее, чем добытое потом и тяжким трудом…

Артанское войско передвигалось длинными переходами, но Придон взял с собой сотню героев на легких быстрых конях, они понеслись между небом и землей, как тень от быстро бегущей по небу тучи.

В отличие от ровной артанской степи здесь очень быстро равнина начала колыхаться, как исполинские волны. Дорога шла то вверх, то вниз, но все происходило плавно, спокойно, величаво. Кони поднимались без усилий, как и спускались, на горизонте маячили горы, настоящие горные хребты.

Придон стискивал челюсти, хмурился. Рядом мчался Огнивец, поглядывал по сторонам, прокричал:

– Зачем Творец создал горы?

Придон зло оскалил зубы. Горы – это подлая мелкая война с выстрелами в спину, с бросками дротиков из-за камней, это погони над бездонной пропастью и – хуже всего – это жуткие драконы, что живут на вершинах гор!

Даже реки здесь злые, быстрые, хоть и катят воды пока что по равнинам. И холоднее, ибо вобрали в себя холод горных недр. Кони преодолевают такую воду с осторожностью, их пугает крупная рыба, что без страха крутится под ногами и щипает за ноги, пугает чистое каменистое дно, когда река должна быть тихой, медленной, вода теплой, а копыта должны погружаться в восхитительную смесь ила и мелкого песка.

Даже на равнине среди садов или вблизи дороги иногда торчали сложенные древними великанами камни: один на другом, а на самом верху, как шляпка гриба, самый огромный, обычно плоский. Под такими каменными столбами широкая тень, но ни один артанин не рискнул бы отдыхать в такой тени.

Куявы не обращали внимания на эти камни, даже не задумывались, что за силы их сотворили, это артане сразу заспорили, и чем больше таких каменных столбов встречали по дороге, тем больше появлялось предположений, начиная от того, что это дети великанов просто ставили камушек на камушек, а потом забыли и пошли играть в другие игры, до идеи, что это не камни вовсе, не камни…

На перекрестках дорог обычно располагался постоялый двор, корчма, подсобное хозяйство со своей хлебопекарней, кузницей, а то и оружейной мастерской. Сперва удавалось захватывать и хозяев, но потом слух о приближении артан опередил их войско, дальше все дома зияли пустыми окнами. Хозяева успевали захватить все ценное, артане злились и требовали, чтобы военачальники вели их быстрее.

Кроме постоялых дворов, попадались и небольшие храмы из черного гранита, чтобы путешественники могли принести жертву богам. На храмы артане внимания не обращали: камень не подожжешь, а сами куявские боги не страшны, ибо известно, что они всего лишь пыль под ногами могучих и грозных богов Артании.

Куявы, как зерновые муравьи, ухитрялись обрабатывать каждый удобный клочок земли: артане дивились ровным квадратикам, из которых одни оставались вспаханными, на других уже дружно поднялись зеленые стебельки, похожие на железную щетину. Не все крестьяне ушли заранее. Иногда удавалось увидеть, как на дальних полях копошатся фигурки. При виде войска они всякий раз пускались бежать, а за ними с веселыми воплями бросались в погоню молодые артане.

Однажды Аснерд резко осадил своего жеребца, а когда Придон пытался проскочить дальше, ухватил его коня за повод. Тот сдуру пытался проскочить, выдернуть повод, но едва не вывихнул шею: вырваться из руки Аснерда было то же самое, что свернуть гору.

Придон проследил за взглядом старого полководца. Впереди на высокой горе зловеще чернела массивная башня. Стена слегка поблескивала, словно башню сложили из угля или же облили смолой, а та застыла, укрыв от зубцов крыши до самого низа. Высоко в небе медленно разрасталась туча, пока что серая, но Придон ощутил, как серость перейдет в черноту, та станет угольной, тяжелой, в недрах тучи начнут посверкивать, пока что слабо, сполохи, а сама туча будет расти, раздвигаться, нависать тяжелой мощью…

– Колдун? – спросил он и кивнул на тучу.

