С круглых башенок прокричали глумливо:

– Ты поговори еще!.. А мы тебе подарочек сготовим…

Аснерд измерил взглядом расстояние, прорычал:

– Готовьте, готовьте. Но только смотрите, как бы вам своим подарочком не подавиться.

Видно было хорошо, как куявы суетятся, вскатывают огромный камень, Придон разглядел приземистую катапульту. Один из стражей взмахнул рукой, затрещало сухое дерево, заскрипели ремни. Потом был сухой удар, катапульта затряслась от удара гигантской ложки о слой в пять шкур на слепом бревне. Огромный камень по высокой дуге устремился в сторону артан.

Аснерд зарычал, поспешно покинул седло. Плечи его вздулись. Он сделал два шага в сторону, глаза прицельно держали летящий камень. Придон задержал дыхание, Аснерд рехнулся, он… вскинул руки, ухватил падающую глыбу, слышно скрежет, не удержал, камень ударился о грудь, Аснерд пошатнулся…

Нет, не пошатнулся, он просто задержал дыхание и с силой метнул камень обратно. Дуга получилась не столь высокой, на стене никто не успел сдвинуться с места, стояли с выпученными глазами. Камень ударил в катапульту, донесся треск, во все стороны брызнули щепки.

Аснерд помахал им рукой. Дыхание с трудом вырывалось из груди, но он все же крикнул вдогонку:

– А это… вам… подарочек!

Он отряхнул руки и пошел вразвалку к неподвижному коню. Тот слегка качнулся, когда грузный воевода взобрался в седло, повернулся и двинулся мерным шагом в сторону артанского стана.

Придон выдохнул:

– Аснерд… я даже не думал, что ты настолько силен!

Аснерд отмахнулся, дышал все еще тяжело, но широкая рожа стала еще шире от довольной улыбки.

– Да это только с камнями… Я ж из рода горных великанов, забыл? Вяземайт в родстве с водой, я – с камнями. Ты вон вообще бессмертный… – Ну да!

– Ладно, бываешь им, когда на тебя находит это… ну, это! Так что не надо, коли рожа крива. Лучше скажи, начнем осаду по всем правилам? Расставим катапульты, забросаем огнем…

Придон с тоской смотрел в сторону юга. Сказал горько:

– Я знаю, чего ты ждешь. Мол, пусть останется часть войск, а мы прямиком к Куябе, до нее уже рукой подать! Так?.. Нет, Аснерд. Мы слишком много потеряли смелых и отважных артан. Это я их потерял, потому что я… потому что пошли за мной. Я не оставлю здешнее войско, где смогу спасти чьи-то жизни. А Куяба – не Ирам, никуда не уйдет. Да, я весь горю, меня сжигает пламя, но я твержу себе, что через несколько дней ее гордые белые стены снова поднимутся на горизонте. И весь мир станет нашим!

И все-таки два дня были мучительными, ибо сделать ничего не могли, а обоз с тяжелыми баллистами двигался очень медленно. Придон, не выдержав, выехал навстречу, сам хватался за колеса, вытаскивал увязшие повозки, помогал волам, а когда прибыли на место, стащил первую катапульту и начал ее спешно устанавливать напротив ворот.

В его сторону пробовали метать камни, даже выпустили с десяток стрел, но Придон хорошо помнил, на какое расстояние бьют катапульты куявов, их камни падали за несколько шагов, не долетая, а его катапульта с первого же выстрела швырнула горшок с маслом прямо через ворота.

Аснерд приехал, осмотрел, хмыкнул:

– Неплохо, неплохо… Только ты забыл поджечь.

– Не забыл, – огрызнулся Придон. – Погасло!

– Лучше оставь тем, кто умеет лучше, – посоветовал Аснерд мирно. – Или тебе трудно поверить, что кто-то умеет лучше?

Придону подвели коня, он взлетел в седло. С телег снимали катапульты, осматривали, устанавливали полукругом вокруг города, особенно нацеливались на те места, где дома вплотную подходили к городской стене.

Сотни добровольцев таскали камни, кувшины с горящей смолой и маслом, меняли истертые ремни. На стенах защитников стало поменьше, бросились помогать горожанам гасить пожары.

К ночи город уже горел в западной части, вспыхивали пожары под южной стеной, но там быстро гасили. Придон велел продолжать закидывать город кувшинами с горящим маслом, к полуночи над городом уже стояла сплошная стена огня.

Аснерд наблюдал со злым удовлетворением.

– Неужели дотерпят до утра?

– Не думаю, – ответил Придон. – Здесь куявы. Просто куявы. Пусть наши бросают, куявы запасли масла по стране много! И все их запасы – наши.

Луна светила в полсилы, но вокруг города щедро полыхали и костры, и просто смола в бочках, чтобы вылазка куявов не прошла незамеченной.

Наступал серый рассвет, артане собирались толпами, глазели на пожар, посмеивались, отпускали шуточки. Мало кто заметил, как распахнулись, словно исчезли, ворота. Кровавый отблеск костров заиграл на доспехах и вскинутых мечах. Кони неслись с тяжелым грохотом, массивные куявские кони, в доспехах и под узорными попонами, но отряд не сразу заметили, наблюдая за пожаром в центральной части города.

Аснерд вскрикнул:

– Эгей!.. все по коням! Куявы решили умереть красиво!

Отряд тяжеловооруженных всадников смел редкую цепочку смельчаков, что пробовали загородить дорогу, и, не сбавляя бешеного галопа, понесся, по крутой дуге забирая к лесу.

Аснерд, который был уверен, что куявы решили ударить в самый центр войска, порубить катапульты и погибнуть героями, сплюнул в раздражении:

– Эх, куявы…

Их догоняли и рубили в спины. На дороге оставались трупы, кони бегали с опустевшими седлами, но с десяток всадников успели достичь леса, там бросили коней и затерялись в черноте между деревьями.

Но Придон этого не видел и не слышал: ветер рвал волосы, земля гремела под копытами, распахнутые ворота надвигались стремительно, разбежались в стороны, в лицо ударил жаркий воздух. Дома горят, как сухой хворост, длинные языки красного огня вырываются из-под крыш, из окон, распахнутых дверей. На улицах громоздятся узлы с добром, сундуки, ларцы, мешки, горы тряпья, а люди с криками вытаскивают имущество, вместо того чтобы гасить огонь.

– Город наш! – выкрикнул Придон.

Обгоняя его, пронеслись конники на горячих конях, похожих на ожившее пламя. Он видел отблески пламени в глазах, на блестящих зубах, на лицах, на вскинутых над головами топорах.

Улица свернула под прямым углом, но он уже не мог сдержать бешеной скачки, впереди стена, он зарычал в бешенстве, челюсти сжались до хруста. Стены, заборы, ограждения! Эта стена не так уж и высока, одолеть ее нетрудно, но коней не перетащишь, да и строилась она против возчиков на тяжело груженных телегах, что в далеком прошлом, когда еще не было городской стены, хотели бы избежать уплаты пошлины.

С дороги поспешно отпрыгивали люди с оружием, Придон видел, как бросают на дорогу мечи и в ужасе бегут прямо в горящие дома. Убрались даже лучники, волна презрения к их трусости захлестнула Придона с головы до пят. Даже не попытались выпустить хотя б по стреле!

Он придержал коня, быстрый взгляд выявил участок стены, где край то ли выщербило, то ли хозяйственные горожане утащили камни на свои свинарники. Погладил коня, шепнул на ухо:

– Мы такие высоты уже брали… Ты у меня лучший из всех коней на свете!

Конь преданно ржанул и покосился умным коричневым глазом. Придону показалось, что он даже завилял хвостом, как верный пес.

Крок восхищенно вскрикнул, когда их тцар разогнал коня, пригнулся, оба вытянулись в длинном стремительном прыжке. На миг показалось, что конь прыгнул слишком рано, ударится о стену, но дуга прыжка оказалась длиннее и выше. Конь лишь задел задним копытом верх стены, там сверкнули искры.

Конь пронесся как стрела, развернулся, замер, тяжело раздувая бока. Коричневые глаза расширились в изумлении. Он с уважением смотрел на стену.

Над стеной взметнулась конская голова, грива трепещет на ветру, озверевшая морда, обезумевшее лицо всадника, что прильнул к конской шее так, что спрятался в трепещущей гриве…

Задние копыта с грохотом ударили по верху, конь тяжело приземлился на все четыре, пробежал, чтобы не упасть. Он прихрамывал, но Крок этого еще не заметил, поднял к Придону сияющее гордое лицо.