Придон спросил недоверчиво:

– От него и пошли драконы?

Он уже не ел, боясь подавиться, опустил на стол руку с наколотым на острие тонкого ножа ломтем мяса.

– Да, – ответила Итания тихо, – от него и пошли драконы. Кровь этих двухсот ангелов струится и в жилах многих людей. Больше, конечно, на свете людей, кто остался таким, каким создал Творец, но есть среди людей и потомки браков падших ангелов с земными женщинами. Так вот они и есть родственники драконам. Наверняка Иггельд, что спас первого драконыша и выхаживал его в пещерах, уйдя от людей, свое родство с драконами чувствует особенно остро. Но ты, Придон… разве ты не чувствуешь?

Придон добросовестно подумал, буркнул в стол:

– Нет. Извини, но ничего такого не чувствую.

– Говорят, – сказала она, – что звери часто подбирают брошенных детей и воспитывают их вместе со своими детьми…

– Сам видел! – прервал Аснерд, довольный, что может вставить что-то по делу. – Как-то… Извини, что перебил.

Итания наклонила голову.

– Принимаю. Ты можешь подтвердить, что те человеческие дети… тоже звери. Даже говорить не могут, если жили со зверями. Они ведут себя и чувствуют зверями: бегают на четвереньках, рычат и лают, чешутся ногой за ухом…

– Сам видел, – подтвердил Аснерд снова, развел руками с хрустящими панцирями раков. – Извини…

– Принимаю, – сказала Итания тем же чистым голосом. – Вот и ты, Придон, берешься истреблять драконов, а это твои братья. Только ты, живя среди людей, как жили твои отец и мать, даже не представляешь, что можно жить иначе, чем все люди.

Аснерд сказал весело:

– Уже знает.

Итания посмотрела в его беспечное лицо, дышащее сдержанным мужеством человека, прошедшего по жизни, принимая и раздавая удары, не дрогнувшего, не согнувшегося, умеющего защитить и себя, и великое множество друзей и близких, вырастившего уйму таких же крепких и мужественных детей, что будут бдить и защищать, служить щитом семье и стране, опустила глаза.

– Да, – сказала она потерянным голосом, – переубеждают слабых, колеблющихся. А вы, две движущиеся горы, даже не замечаете, что топчете, размазываете в тонкую слизь…

Придон хмурился, с неловкостью отводил глаза. Аснерд жизнерадостно хмыкнул:

– А что, если и двоюродные братья? Или даже родные? Родные еще как бьются насмерть!.. Итания, люди все настолько разные, что если бы ссорились из-за различий, то давно уже перебили бы друг друга. Надо искать что-то общее, уживаться. Моя жена обожает жареную свинину, но в Артании пришлось о таком забыть, но не скажешь, что моя жена бедствует, хотя могла бы пилить и требовать, чтобы переехали в другую страну!.. И что бы это дало? Артанию я бы не покинул, а ссорились бы каждый день. А так мы никогда не вспоминаем свинину… Так что отведайте лучше раков, вот я вам наковырял, а о драконах – забудем!

Итания опустила ресницы. Ладно, попробуем в другой раз. Не говорить о драконах – это не приказ, а совет или даже просьба, а для нее даже прямые приказы ничего не значат, будет жить и говорить то, что считает нужным. Только нужно выбирать время и место, чтобы подействовало лучше. Возможно, удастся добиться, чтобы войска отозвали. Пусть драконы живут, их и так мало, а остались только в одном-единственном местечке в труднодоступных горах.

Придон не отдавал никаких приказов насчет Итании, но само собой получилось, что никто ее больше не останавливал, не спрашивал, куда едет. А все ее приказания выполнялись, как если бы их отдавал сам Придон.

Артане уже властвовали в Куявии целиком и полностью, если не считать этой болезненной занозы – Долины Драконов, но и та заноза царапает только их самолюбие, никакой роли не играет, однако по всей Куявии чувствовалось растущее напряжение. Еще не восстание, не война, но доходили слухи, что то здесь то там убивали одиноких артан. Иногда в глухих уголках страны пропадали целые отряды в пять-десять человек. Никто не объявлялся, что вот, мол, это я такой герой, ибо месть артан будет беспощадной, они и так сжигают целые деревни и убивают всех, кого застигнут вблизи погибшего артанина, но с некоторого времени артане стали ездить по стране только большими отрядами. Видя это и понимая причины, куявы осмелели еще больше.

Да, она с удивлением и радостным чувством видела, что, несмотря на явную дурость, трусость и даже прямое предательство, в ее никчемной Куявии все-таки находились и герои, и силачи, и отважные головы, что не склонялись, а продолжали войну уже на свой страх и риск, создавали из отребья отряды и нападали на артанские войска, убивали одиноких воинов, несколько раз захватывали врасплох и уничтожали мелкие отряды, посланные в села за продовольствием.

Аснерд в отсутствие Вяземайта велел поставить в полуразрушенном куявском храме жертвенник артанского бога войны Перуна, приказал походным волхвам принести богатые жертвы и вопрошать всю ночь высшие силы, почему так изменился этот трусливый народ, все еще трусливый, все еще страшащийся открытой схватки лицом к лицу, но уже смеющий оказывать сопротивление? Что нужно, чтобы сокрушить окончательно этот подлый народ, что бежал с поля боя, бросая оружие и срывая с себя доспехи, что сдавался сразу же при виде артанских коней, отрекался от правителя, от Куявии, от своих богов, только бы не трогали их огороды, их дома, их нажитые жалкие богатства?

Не только Итания, но сами артане, гордые и не желающие слушать предостережения богов, замечают, что Куявия, разгромленная и униженная, поднимается из грязи и пепла, восстает из пожарищ. Снова нашлись и опытные отважные воины, и прекрасные кони, и вооружение, и деньги на быструю закупку оружия и доспехов в Вантите. Главное, трусы и себялюбцы исчезли или затаились, а на их месте бряцают мечами и кричат о мщении сильные мужчины с горящими глазами и бледными от ярости лицами.

Доходят слухи, что отряды горного властителя Антланца двинулись через Канив к Белой Веже. По дороге стремительно обрастают новыми силами, он уже и сам не знает, сколько у него войск, а от Белой Вежи будет прямой путь к Куябе, где собраны основные силы артан, где их отборное войско, где несокрушимые горные великаны, где Волог, Бачило, Прий, где страшный в гневе Аснерд, где сам бессмертный Придон, которому смерть ни от чьей руки не писана.

Если раньше одинокие артане и небольшие отряды пропадали только в Нижней Куявии, то теперь исчезали без следа уже и в Канске, и в Щелепе, и даже в землях Прилесья, которые издавна были враждебны Тулею и вообще центральной власти. А простолюдины, что на первых порах охотно доносили берам и беричам про одиноких артан, безрассудно забредших в их деревню, теперь сами расправлялись с ними умело и жестоко, вымещая прошлые страхи и унижения, подвергая артан таким пыткам, что даже самые стойкие хрипли от собственного дикого крика, их покидал разум, они кричали и пели, уже не понимая, что с ними и где они.

В Нижней Куявии, где сопротивление началось раньше, чем в других землях, артане, осатанев от мелких потерь, уходили из богатых деревень и сосредотачивались в городах, укрываясь за их крепкими стенами. В самих городах стояли хорошо вооруженные куявские войска, что служили артанам, но артане видели злорадные ухмылки этих ненадежных союзников, всегда готовых перейти на сторону сильного.