Если даже Марк уверен, подумал Герман, то и он должен поверить.
— Последний раз, Ирма. На следующей неделе никакой боли.
Вернувшаяся Ирма насупилась, демонстративно скрестив руки на груди.
— Последний раз, — согласилась она.
Герман загорелся пламенем решимости и, расстегнув лишнюю пуговицу сорочки, освободил место для укола.
Тайное знание полилось к руке Марка, сочась из его собственного голоса:
— «Что ушло, то вернётся. Что мертво, то оживёт. В жизни вечной и после смерти, да будут мои слова священны, ибо я дарую второй шанс. Да пробудят мои слова мертвеца. Да будет так».
Будто нож он вонзил шприц в её грудь, и через его руку к самой игле прокатилась тёплая энергия желания. Связь колыхнулась в холодной дрёме. Женский крик раскатился по залу. Ирма сжалась, держась за призрачную рану, с громкими стонами и проклятиями, которые вырывались с её уст от невыносимой поглощающей боли.
— Останови это, Марк! Останови! Что происходит!
— Что ты сделал? Как ты это?..
— Я сделал, что считал нужным! Смотри!
Веки её тела дрогнули. Пальцы зашевелились, как только участилось дыхание. Спящая воля к жизни горящими щеками расцвела из ущелья болезни.
— Откуда взялось твоё заклинание? — закричал Герман.
— Интуиция, — бросил Марк первое, что пришло на ум. — Ирма, тебя тянет в тело?
— Чёрт возьми! Да что б!.. Я не… Я не!.. — Ирма вдруг осеклась и через силу выпрямилась, направив на Марка взгляд больших испуганных глаз. — Теперь нет. Мне уже не больно.
— Так тебя тянуло!
Тело так же неподвижно лежало на столе, как и минутами ранее. Вновь поражение. Цветок увял, так и не успев раскрыться.
Новый крик ужаса, в который проникла зародившаяся ненависть, сотряс операционную и оглушил виновников двойного ритуала. Что-то упало на пол и разбилось. Затем ещё. Какие-то банки.
— Упрямцы! Вы оба! И этот телепат ещё, тоже! Как же вы мне все надоели!
Взлохмаченная, скрюченная в защитной позе, измученная как физически, так и душевно, Ирма походила на загнанного в угол зверя. Как металл её силуэт раскалился добела. Призрачное сердце излучало яростный свет при биении телесного близнеца.
— Никаких. Больше. Воскрешений.
Ирма нырнула в стену, обливаясь слезами. Фантомные капли застывали на лету маленькими сверкающими жемчужинами. Крича её имя, Марк выбежал в коридор, будучи близок к тому, чтобы на выходе сломать двери.
Она сбежала. Не догнать. Он стукнул себя по лбу. Из-за угла за ним следили — этот гадкий врачишка с повадками ящерицы, который ему сразу не понравился, — но сейчас ему было плевать, смотрит он, не смотрит. Она сбежала! Голова гудела раскалившимся котлом, и спутанные мысли как чужие скреблись под её кожей.
«А теперь послушай меня ещё раз, Марк, — вновь заговорил загадочный голос. — Как ты убедился собственными глазами, мои слова сработали. Дело за Германом, пусть сам исправляет эликсир. Видишь? Я помог тебе, а ты помоги мне».
«Что тебе нужно от меня!» — предчувствуя новое помутнение, Марк спрятался в ближайшей уборной и прижался спиной к плитке.
«Однажды я попрошу тебя об одной услуге. Но не сегодня. Возможно, даже не в этом году. Это зависит от тебя. От твоего поведения».
«Не понимаю».
«Ты пенумбра, дурачок, ты Дитя Ветра! Твоя энергия уникальна! И за ней пойдёт охота, мой мальчик. Таящие души будут преследовать тебя, сводить с ума, поглощать твой рассудок. А в конечном итоге, если ты поддашься им, они убьют тебя и заберут твои силы, дабы исцелиться её ценой. Я предупредил тебя, твоя задача последовать моему совету. Или же нет? Но я советую тебе выбрать первое. Ибо если тающие души не отстанут, твоим единственным убежищем станет Дом Слёз».
«Я не вернусь», — прошипел Марк.
«Все так говорят. Знал бы ты, сколько пенумбр погибло от проклятия безумия! Оно течёт в душах каждого из вас. Обуздаешь ли ты его?»
«Ты угрожаешь».
«Я предупреждаю, — повторил Вентиус. — Ты нужен нам живым, ибо ты исключителен!»
