— Ты чокнулась! Ты там погибнешь, ты…

Но Кристина положила трубку. Надев шлем, она завела мотор и с пробирающим визгом выехала на проезжую часть.

Однажды Марк рассказывал ей, как в первый раз оказаться в Доме Слёз. Она знала путь. Главное — успеть. Главное — успеть!

На что она надеялась? Она верила в чудо. Неважно, Марк уже давно там или ещё в дороге. Она приедет. Что бы с ним ни случилось. Она доедет до него. Только бы успеть…

За окном проносились деревья и старые домишки. Герман молчал, не проронив ни слова с самого отъезда из больницы святой Елены. Тратить их на гнусную полутень он не желал ни капли.

Он до конца не верил, что согласился на условия, предложенные Марком, бросил работу и уехал далеко за город вместе с тем, кого ненавидел до мозга костей. Но его сделка оказалась слишком привлекательной, чтобы оставить её без ответа.

— Чего ты хотел? — первым делом спросил Герман, прибежав в палату Марка.

Полутень стояла между койками, покусывая указательный палец, и озарилась звероподобной улыбкой, как только он вошёл.

— Скажи мне честно и откровенно, Герман, — без вступления заговорил Марк. — Ты бы хотел убить меня в качестве мести за Ирму?

Месть? Да. Достойно отомстить — это именно то, отчего Герман ни за что бы не отказался.

— Руки так и чешутся, — признался он, не пряча отвращения.

— Тогда у тебя есть прекрасная возможность. Сможешь оставить своих мёртвых друзей? Отвези меня к Дому Слёз и убей меня там. Вентиус отдаст тебе душу Ирмы взамен другой души полутени, так пусть же ею буду я. По рукам?

Зачем, зачем он так поступает с ним? Отчего он идёт на откровенное жертвоприношение самого себя ради той, кого же он и убил? Это уже не месть, это новое сотрудничество. Хорошо, если последнее.

— Ты… самый безумный человек из всех, что я встречал, — выдохнул Герман.

— По рукам, значит. Идём?

— Не при людях, — Герман пересёк палату и напротив окна открыл рунический портал, звенящий невидимыми колокольчиками и пахнущий неоном.

Когда они вдвоём вошли в портал, на другой стороне они оказались в кабинете Германа в здании морга. Герман вывел из него накрывающуюся капюшоном полутень и усадил в личный джип, стоящий на парковке под слоем мокрого снега.

Этот путь казался воплощением вечности. Томительной, давящей вечности, конца которой и не видно. Герман хранил молчание, едя по загородному шоссе, и изредка косился на пассажира, втайне надеясь, что он объяснит свои намерения.

Но Марк также безмолвствовал, перебирая осколки памяти. Тело подавало новые признаки боли, и он растянулся на задних сидениях, уставившись в потолок. Шум автомобиля дробил слух, и его вновь куда-то утягивало. Куда-то глубоко, туда, где правит топкая тьма. Белая потолочная обшивка медленно растворялась в чёрных пятнах. Шум в ушах стихал и становился настолько гулким и прозрачным, что он мог слышать неровное биение своего сердца.

— Ответь мне на такой вопрос, Марк, — заговорил, наконец, Герман.

— Хм? — отозвался он, очнувшись от подобия сна.

— Для чего тебе это? Для кого ты собираешься умереть? Не для меня же. Эх, да уже и не для Ирмы, я прав?

Марк тяжело вздохнул, простонав в размышлении.

— Я так устал, Герман. Я не могу больше ни о ком думать.

Идёт ли он на верную гибель ради Ирмы и Германа? Нет. Теперь он идёт на неё ради самого себя.

Самый изощрённый способ самоубийства, который пришёл ему на ум.

Но если его смерть принесёт хоть какую-то пользу, то так этому и быть. И снова его встретит Дом Слёз. Почему Вентиус так и не отпустил его душу, когда к нему попала Ирма. Почему Вентиус ушёл лишь после того, как та рыжая ведьма Агата изгнала его частицу из разума?

Ему нужна не Ирма. Ему нужен он. В противном случае Вентиус давно бы освободился от оков Дома Слёз, имея уже готовую, преподнесённую ему на блюдце душу. Вентиус нуждался в Марке. Он — его тёмный Избранный.

