Она точно сбежит. Она не хотела наблюдать, как упадёт после откровения в их глазах. Предугадывать и подозревать вошло в её привычку.
«Даня, от всего сердца прошу у тебя прощения за то, что ещё давным-давно не поведала тебе о том, в кого я превратилась за последние полгода. Ты разочаруешься во мне, но, к сожалению, в этом моё настоящее я, и тебе придётся с этим смириться».
Бедный Даня. Даниэль, как она иногда зовёт его в шутку. Если Агата хоть как-то была в курсе, он же не знал совершенно ничего. Что он только подумает.
«Верю, что и ты, Марк, верно понял мотивы моих преступлений. Но ты можешь не прощать меня — что сделано, то сделано.
Это письмо — моя исповедь. Я написала его задолго до сегодняшнего дня, зная, что когда-то я должна поведать правду. Момент настал. Пусть и слишком рано. Я ждала, чтобы Марк окреп разумом и телом, чтобы принять её. Он ещё не готов, хотя он сам решил иначе.
А раз так, то я начну рассказ с самого начала…»
«…Я надеюсь, что ты, Марк, если вспомнишь, дополнишь эту историю от своего лица. Я же от своего лица разъясню ту её часть, в которой приняла участие я.
Я — второй воскреситель. Этим всё сказано. Это я была последним помощником Германа по созданию Эликсира Жизни.
Вашей Тины, которая только наблюдает, но не действует, больше нет. Мне надоело быть немым свидетелем, игрушкой капризной Судьбы. Я хотела действовать. Я хотела переписать эту жизнь, в которой было наделано много ошибок, и потому их предстояло исправить. В этом мы с Германом сошлись. Но ненадолго.
Что мне было известно, когда я пожимала его руку? Герман с Марком вместе выводили формулу Эликсира Жизни, чтобы с его помощью заточить душу его сестры Ирмы обратно в тело, лишив способности полутени. Когда Марк показывал Ирме Дом Слёз, где лично он превратился в полутень, она застряла там душой, а тело умерло. В тот роковой день, когда ты бежал из больницы, ты позвал Германа, чтобы насильно вытащить из Дома душу Ирмы, но демонический хозяин Дома не позволил вам, и Марк, увы, также застрял там, когда как Герман успел бежать.
Так он мне и рассказал. Без тех страшных и болезненных для меня подробностей, которые произошли на самом деле. Узнай я это раньше, я бы предотвратила тот гнусный план, который подготовил Герман… и ради которого он хотел убить меня».
[Январь 2016 года]
Среди девушек говорят: хочешь изменить жизнь, начни с причёски. Если и меняться, то меняться в корне. И в корнях волос тоже. Только отгремели новогодние праздники, как она состригла густые, длинные, с любовью ухоженные чёрные волосы до уровня мочек ушей и окрасила их в блестящий тёмно-зелёный цвет. После пошёл пирсинг на левом крыле носа, затем ещё более жёсткий стиль одежды. Её еле узнали, когда она впервые пришла в университет в таком виде.
Тина готовилась стать совершенно другим человеком. А может, даже и не человеком в его стандартном понимании.
Оправившись от смерти Марка, она решилась осмотреть его сумку, забранную у Германа. Не доверяла она этому его другу-патологоанатому, слишком уж он был хитёр. Расстегнув молнию, Тина надеялась отыскать за ней хотя бы призрачные объяснения того безумия, которым был одержим «её Эндимион».
Его мобильный. Как же стыдно в него заглядывать. Странно, практически никаких сообщений и звонков Герману или от Германа. Если по рассказам Марка они встречались чуть ли не раз в два-три дня, как же они сговаривались? Магия? Должно быть. Но это очень странно.
Его блокнот. Какие-то латинские названия, случайный набор предложений, какие-то каракули, в которых смутно угадывались человеческие лица и силуэты, и от груди многих из них на всю страницу тянулась чёрная гелевая нить. «Я змея, поедавшая собственный хвост в поисках жизни и отравившая до смерти собственную плоть». Тяжёлая мысль… И подобными фразами был испещрён весь блокнот.
А это что на дне? Ключи! Неужели от квартиры? «Где деньги лежат», — невольно проскользнуло в уме Тины. А говорят, что только у женщин в сумках бардак.
Ключи заманчиво переливались между пальцами Тины. Ключи от квартиры Марка, от обители его тайн и секретов.
То, что она задумала, обещало быть одним из самых безрассудных поступков в её жизни.
