— Нечестно! Ты убеждал, что тебе хватит одной души!

Дом Слёз раздражённо затрясся, звеня хрустальными подвесками люстры.

— «Нечестно». Ха! Quel naive! — насмешливо ответил Вентиус, но тотчас же бросил вслед. — Что ж, я и сам предполагал, что одной мне будет достаточно. Прошу прощения, господа, но я вынужден задержать вас здесь.

Забили часы. Звон прокатился лишь однажды, но сразу стало ясно — обратный отчёт начался. Дом заполнился глухим криком запертых призраков, утративших человеческую сущность. Герман, обычно хладнокровный в опасных ситуациях, дал волю панике и заметался от одной лестнице к другой, боясь и предположить, что ожидает его за этими потусторонними воплями.

С веранды второго этажа раздался скрежет. Дверь на башню распахнулась, и оттуда, разгоняющий тьму внутренним светом, выбежал белый призрак Ирмы. Она свесилась с перекладины между лестницами и закричала во всё горло:

— Что вы делаете! Идиоты, вы оба! Бегите отсюда!

— Ирма! Бежим с нами!

Герман не видел сестру, но видел её свет. Как корабль, плывущий к маяку, он ринулся к нему по лестнице, но вездесущие тёмные лапы Вентиуса сбросили его со ступеней и растворились в дыму. А за спиной Ирмы прошла ещё одна женская фигура, плавящаяся красным как вулканическая лава.

— Дьявол, отдай её мне! — сквозь отчаяние крикнул Герман, но растущие из темноты щупальца и на сей раз преградили ему дорогу.

— Уходите! — не унималась Ирма. — Никаких больше жертв!

Багровый призрак схватил её со спины и потащил обратно в башню, не давая ни шанса на то, чтобы вырваться.

— Нет, нет! Анна, пустите меня! Нет!

Непроглядный дым завесил дверь в башню, как только она захлопнулась с тяжёлым ударом, закрыв за собой двух женщин, источавших боль.

Марк откинулся на столе, преследуемый в сознании тем дверным ударом и тиканьем часов. Всё напрасно. Даже в смерти он приносит несчастия. Он закатил глаза и провалился в небытиё. Всё напрасно…

Большой камень. Камень с символом. Не проморгать его и затормозить.

Она выжимала из мопеда максимум. Даже страх того, что мокрый снег и скользкий асфальт испортят ей планы и, кроме того, лишат её жизни, не останавливал от решительных намерений. Ветер бил по одежде, разнося за спиной подол пальто. Она нарушала все правила, проезжая на красный и обгоняя всех, кого только можно. Этот риск оправдан, считала она, только бы успеть.

Проехав по Приморскому шоссе далеко за Лахту, Кристина на ходу высматривала ориентировочный камень, описанный Марком как место, где нужно оставить металлического коня и идти пешком по лесу. Вот и он, слава Богу!

Постойте-ка, что это за чёрный джип на обочине? Кристина осторожно съехала с дороги и затормозила у самой глыбы, где был нарисован странный рисунок, как будто сложенный из нескольких искажённых рун. Вне сомнений, на этом джипе приехал Марк! Но ездить он не умеет — его подвезли. Как же так. С ним ещё один человек. И он спокойно отвёл Марка на верную гибель? Нельзя терять времени, срочно найти его и вытащить отсюда!

Похрустывание под ногами, хлопанье крыльев, колкость ветвей, царапающих руки и лицо. Куда ей идти теперь? Везде темно, сыро, страшно. Воображение безгранично рисовало жуткие силуэты, поджидавшие за стволами момента, чтобы напасть. Лёгкие ныли от бега. Надо бежать, бежать сквозь тьму, бежать… к свету!

Спасительный огонёк призвал её к себе, и в том месте, где она очутилась, она узнала опушку с одинокой елью из рассказов Марка. Горящий фонарь на мохнатой ветви быстро оказался в объятиях Кристины.

— Фонарь. Тот самый. «Путеводная звезда» к Дому Слёз… Прекрасно! Скоро я буду. Веди меня.

