Придон вырвался вперед, метался по всему полю, выискивая сильнейших куявских богатырей и повергая их с одного удара. Монолитное войско давно раздробилось на отдельные кучки, некоторые группки бросались в паническое бегство, этих легко настигали и убивали, другие же, встав спина к спине, отчаянно дрались, стараясь продать жизни подороже.

Впереди послышались крики, проклятия, звон железа и ржание испуганных коней. Придон не поверил глазам, впереди отступал, пятясь, целый артанский отряд, а их гнал, теснил и повергал огромный, как пещерный медведь, воин в темных доспехах и на темном, как ночь, коне. Артане, среди них Придон узнал известных героев, тщетно пытались защищаться, но с каждым ударом меча куява вдрызг разлетались щиты, а следующим ударом он рассекал противника до седла.

На него удары сыпались со всех сторон, но толстые, как черепаший панцирь, доспехи выдерживали, шлем сплошной, с узкой прорезью для глаз. Придон пришпорил коня, закричал издали страшным голосом:

– Эй, богатырь!.. А не сразиться ли тебе с равным?

Куяв сразил еще одного, кровь брызнула тугими струями, в воздух взлетела срубленная по плечо рука с топором в кулаке, затем огромная голова в бронзовом шлеме повернулась в сторону Придона.

– Ах, – прогремел могучий голос, – наконец-то мне повезло… Сам Придон!

Придону голос показался знакомым, он крикнул:

– Ты знаешь мое имя, назови и свое, чтобы знать, кого оплакивать родне!

– Ты меня уже встречал, – прорычал великан. – Меня зовут Дунай! Я тот, кто вобьет тебя в землю по уши…

– Хвались громче, – ответил Придон сдержанно. Хотелось тоже выкрикнуть что-то обидное, но удержал страх, а вдруг не сумеет одолеть сильнейшего богатыря Куявии. – Если ты мужчина, постарайся не бежать… сразу.

Дунай захохотал, остальные воины уже отбежали и, встав в круг, смотрели на двух богатырей. Придон принял первый удар на щит, сам замахнулся топором. Дунай с легкостью парировал, его щит даже не дрогнул в могучей руке.

– Ты уже подрос, волчонок, – крикнул Дунай одобрительно.

– А ты стал еще болтливее, – отрезал Придон.

Он пропустил сильнейший удар, все тело тряхнуло, в глазах Дуная мелькнуло удивление. Придон понял по его глазам, что надо бы свалиться без чувств под копыта, явно Дунай бил очень сильно, и, воспрянув, сам начал наносить удары, частые, неприцельные, заставляя Дуная то подставлять щит, то парировать мечом.

Примолкшие было артане начали радостно вскрикивать, куявы подбадривали своего героя, стучали в щиты. Дунай наконец озверел и перешел в нападение. Некоторое время они, не сдвигая коней с места, обменивались ударами. Придон чувствовал себя все увереннее, его удары становились все сокрушительнее.

Наконец он улучил момент, принял удар меча на щит, а его топор со страшной силой обрушился прямо в закрытый железом лоб. Дунай вздрогнул, этот чудовищный удар любого размозжил бы в лепешку, но Дунай лишь медленно повалился лицом в конскую гриву. Придон тяжело дышал, пот заливал глаза. Руки дрожали, пальцы разжимались, он кое-как сунул топор в петлю. Дунай тяжело обрушился на землю.

Придон торопливо покинул седло, Дунай от удара оземь пришел в себя, глаза распахнулись. Он попробовал привстать, но в горло уперся острый нож, Придон держал рукоять, голос дрожал от ярости:

– Сдаешься?

Дунай прорычал:

– Нет.

– Что? – переспросил Придон.

– Прочисть уши, – рыкнул Дунай. – Я не сдаюсь артанскому псу!

Придон с трудом удержался от бешеного желания вонзить острие в горло по самую рукоять, выкрикнул:

– Что, артанскости восхотелось? Никогда не станет куяв артанином!..

– Не болтай, – сказал Дунай хрипло. – Какие артане все болтливые… Сколько вас здесь, рабы?

Придон обвел взглядом собравшихся.

– Достаточно, – ответил он. – Если дашь слово, что руки развяжет только достойная Дивиния, я отпущу тебя… Все-таки мы вместе дрались против Янкерда, я это помню. Но во второй раз нам лучше не встречаться. Один из нас точно останется плавать в крови.