«Так это и есть та услуга?»
«Наполовину. Но — всему своё время. И ты ещё придёшь в Дом Слёз, и неоднократно, я это гарантирую. И ты спасёшь нас. И ты спасёшь нас. И ты спасёшь нас…»
Гулкое многоголосое эхо, казалось, звенело в разуме бесконечное количество секунд, минут — а то и часов? Наваждение спало, когда волевой тон Германа пронёсся над его сползшим на пол телом.
— Марк! Что с тобой? Хилин сказал мне, что ты убежал сюда.
Марк медленно встал и бросил взгляд на зеркало. Он выглядел бледнее обычного. По уровню испуга и злобы, перекосивших его лицо, он мало чем отличался от Ирмы. Марк промолчал. Всем видом он давал понять, что пока что не мог поведать Герману о причине последних недомоганий. Объяснения не уместны.
— Как только решишь нужным, непременно расскажи об этом, — успокоившись, сказал Герман. — Будешь готов, возвращайся. Нужно вернуть тело Ирмы домой, — и он смиренно вышел из уборной.
«Ты даже не представляешь, что значит «это»…»
Невидимое клеймо проклятия проступило на поверхность из глубин души.
Вернувшись домой, Марк не особо удивился, застав Ирму лежащей на его постели. Она и раньше любила лежать на ней, в частности вместе с Марком — кровать была достаточно широка, чтобы уместить двоих. Они болтали, слушали музыку из одних наушников. Она признавалась, что любит наблюдать за ним, когда он спит по-настоящему, и потому, просыпаясь, он первым утренним явлением видел её светлое лицо. Когда же Марк зашёл в комнату сейчас, Ирма лежала без движения, зарывшись в подушку. Возле кровати плавали знакомые жемчужинки, которые превращались в живую воду, застряв в складках ладони, едва Марк сдвигал их с дороги.
— Ирма? Ты спишь?
Марк тронул её за плечо. Ирма приподнялась и, будто сонно, сказала:
— О. Я не слышала, как ты пришёл.
— Так ты спала? Мне казалось, призраки не спят.
— Не спят. Они забываются. Этакий добровольный обморок. У тебя такого никогда не было, когда ты вне тела?
— Нет.
— Ну и хорошо. Может, такого у тебя и не будет. Ты всё ещё более живой, чем я.
Марк устроился на кровати рядом с ней. Она не поменяла ни позы, ни настроения. Однако его пристальное, молчаливое внимание заставило её обеспокоиться. В конце концов, Марк снова заговорил, и заговорил резко:
— Почему ты пришла сюда? — он выделил последнее слово.
— Не хочу больше видеть Германа, — Ирма с отвращением оскалилась, назвав имя брата. — Надоело почти год быть «объектом исследований». Для него сама идея обтянуть меня плотью стала куда важнее меня самой. Ты не замечал?
Но Марк не замечал, пока Ирма не указала, куда смотреть. Прежде Ирма никогда не говорила с ним об отношениях с Германом.
— Но ведь это он просил меня позаботиться о тебе, если он не сможет.
— Вздор. Показушник! Я не нуждаюсь в сиделке. Я привыкла к одиночеству, мне никто не нужен.
— Однако ко мне ты ходишь. И сейчас ты пришла именно ко мне.
Ирма прикусила кончик ногтя, неловко обнажив белые как мел зубы. Гордыня заложена у них в крови, что у Ирмы, что у Германа. Суровые месяцы без плоти и без единой возможности по-человечески умереть сломили бы её дух непременно. Только она не признает этого, нет. Она бы справилась и в одиночку. Будто она и не занималась одним этим всё это время. К чёрту Германа. К чёрту этот чёрствый мир. Что стоит ей уйти и никому не показываться на глаза ещё лишний месяц? Но, если же признаться… она больше не справлялась. Ей нужен был друг.
Марк притянул Ирму к себе и обнял её одной рукой. Она не была тёплой, как живой человек, но и холодна, как полумёртвый вампир. Та непознанная энергия, что исходила от призрака-пенумбры, несравнима ни с чем.
Ирма уткнулась лбом в плечо друга. Единственного, настоящего друга.
— Честное слово, зачем ты это делаешь. Зачем я тебе… такая?
Марк усмехнулся. Он и сам затруднялся ответить. Отныне не любопытство ведёт им. Что-то иное и новое для него, что-то, похожее одновременно на жалость и чувство долга. Но это не те слова, которые подходили бы сюда.
