Этот разительный контраст произвëл на геллийца большое впечатление.

Теперь он понимал, что ни жизнь у Гартиса, ни работа в конюшнях сара Макрина не шли ни в какое сравнение с жалким существованием местных невольников.

Везде, где среди великолепной природы появлялись люди, непременно слышались щелчки бича.

— О чём задумался? — спросил заскучавший Мэйо.

— О том, что мне следует каждое утро благодарить Богов и целовать твои сандалии.

— Обязательно так делай, если захочешь меня позлить. Ещё отрасти длинные волосы, чтобы мне было удобно вытирать о них руки. Я ведь питаю нежнейшую любовь к патриархальности!

— Тебе трудно угодить.

— Давай расскажи мне очередную мерзость, что «раб должен почитать хозяина своего выше всего прочего, выше плотских желаний и выше чести». Может, поговорим о чëм-то повеселее? Какая в Лихте рыба?

— Рыба?

— Да, рыба.

— Обыкновенная рыба.

— В чешуе?

— Конечно, в чешуе.

— Знаешь, чем рыба похожа на нас?

— Ну, — озадаченно потянул Нереус. — Я не знаю.

— В воде не пахнет, а на суше зверски смердит!

— Согласен, — хмыкнул геллиец, глянув на свои взмокшие подмышки.

— А знаешь, чем рыба похожа на вигила?

— Нет! — не вытерпев, раб издал громкий смешок.

— Широкая спина, отвисшее брюхо и тупая морда!

— Где ты это всë услышал?

— А знаешь, кто без клюва клюëт, а без члена сношает?

— Рыба?!

— Баба! — заржал Мэйо. — Рыба без членов сношается, а если тебя сношала рыба — значит, не в тех местах голышом купался.

Нереус захохотал, уткнувшись носом в конскую гриву.

— Давай, теперь твоя очередь травить байки! — заявил нобиль.

— Я таких не знаю!

— Говори, какие знаешь.

— Пошлые?

— Их — в первую очередь!

За разговорами время потекло быстрее.

К вечеру друзья добрались до средних размеров особняка, утопающего в цветах.

На крыльцо вышел пожилой хозяин и, подслеповато щурясь, поприветствовал гостей.

— Вы, верно, помните меня! — бодро сказал Мэйо. — Я — сын сара Макрина, наследник дома Морган. Вы вели дела с моим отцом.

— Да, мальчик мой, — обрадовался старик. — Я помню. Ты вырос, возмужал…

Он отвернулся и крикнул в дом:

— Иди сюда, Апайо! Смотри, кто к нам приехал!

Из полутьмы вышла почтенная старушка в домотканных одеждах:

— Какой красивый мальчик! Забрался в нашу глушь, устал с дороги. Проходи, я угощу тебя горячим супом.

— Благодарю, вы так добры! — воскликнул Мэйо, беря старушку за руки и целуя воздух около её длинных серëг.

У Нереус зародились нехорошие подозрения.

— Раб, отведи коней на выгон, — чопорно распорядился поморский нобиль. — Да пошевеливайся, балбес! О, времена! Найти смышлëного мальчишку труднее, чем жемчужину с кулак!

Мэйо великолепно изображал капризного аристократа, отчего хорошо знавший его невольник едва успел отвернуться и спрятать улыбку.

Возвратившись к дому и тщательно вымыв руки, Нереус отправился прислуживать господину во время ужина.

Нобиль полулежал на широкой кушетке и разглагольствовал тем же капризным тоном:

— Пороть за каждую провинность! Кнутом! Верëвкой смоляной! К ногтю! А не желают слушать — так вешать прочим в назидание!

Старик согласно кивал.

По его морщинистому лицу было ясно, что слова Мэйо, как сладкая музыка, чрезвычайно радуют отца семейства.

— Так что же привело тебя к нам? — Апайо подвинула гостю блюдо с деликатесами.

Казалось, Мэйо только и ждал этого вопроса:

— Видите ли, я вознамерился жениться.

Старики переглянулись.

— Да вот беда, — нобиль сделал такое грустное лицо, что даже Нереус забеспокоился. — Мой член… Совсем ослаб.

— Как же так! — ахнула хозяйка. — Ведь ты столь юн, в рассвете сил!

Мэйо горько вздохнул:

— Скорбь сжала сердце… Простите!

— Крепись, — старик залпом осушил кубок. — Когда эта беда вошла в мои ворота, я звал и докторов, и лекарей бродячих… Пятнадцать лет — всë без толку.