Увы, Вентиус и Анна всегда были правы. Он снова прибудет в Дом Слёз. Он вернётся и останется там навсегда…

Зачем же он записал на плеер то тайное сообщение, как будто в один прекрасный день он вернётся домой? Кто знает. А если что-то не сработает? А если в который раз он останется в живых? Отныне он не верил никому и ничему, даже времени.

Лекарство или эвтаназия. Жизнь или смерть. Эта дилемма относилась и к нему. И неизменно он выбирает смерть.

— Выходи, мы на месте, — гаркнул Герман и буквально выпрыгнул из машины.

Тело слабело. Делириум подступал с новой силой. Марку пришлось вылезать наружу с помощью заклятого друга.

Джип оставили на обочине. Опираясь на плечо Германа, Марк вёл его глубоко в лес. Вокруг давным-давно стемнело, и криволапый лес сливался в огромный колючий лабиринт без проблесков света.

Но и здесь маленький лучик надежды нашёл путников, бродящих в темноте. Показалась вечнозелёная опушка с высокой елью. Снега здесь будто не бывало. На одной из ветвей покачивался горящий масляный фонарь.

— Фонарь берём?

— Не-е-ет. Я знаю, как дойти.

Марк смело повёл Германа ещё дальше, в ещё большую темноту. Среди ветвей взмыла вверх сова с коронным кличем. Тонкий снег по странному волшебству расходился перед ними с каждым шагом вперёд. Завывания ветра подталкивали Марка и Германа к выходу, который, однако, ещё не могли разглядеть их глаза.

— Мы уже близко?

— Терпение, Герман, терпение. Мы почти пришли…

И в этот миг они ступили на землю разбитого времени. Сухая трава, местами усыпанная осенними листьями, лёгкий налёт тумана, ореол света, парящий над оврагом, на дне которого очерчивался старинный особняк. Словно ничего и не менялось здесь. Голоса возвращались к сломленному рассудку. Колени подгибались, но Герман упорно поддерживал Марка, пока они, спустившись в овраг, направлялись к Дому…

Шибким плечевым ударом Герман вломился в двери, за шиворот затаскивая внутрь больного Марка. Оказавшись в большом входном зале, Марк рухнул на пол и еле-еле поднялся на четвереньки.

— Марк, не засыпай! Ты мне нужен в сознании. Ирма! Ирма, ты здесь?

Герман заметался по залу, рассчитывая получить хоть малейший знак её присутствия. Кругом гулкая тишина, и ничего более. И почему именно сегодня он оставил дома спиритические очки?

Нырнув в одну из комнат на этаже, Герман вытащил оттуда длинный деревянный стол, который благодаря слитой толстой ножке с резными узорами напоминал ритуальный алтарь. Когда он перетащил стол в центр зала, Герман поднял Марка на руки и уложил на поверхность.

— Эй, Марк, слышишь меня? — он слегка похлопал его по щеке. — Не спи, будь в сознании.

— А это ещё зачем? — чётким голосом спросил Марк, постучав ногтем по дереву.

— Это? Это для того, чтобы ты прочувствовал всё то, что чувствовала Ирма, когда ты убивал её.

Марк болезненно засмеялся.

— Дело за тобой, Герман.

Лишь тяжкий вздох был на это ответом. Снова оглядев входной зал, Герман собрался с духом и громко выкрикнул:

— Эй, Вентиус! Или как там тебя. Забирай эту никчёмную душу ради своих гнусных целей, но отпусти с миром Ирму — и только посмей прикоснуться к ней снова!

В его пальцах проявился нож. Ответ не заставил себя долго ждать. Гул усилился, а зал потемнел ещё сильнее, когда стены и лестницы поглотила чёрная дымка.

— Добро пожаловать, Герман, — разнёсся по всему залу голос духа Дома. — Здравствуй, Марк. А я начал беспокоиться о твоей судьбе.

Марк завертел головой в попытке найти точку, откуда именно шёл голос, но он как будто звучал изо всех углов и щелей особняка, сдавливая череп.

— Ага, ты пошёл на самопожертвование, как я и предупреждал тебя. Мне очень жаль вас обоих, господа, но я вынужден разочаровать вас.

— Что это значит? — рассвирепел Герман и погрозил оружием. — Отдавай Ирму сейчас же!

— Я… не могу отдать её. Для моего освобождения от оков Дома мне нужна не одна, а три пенумбры.

Три пенумбры? Невозможно!

Приподнявшись с самодельного алтаря, Марк крикнул в потолок: