– Майлис, – взял Дарес меня за руку и мягко повернул к себе.

Я вырвалась, но он перехватил за вторую руку. Привлек к себе, обхватил обеими руками так всеобъемлюще, как я, наверное, и мечтала. Хоть я и попыталась тут же вывернуться, но Дарес удержал на несколько мгновений, прижал спиной к себе тесно, усадив на одно колено, вдыхая запах моих волос.

Пару этих мгновений я позволила себе насладиться его теплом. Просто ни о чем не думала. Чувствовала его обнимающие руки, чудовищную нежность этих объятий, близость и тепло, его запах. Даже сама чуть откинула голову, снова вспоминая, как щекотит кожу короткая борода, такая контрастная с его гладкой шеей. Как бьется его сердце.

Это всё его колдовство, проклятый эмпат.

– Уже не боишься, что врежу? – процедила я, замерев и стараясь не смотреть на него, только ощущая его теплое дыхание.

– Знаю, что можешь, – кивнул он.

Я все же вывернулась, отстранилась, устало уселась на усыпанную листьями землю и подтянула к себе колени. Обхватила их, положила голову на руки, краем глаза продолжая следить за лисенком. Наконец приподняла голову.

Дарес, по-прежнему сидя на коленях, смотрел на меня, я – на него.

– Я знаю, что тебе страшно, – сказал он по-простому. – Страшно привязываться и снова испытывать боль потери. Не думал, что наша связь уже настолько сильна. И… сам боялся. Что тебе привычно такое обращение. Что ты пойдешь за любым, что всё равно как и с кем. Что ничего для тебя не ценно на самом деле.

– Ничего не ценно – это ты? Ты это ничего? – я вскинула брови.

Дарес улыбнулся.

– Прости, что спровоцировал. Хотел, чтобы ты проявила свои истинные чувства. Но чуток не рассчитал силу твоей ярости. И твоих чувств. И, знаешь… мне даже лестно. Кстати, когда ты просила не разбивать опять лицо о чей-то кулак, даже не думал, что ты имела ввиду – свой.

– Лестно тебе, значит?! – я уставилась на его багровеющий синяк.

– Ну, если бы просто по щеке шлепнула, было бы обидней, – признался он.

– И кто тут еще из нас хочет издевок и боли?! – я швырнула в него горсть сухих листьев, но те не долетела до цели и рассыпались в лучах солнца.

– Прости, Майлис. – Он виновато развел раскрытые ладони. – Я был не прав.

Никогда еще я не слышала, чтобы мужчина так просто и искренне просил прощения. Просили его хоть раз у меня, хоть кто-то? Я наморщила лоб, судорожно пытаясь припомнить. И пытаясь не поддаваться чувствам. Какой же он смешной с этим синяком и разбитой бровью.

Ничему его жизнь не учит.

– Зачем я тебе нужна, Дарес?

Я задумчиво смотрела на сидящего передо мной мужчину. Мог бы давно уйти прочь. Добился всего, что хотел, все узнал. Так какого демона?..

– Сам не знаю, – улыбнулся он так, что почему-то даже не захотелось его бить.

Пожал плечами неловко. Приперся ведь. На свою беду.

– А все-таки?

– Я тебе награду обещал.

– Тоже мне, человек слова, – я помотала головой, словно хотела закрыться распущенными волосами от него.

И меня тоже жизнь ничему не учит. И внутри целый комок чувств, и страшно, и злиться хочется, и дурацкое дрожащее тепло, что подкатывает к горлу.

– Меня слишком крепко с тобой связало. Это и привело сюда, будто чувствовал, как идти. Твои чувства как огонь в ночи, – проговорил Дарес приглушенно.

– Что ж. Вовремя, – обронила я.

– Когда ты успела завести лисенка?

– Сам завелся, – я посмотрела на зверька, который что-то нюхал рядом и рыскал по земле вокруг, поджимая к себе лапку.

Дарес с любопытством глядел на меня, так доверчиво оказавшись рядом, что я не удержалась от порыва, достала снова флакон со спиртом.

– Не двигайся, – приказала быстро.

Ссадины на лице ещё не поджили, а в грязи он изваляться успел знатно. Дарес тихо зашипел, когда я обработала самые открытые и опасные места.

– И рот закрой, – добавила я.

Он не успел возразить, а я уже щедро вылила спирт на бороду, откинула склянку прочь. Ловко подцепила край его наклеенной бороды и резко дернула, срывая с кожи.