Дунай смотрел снизу вверх, замедленно кивнул.

– Хорошо, – сказал он глухим голосом, – даю слово.

Он медленно поднялся, заложил руки за спину. Придон выдернул свой ремень, сделал шаг, остановился.

– Нет, – сказал он, – руки вперед. Тебе надо будет управлять конем.

Артане неверящими глазами смотрели, как Придон связал могучие руки куявского исполина тонким ремешком, помог ему взобраться в седло его черного жеребца. Кто-то вскрикнул:

– Он же куяв!.. Отъедет чуть и сам же разорвет ремень!

Придон, не обращая внимания на возглас, сказал громко:

– Только достойная Дивиния, что единственная во всей проклятой Куябе была добра ко мне, может развязать этот ремень!.. Все, езжай!

Дунай ударил жеребца пятками в бока, тот оскорбленно заржал и понесся в галоп. Артанские воины непонимающе смотрели на своего тцара. Один сказал непонимающе:

– Зачем?..

Придон бросил раздраженно:

– Подумай. Если догадаешься, станешь десятником. А то и сотником.

Венька, молодой боец из десятка Кремня, дрался храбро, умело, хотя для него это вообще был первый бой в жизни, только два дня назад прибыл с Пругом, младшим братом Ральсвика, из Артании.

В одной схватке потерял копье, дрался топором, но один из куявов сумел разрубить топорище. Венька успел вцепиться ему в руку. Оба рухнули на землю, тяжелые доспехи подвели куява, а Венька, отобрав меч, с силой вонзил его обеими руками в узкую щель между латами и шлемом.

Куяв захрипел, потоком хлынула алая кровь. Венька поднялся уже с мечом, конь подбежал на знакомый свист, и Венька, прыгнув в седло, ринулся в сечу с мечом в руке. Дрался почти весело, поверив в свои силы, меч страшно и красиво блистал в его мускулистых руках: с длинным лезвием, рукоять украшена рубинами, а вдоль лезвия бегут и мерцают красивые полосы голубого огня.

Он обезоружил и захватил в плен толстого, неповоротливого от тяжести доспехов берича, старший воин велел отвести его к холму, куда сгоняли знатных пленников. Венька пригнал полонянина, туда как раз привез и сбросил с седла другого богато одетого куява Кремень, его десятник. Венька, обрадовавшись, спросил:

– Это ничего, что я дерусь куявским мечом, потеряв свои копье и топор?

Кремень внимательно посмотрел на забрызганного кровью юношу, почти мальчишку, тот смотрит с надеждой и ожиданием справедливости, усмехнулся, сказал с теплом в голосе:

– Ты молодец. Из тебя получится герой!

Венька вспыхнул до корней волос от счастья, глаза провожали удаляющегося десятника, тот понесся на поле боя, где все еще кое-где дрались окруженные куявы, потом в груди кольнуло. Не посмеялся ли над ним опытный боец? Слишком уж похвалил, ну не заслуживает он такой уж похвалы, здесь же одни герои, сказочные исполины…

Он тронул коня, навстречу ехал, морщась и зажимая левой рукой рану на правой, Афей, его сотник. Кровь струится между пальцев, Афей зло вращает глазами, если бы ранили в левую, это не помешало бы сражаться, но в правую…

Венька показал меч, голос дрогнул, когда заговорил быстро и виновато:

– Я потерял копье и топор, но захватил этот меч… Можно мне теперь оставить себе меч… или вернуться и взять в обозе топор?

Афей заскрипел зубами. Вот так и везет молодым дурням, а он, прошедший десятки жестоких боев без ран или с мелкими царапинами, дальше поедет с рукой на перевязи!

– Меч, – сказал он раздраженно, – это всего лишь меч, как бы хорош ни был, а ты – копьеносец! Ты нарушил строй, а еще считаешь, что совершил правое дело, потеряв артанское копье?

Венька глубоко вздохнул, дернул повод и помчался на поле. Афей переждал приступ боли, повернулся, успел увидеть, как молодой удалец сцепился с куявами. Он уже подобрал по дороге оброненное кем-то копье, дрался им храбро, умело, но копье хорошо только при первом ударе конницы или когда встречаешь других всадников, оно почти бесполезно против пеших. Все же одного куява успел пронзить, но, пока выдергивал острие, второй коварно забежал со спины и вонзил меч между лопаток.