Фонарь словно потянул её вперёд, едва она вытянула руку. Она снова могла бежать. Покинув опушку, Кристина вновь оказалась в гуще лесов, дышащих злом. Но сейчас ею овладела твёрдая уверенность в том, куда она бежит. И зачем она бежит. Свет от доброго источника разгонял все страхи и сомнения. Жжение в лёгких напоминало о себе, но не настойчиво. Кристина не остановится. Она успеет. Только бы успеть…

Пока его тело было без сознания, он выглянул в окно, неустланное спрутом тьмы. Овраг медленно затягивало наземными облаками. Дом изнывал, напевая тревожный мотив сотнею голосов. Не хотелось оборачиваться. Наверняка Герман, справившись с эмоциями, начнёт приводить его в чувства… а дальше что делать, это его заботы. Всё, что мог он, он сделал. И всё бесполезно.

Но что такое? Кто это там вдалеке? Какой-то человек с фонарём спустился в овраг и бежал к дому. Туман расходился перед ним как перед посланником, и чёткий пламенный свет раскрыл лицо бегущего.

Она пришла за ним. Неважно, как догадалась, но она здесь. Из-за него.

Кристина, зачем? Весь этот путь, с риском для рассудка и жизни — для него одного?

— Кристина! — закричал Марк, но быстро понял, что никто его не услышит.

Внезапно он закашлял, неистово и надрывно, и в следующее мгновение он опять лежал на столе, прижатый Германом к его поверхности. На языке осел знакомый вкус. Пуританий! Так он тоже в курсе.

— Ну уж нет! — зарычал Герман и вышвырнул за плечо опустошённый пузырёк. — Я не отпущу тебя отсюда. Раз уж я привёл тебя сюда, тебе здесь и оставаться.

Над его грудью вознёсся нож.

Боже, нет…

— Марк! Марк, ты здесь? Марк!

Забили напольные часы. Остриё зависло на опасном расстоянии, пока Герман отвлёкся на нежданный возглас, и Марк оттолкнул его от стола ногой, а сам ловко соскочил на пол. Во входную дверь яростно стучались, когда часы отбили второй раз.

— Кристина! — Марк метнулся прочь, но его лихо настиг обезумивший Герман, полоснул ножом позади шеи и отсёк несколько волос.

— Стой… дрянь, — Герман грозился нанести новый удар, но Марк успел сориентироваться и, ударив тяжёлой подошвой ботинка по животу, отбросил Германа к выходу — настолько сильно, что он едва не напоролся на острые чугунные цветы.

Третий звон. Дом задрожал. Живой дым Вентиуса взвился вновь, проникая в самый центр зала. Осознав, что нужно спасаться, Герман бросил нож в Марка и навалился на двери, которые с обеих сторон стойко держали напор.

На пол просочилась кровь. Грубая рукоять торчала из живота. Ничего, и не такое переживали, подумал Марк и выдернул нож из плоти, словно из масла. Зрение замылилось. Ноги подкосились, и под действием телесного шока он рухнул вниз, по-прежнему зажимая нож в руке.

Четвёртый звон. Топот сапог и глухие стуки прекратились. Герману, судя по его крикам и шуму выбитых дверей, удалось выбраться наружу.

— Ты что здесь делаешь! Уходи прочь!

— Нет-нет! Там Марк, я должна к нему…

— Не ходи туда, слышишь? Ты там погибнешь!

— Но тогда погибнет он! Эй! Чёрт возьми, оставьте меня!

И снова глухие стуки кулаков. Слава Богу, Дом её не пустит.

Превозмогая боль и помутнение, Марк поднялся и проверил двери. Неважно, как Герману удалось пробиться сквозь них. Теперь же они поросли непреступной чугунной решёткой. Выход был перекрыт.

Отгремел пятый звон. Или это уже шестой? А снаружи ждала она! Рана на животе стремительно заживала, мешая думать.

— Да пусти ты меня, чёртов дом! Хм! Марк!

Она побежала к окну, вцепилась в его решётку и продолжала звать. Марк побежал на голос и, наконец, в последний миг перед необратимым, их взгляды пересеклись.

— Тина! Тина, прости меня! — он прижал запятнанную ладонь к стеклу.

Просунув руку через паутину прутьев, она сделала то же самое. Она плакала, и чёрные слёзы из покрасневших глаз лились по её щекам.

— Марк, не бойся, я вытащу тебя, ты только держись! Я вытащу тебя отсюда, клянусь!

— Это невозможно, — проговорил Марк, качая головой.

— Ничего невозможного нет! Ты сам мне это говорил, помнишь? — она задёргала решётку, будто бы из эмоций у неё проявились скрытые физические силы.

— Тина, не старайся. Спасай себя. Мою судьбу предоставь мне самому.

Она всхлипнула и прильнула к прутьям, не отпуская его взгляд.