В один морозный день, когда Тина возвращалась с занятий, она не прошла дальше по улице, а свернула к дому с высоким тополем во дворе, чьи угловатые ветви тёмными трещинами разбивали вид на серые окна. Она приложила к домофону таблетку со связки ключей Марка. Сработало. Теперь к лифту. Как хорошо, что она знает, куда идти.
Его этаж. Вперёд по коридору. Его дверь. Тина просунула ключ в замочную скважину. Пока закрыто. Второй ключ в действии. Дверь отперта.
Шагнув за порог, Тина пугливо осмотрелась, как если бы в квартире ещё находился её хозяин. Повсюду плавал странный туман, словно после жжения десятка палочек с благоуханиями. В прихожей и правда летал какой-то запах — но он был далеко не из приятных.
Попытка включить свет привела к тому, что в люстре лопнули все лампочки. Все до единой. Тина испуганно подскочила и прижалась к стене. Квартира упорно хранила молчание и неестественную темноту. Тина прошла в комнату Марка, закрыв за собой дверь. Плотные занавески, поддерживающие мрак в комнате, мешали ей разглядеть изменения, произошедшие здесь. А они были. Она раздёрнула занавески, и то, что она увидела, когда обернулась, повергло её в оцепенение ужаса.
Обои чёрным маркером были исписаны рунами и заклятиями на латыни или же на похожем языке. Зеркало, висящее рядом с окном, разбито вдребезги. Деревянная дверь была иссечена оккультными символами, а рядом с ручкой из неё торчал грубый нож.
«Господи, Марк, что же с тобой происходило?»
Её взгляд скользнул по исписанной в ярости стене. Что бы объяснило значение этих знаков? А эти фразы… Стоп, а это что? Определённо английский. Цитата из песни?
«Alone in this empty room of shadows. Alone, filled with memories of nothing. Would you do it again? And remain the same?»*
Да, это определённо из песни. Почему именно этот выбор строк? Тине стало особенно жутко. Ещё немного, и, придётся признать, Марк бы окончательно превратился в неуправляемого маньяка.
Она с опаской подошла к кровати. Ящичек столика был подозрительно приоткрыт. Тина выдвинула его до упора, найдя в нём книгу о Воздушных рунах — вот она ей точно пригодится! — и… баночки со снотворным. Зачем это ему? Видимо, Марк верил, что заглушит этим полутень. Не очень-то удачно.
Среди пустых баночек Тина нашла и полную, ещё не открытую. Руки передёрнуло. Снотворное, значит… В больших дозах оно предоставит сон вечный. Этого он хотел? Но не оно его сгубило.
— Так ты упрекал меня, что я не понимала тебя? Это мы ещё посмотрим.
И она заглотила половину таблеток. На все не хватило глотка, и раздражённое горло отказалось пропускать оставшуюся половину. Отвергнутые таблетки посыпались на пол прямо из её рта.
Под действием препарата тело начало ослабевать. Тина упала на кровать и уставилась в потолок, темнеющий, растворяющийся в слёзной плёнке. Затхлый запах тьмы, царивший в комнате, дурманил её ещё сильнее. Вместе с пылью он осел на языке, проник в лёгкие, которые жадно вдыхали воздух, испуская прерывистый хрип. Пальцы скреблись по ткани одеяла, убегая от неминуемого, а отравленный мозг только и думал — так тебе и надо, так и надо.
Она бы с радостью наказала себя за то, что не вытащила Марка из чёртового особняка. Она спешила, как могла, рисковала всем — но опоздала. Картинки проклятого дня терзали её на части. Она хотела умереть и не хотела. Телом и душой она шла к этому, но постоянно оглядывалась, чтобы не потерять свет жизни.
Никто не знает, что Тина здесь, в квартире того, кого она потеряла. Спасать её некому.
«Если я ещё нужна на земле, я не умру, — решила Тина, теряя сознание. — Господи, помилуй. Избавь меня от отчаяния…»
Её окружил безмолвный мрак. Она словно оказалась посреди Шеола, где не существует понятий времени, пространства, жизни и света. Её утягивало в беспросветную бездну, ослепляя, разрывая изнутри. Она умирала. Какие тут сомнения. Паника прорывалась сквозь ледяное онемение жгучим желанием выжить. Выжить, очнуться, придти в себя. Как угодно, лишь бы избавиться от слепого груза, тянущего её к смерти. Всё, что угодно. Она с радостью была готова стать полутенью, этим безграничным, двуличным и пожирающим само себя существом, лишь бы выкарабкаться.
