Вяземайт посмотрел в ночь на далекие бесчисленные костры. Их столько, и уходят за горизонт, что почудилось, будто звездное небо опустилось на землю.

– Что можем выполнить мы, – сказал он сухо, – должны выполнять мы, а не кивать на потомков. Последних на земле драконов уничтожит Аснерд, если уже не уничтожил. Мы уничтожили колдунов, магов и чародеев… но остался еще один город, который мы не взяли… Да-да, Куявия захвачена вся, но в перечне взятых городов нет знаменитого Родстана, второй столицы Куявии! Там собраны самые сильные колдуны. Они укрыли свой город чарами. Наши отряды проходили мимо, не замечая…

Придон посмотрел в его суровое лицо, понял, кивнул.

– Отпускаю, Вяземайт. Не боись, мы справимся. А если нет, то… мы ведь славно жили, верно? Мы не запятнали себя?

Вяземайт крепко-крепко обнял его. Так стояли некоторое время, чувствуя горечь разлуки, возможно, навсегда. Вяземайт отступил на шаг, глаза вспыхнули жарким пламенем. Пошел нестерпимый жар, Придон закрыл лицо ладонью, а когда отнял, на месте Вяземайта кружился маленький смерч.

И только оставалось ощущение его твердых ладоней на плечах.

Вихрян пугал Антланца, Ратшу и всех выдвинувшихся в последние месяцы военачальников куявского воинства страшным обожженным лицом, но, когда те слышали его скупую взвешенную речь, видели его фигуру, полную достоинства, всегда проникались уважением и трепетом, которые уже давно не испытывали к другим людям. Для Ратши самый страшный удар по уважению к богатым и знатным нанес князь Брун, с тех пор не встречалось достойного человека, которому бы поклонился, как младший старшему, как ученик учителю. В каждом видна червоточинка, и только в Вихряне чувствуется странное внутреннее достоинство, упрятанное глубоко, как жемчужина, что хранится за толстыми и крепкими створками, не допуская вовнутрь даже чужого взгляда.

Сейчас Вихрян взглянул на Антланца ровно, без выражения, готовый к тому, что человек дернется, отшатнется в ужасе при виде куска сырого мяса на месте его лица. Собственно, только правая половина лица обожжена вечным огнем, кожа левой уцелела, но там багровые рубцы шрамов, что так и не зажили, брови и ресницы сожжены вместе с мясом, глаза кажутся нечеловеческими, словно у орла или большой ящерицы.

– Что прикажете, вождь? – спросил он.

Антланец отмахнулся:

– Ты знаешь, кто у нас вождь, а я только командую левым крылом куявской армии. Если это уже армия…

Вихрян покосился на Ратшу, тот засмеялся и развел руками:

– Я командую правым крылом. Но нашего вождя сейчас здесь нет, что ты хотел, Вихрян?

Вихрян проговорил спокойно:

– Не считаете ли, что пора начинать готовить штурмовые лестницы, а также изготовить как можно больше таранов? Катапульты не понадобятся, в городе больше куявов, чем артан, но без таранов не обойтись…

Да, считаю, хотел сказать Антланец, ибо это самое мудрое, что можно сделать, но эта мысль ему и в голову не пришла, все думал тупо ломиться в ворота, и, глядя в полное благородства лицо Вихряна, пошутил:

– Знаешь, Вихрян, ты все делаешь настолько верно, словно не десятником или сотником был в прошлом, а по крайней мере водил полки. И эта твоя идея очень хороша. Жаль, что я сам до нее не додумался раньше.

Вихрян, не шевельнув лицом, с достоинством поклонился:

– Но сейчас-то вы додумались.

Антланец покачал головой:

– Вихрян, не надо меня щадить. Я не настолько слабый, чтобы приписывать себе чужие умные мысли или успехи. Это придумал ты. Придумал прекрасно и вовремя. Возьмешься провести эту осаду?

Вихрян, глядя ему в глаза немигающим взором, проронил:

– Да.

– Вот и прекрасно, – ответил Антланец. – Я уже заметил, что все, за что берешься, у тебя получается.

На миг лицо Вихряна неуловимо изменилось, словно тень саркастической улыбки промелькнула и унеслась, а он сам сдержанно поклонился и вышел из шатра. Антланец смотрел тупо в спину, а Ратша, что скромно стоял в сторонке, заметил ехидно:

– Ну и кто из нас дурак слепой?..