– А-а-ай! – проревел Дарес.

Кожа на его подбородке и вокруг рта покраснела. Больно, наверное. Впрочем, и это заслужил.

– Так лучше.

Дарес осторожно, будто под пальцами окажется открытый огонь, коснулся подбородка и поморщился. Не притворяется. Его собственная щетина за пару дней стала чуть длиннее, но все равно без бороды он казался теперь таким обнаженным.

Запах хвойного клея смешался с ароматом его кожи. Ещё пахло спиртом. И это будто наваждение… я и сама почувствовала, как саднит его кожа. Больно.

Я подалась вперёд и едва уловимо коснулась его губ, которые целовала ещё прошлой ночью. Будто целовала другого человека.

Сейчас Дарес казался оголенным, напряженным и… беззащитным. Он уже не знал, чего от меня ждать. Слишком много у меня эмоций.

Я обхватила ладонью его щеку. Кончиком языка я прошлась по его мягким губам, и Дарес сдавленно выдохнул, замерев напряжённо, не дыша. Я коснулась его рта поцелуем снова, даря сладость, но не позволяя ответить и вовлечь меня снова в ту безудержную страсть. Лишь немного милосердного утешения страдающему.

– С тобой всегда… так? – прошептал он хрипло, будто из последних сил себя сдерживает.

– Нет. Но я больше никогда не позволю себя обидеть. Надеюсь, теперь ты понял.

Дарес еще чувствовал на себе невесомое касание ее губ, по вкусу похожих на спелые лесные ягоды. Исцеляюще – мягких. Дурманящих, точно самый крепкий хмель. И так хотелось чувствовать их еще. Чтобы снова прикасалась, усмиряя боль, позволяя забыть о горящей огнем коже.

И чтобы целовала уже смелее, до пожара в крови, самозабвенно, лихо сидя на его коленях, как тогда в шатре у главаря, стоило ему заикнуться об их близости… Лисичка. Восхитительная, дикая, рыжая лесная колдунья с ворохом тайн и эмоций.

Хотелось бы ощущать только это, не ледяную обиду и ярость. Но то, что ее так задели его слова, было всё еще лестно. Значит, и ей недостаточно страсти на одну ночь и не хочется попросту забыться в первых встречных хмельных объятиях.

– Майлис…

В этот момент лисенок перестал беспечно сидеть рядом, потянул носом навстречу подувшему ветру и вскочил на лапы. Не успели мы и слово сказать, а рыжий уже, прихрамывая, скрылся в траве.

– А ну стой, сорванец, – буркнула Майлис, подхватывая сумку.

Дарес догнал ее только шагов через десять, вернувшись назад и подхватив за повод обеих лошадей, которые им явно пригодятся. Майлис перекинула волосы через плечо и кралась за лисенком, боясь спугнуть.

– Он вообще… здоровый? – спросил Дарес, догнав ее.

– Как видишь, не очень, – буркнула Майлис.

– Думал, лисы не подходят к людям.

Она обернулась на мгновение, заподозрив в его словах снова обидный намек, но Дарес только помотал головой: ничего такого и не думал!

– Обычно – нет… Он будто что-то ищет. Или кого-то.

– Ты знаешь то место, о котором говорила Искра?

– О! Так это единственная причина, из-за которой ты за мной тащишься? – снова вскинулась бывшая разбойница сердитым шепотом. – Тогда тебе стоило все же разыскивать не меня, а ее!

Дарес потер раненое плечо, а кобыла, которую он вел первой, согласно мотнула мордой, натянув поводья.

– Прекрасно. Ты ревнуешь меня к той, с кем я даже словом не обменялся?

– Иди ты!

– В тебе говорит только обида.

– Во мне сейчас будут говорить мои кулаки. Хочешь сразу двух зайцев убить: и дело раскрыть, и со мной развлечься? Очень удобно, я представляю!

– Угадыватель мыслей из тебя так себе, – Дарес продолжал идти за ней следом. – Если хочешь знать, я искал тебя, чтобы загладить свою вину и уберечь от неприятностей. Ты даже оружие не взяла, а за всеми из банды идет облава. Быть в Лесу сейчас – опасно!

– Я здесь как дома, – возразила Майлис, пока лисенок замер неподалеку. Звякнули колечки в горящих на солнце косичках. – Это ты тут чужой. Прожила в лесу почти всю жизнь. И сейчас не пропаду.