— Жрецы мне подсказали секретный способ, — понизил голос Мэйо.

— Какой? — заинтересовался хозяин дома.

— А вам не говорили? — хитрый парень перешёл на трагический шёпот. — Глубокой ночью без рабов и слуг нужно явиться голым за Эрраский холм. Туда, где озеро. И подождать девицу. Она укажет путь к источнику. Но не бесплатно. Взамен потребует рубинов. Я накупил камней в избытке. И завтра попытаю счастья. Сегодня заночую здесь. Устал от долгого пути.

Нереус начал краснеть, слушая это бесстыдное враньё.

Старики вновь переглянулись.

— Конечно, мы рады принимать тебя, — заулыбалась Апайо.

— В каком часу… — её муж лихорадочно шарил по столу. — Нужно прибыть за холм?

— Так ровно в полночь.

— Рубины говоришь?

— Иных камней не принимает.

— Занятно, — старик трясущейся скрюченной пятерней сунул в рот куриное бедро. — Вот знать бы раньше… Отсюда ведь рукой подать!

— Вообразите, как я удивился! — хмыкнул Мэйо. — Жрецы, хвала Богам, ещё способны явить нам чудо! Как в прежние года…

— Да, — подхватил старик. — Раньше было лучше!

— Не смею больше утомлять, — нобиль поднялся. — Великолепный ужин! Я счастлив. Отбываю на покой. Раб, помоги раздеться!

Нереус метнулся за хозяином красный от возмущения.

Завесив дверь, он сердито прошептал:

— Ты с ума сошёл?

— Да. И тебе о том известно.

— А если обман раскроется?

— Можешь не участвовать и пропустить всё веселье. Я справлюсь сам.

— Прости, но как тебе не стыдно. Красть у несчастных стариков.

— Которые родню свели в могилы. Пытались жульничать на рынке в Тарксе. И скоро сами отдадут концы на радость всем соседям. Чуть не забыл: я красть не собираюсь, я обменяю их рубины на мои безделицы.

— Мэйо!

— Встречаемся на выгонах. Я вылезу в окно, ты жди там наготове.

— Как скажешь. Но я не одобряю.

— Повеселее! У нас пари. Забыл?

Понимая, что спорить бесполезно, Нереус направился к выходу:

— Одно мне непонятно. Где ты возьмëшь девицу?

В сгустившейся темноте им удалось незамеченными покинуть земли стариков, обогнуть холм и спуститься к озеру.

— Искупаемся! — предложил Мэйо. — До полуночи ещё долго.

— Ты не боишься прогневать Богов и духов?

— Я — их родня. И буду веселиться, пока хватает сил! Наперегонки?

Парни разбежались, толкнулись от берега и бросились в воду, подняв сотни мелких брызг. Прогретая за день, она казалась тёплой, как парное молоко.

Нереус вынырнул почти сразу, а Мэйо проплыл немного и, фыркая, помахал другу рукой.

— Хо-ро-шо! — сказал нобиль, ложась на спину.

— Да-а-а… — откликнулся геллиец.

Яркие звёзды и высокие деревья отражались в озёрной глади, словно в зеркале.

У противоположного берега стелилась белая дымка тумана.

Купались, как в детстве: до мурашек, посиневших губ и стучащих от холода зубов.

Одевались торопливо, роняя туники из непослушных пальцев.

— Спрячь коней за холм, — попросил Мэйо. — А я пока разберусь с вещами.

Поморец разжëг небольшой костёр и расчесал волосы гребнем. Затем втëр в голову благоухающее масло. Блестящие локоны завились в мелкие кудри.

Нобиль не пожалел духов, облив ими шею, грудь и промежность.

Поставив перед собой бронзовое зеркало, Мэйо достал шкатулку, в которой хранился набор космета.

Толчëным мелом парень быстро выбелил лицо, нанес тени на веки и виски, зачернил брови и ресницы.

Дополнив образ яркой помадой и блеском из рыбьей чешуи, наследник сара Макрина разразился смехом.

Как ни старалась Виола походить на мужчину — она безнадëжно проигрывала это странное соревнование.

Досконально изучивший повадки женщин Мэйо с лёгкостью подражал им даже в искусстве украшать себя.

Убрав подальше всë лишнее, он прикрылся несколькими слоями дорогой ткани, повесил на спину церемониальную маску и стал наигрывать на дудочке незатейливую мелодию.