– Да ладно тебе, – буркнул Антланец. – Ну, брякнул, не подумав. Это ж ты у нас… воитель! А я так, больше хозяйственник.

Ратша отмахнулся:

– Воителем я был давно. Последние годы, как и ты, жил почти по-куявски. Жил-поживал, добро наживал. Меч ржавел потихоньку.

Оба коротко смерили друг друга ревнивыми взглядами: оба огромные, тяжелые, высокие и очень сильные, что позволило им быстро завоевать уважение среди мужчин и собрать собственные войска. Правда, Антланец спустился с гор с готовой дружиной, она только обрастала пополнением, а Ратша сперва дрался один, выбирая артан-одиночек, лишь со временем собрал быстро растущее войско.

Оба, скрестив взгляды, как мечи, разом повернули головы в сторону выхода, где исчез Вихрян. Антланец мысленно обругал себя, дурак тупой, как мог такое сказать, ведь что-то же искалечило этого человека так жутко? Не все получается, бестактно напоминать, скотина…

Из-за той неловкости еще некоторое время видел мысленным взором ровную спину Вихряна, вспоминалось странное достоинство движений, что проступает в Вихряне с каждым днем. Когда он пришел в войско со своей пестрой ватагой, больше похожей на разбойничью, сам выглядел вожаком разбойников, а когда стал сотником, а потом и тысячником, в нем неуловимо проступило благородство движений, речь стала более ровной, сдержанной, утончилась, почти исчезла грубость, но осталась властность и тот напор, что подчиняет толпы и заставляет признать хозяином, вожаком, командиром.

А ты, Вихрян, не так уж прост, мелькнула мысль. Слухи, что ты был беричем, а потом за оскорбление бера разжалован в песиглавцы, не объясняют, почему у тебя такое лицо. Другим этого достаточно, дальше не докапываются, но…

А надо ли это мне, мелькнула другая, более трезвая мысль. Хранит некие тайны, значит – так надо. Это его личные тайны. Их разгадка не поможет быстрее или бескровнее взять Куябу и вышибить оттуда оставшихся артан и бессмертного Придона…

Колдуны сообщили, что удалось договориться с подземными рудокопами. За право владениями двумя горами с богатыми залежами драгоценных камней они обещали обрушить часть стены, но люди за это должны убрать все рудники и копальни от тех двух гор. Антланец пообещал, поклялся, а когда рудокопы усомнились, что слово будет крепким, ведь не он правит Куявией, Антланец похлопал по рукояти меча и сказал кратко:

– Вот что сейчас правит Куявией. Тцар, что не пожертвует двумя горами ради спасения отечества, – не может быть тцаром!

Его спросили:

– И что ты сделаешь?

Антланец ответил, не задумываясь:

– Первым обращу против него свой меч!

Еще неделю готовились к последнему штурму, расставили людей огромными отрядами, всем наметили участки, кто куда ударит. Когда Антланец начал объяснять Вихряну, что тот сделает и куда нанесет удар, Вихрян сказал очень ровным голосом:

– Я поведу своих людей через дворец князей Бивингов.

Антланец покачал головой:

– Отпадает.

– Почему?

– Их дворец выходит тыльной стороной в нашу сторону. Там ни дверей, ни окон, а сам чуть ли не с версту, захекаешься, пока обойдешь. Ты не видел, а я видел, что это за чудище! Говорят, когда еще самой Куябы не было, то князья Бивинги уже были, понял? Эта стена их дворца служила вообще крепостной стеной. Все тогдашние жители прятались в этом дворце! Так что лучше иди по направлению к…

Вихрян прервал:

– Прости, но если прямо сквозь стену?

Антланец развел руками:

– Как?

– Ко мне попали кое-какие старые документы, – ответил Вихрян ровно и посмотрел Антланцу в глаза. – Есть тайный ход. В одном месте вместо каменных глыб – стена из глины, присыпанная по мокрому каменной крошкой, из-за чего то место не отличить от других, что из каменных блоков.

Антланец смотрел исподлобья. – Не знаю, откуда у вас такая чушь… но эта стена, как я уже сказал, чуть ли не на версту. Ну на полверсты или на четверть. Пока будете ощупывать стены, вас перебьют сверху камнями и даже ночными горшками!