– Туч быть не должно, – ответил Аснерд угрюмо. – На всю неделю волхвы предсказали погоду ясную, а небо чистое.

– Проклятые колдуны!

– Пока что просто пугает, – заметил Аснерд. – Сюда не достанет. Но когда подойдем ближе…

– Ударит?

– От нас один пепел взметнется.

Придон скрипнул зубами. Лицо перекосило холодным бешенством.

– Это нечестно! – сказал он горячо. Опомнился. Сказал еще резко: – Но мы должны пройти!

– Мы пройдем, – сообщил Аснерд. – Если нет других путей, мы пройдем просто, по-артански. Не станем хитрить, строить подкопы, прокрадываться, аки трусливые куявы. Нет лучше и краше гибели, чем в прямой атаке на врага, когда летишь на горячем коне, в руке поднятый топор, а ты выкрикиваешь навстречу ветру боевой клич…

Придон сразу ухватил мысль, спросил быстро:

– Его молния бьет… не всех?

– У него сильные молнии, – ответил Аснерд угрюмо. – Каждой он способен сразить десять, а то и больше человек. Но он бьет молниями даже реже, чем лучник стрелами. Если сотня ринется вот отсюда на его башню, он, возможно, успеет испепелить их всех. Но если три сотни – его башню разнесут даже топорами.

Придон пробормотал непонимающе:

– Но почему тогда эти башни… неприступны?

– Это куявы так считают, – сказал Аснерд с презрением. – Они цепляются за свои жалкие жизни! Они не хотят погибать даже красиво.

Придон покачал головой:

– Наши тоже не могли миновать эти башни.

– Наши ходили только в набеги, – возразил Аснерд. – Малыми отрядами героев. Сотня артан в состоянии разбить куявское войско в тысячу человек, но такую башню им не взять. Потому и прокладывали для дальних набегов дороги так, чтобы не попадать под удар башен. Но сейчас у нас стотысячное войско! Разницу уловил?

Туча над башней росла, Придон ощутил ее тяжесть, теперь это создание колдуна весит как целая гора, что за мощь у колдуна, что держит на весу такую махину, в недрах тучи негромко погромыхивало. Трепет пробежал по телу Придона. Так негромко и даже довольно похрюкивает лесной вепрь, самый страшный зверь, который, если разъярится, становится неудержим в своей мощи, натиске, ярости, сметает с пути и медведя, и льва, и тура. А в той туче дремлет небесный зверь в сто тысяч раз крупнее и сильнее лесного кабана. Небесный кабан, вызванный или созданный колдуном, способен смести целое войско…

Аснерд, как услышал его мысли или же прочел по смятенному виду, сказал громко:

– Устрашает. На самом деле его мощь хоть и велика, но небезгранична. Артане гибели не страшатся!

Меклен выехал навстречу, перехватив за конный переход до города, сам отвел короткой дорогой через редкий лес к тем мерзавцам, что осмелились держать ворота закрытыми.

– Город называется Старгородом, – объяснил он. – Вот смотрите, какой… красавец! Это уже третий Старгород, что я встречаю… туповатые куявы, даже новое имя придумать не могут! Но городок сам по себе хорош.

Придон остановил коня на пригорке, одним взглядом охватил город и его окрестности. Стоит в излучине реки, как обычно и ставят мудрые строители города-крепости. К тому же берега крутые, обрывистые, скалистые, с той стороны подобраться просто немыслимо. Город защищен рекой с трех сторон, а с четвертой – широкий и глубокий ров, вал с не просто натыканными кое-как остриями копий, а хорошо вбитыми в крепкую спрессованную землю обломками кос, мечей. Кони сразу же рассекут сухожилия, ни один артанин не пустит своих любимцев по такой дороге, он скорее сам туда пойдет…