Вспоминая все свои тренировки, Лотти оценивала расстояние до О’Брайена. Оружия она не видела, но знала, что под длинной рясой он мог скрывать что угодно. В её голосе звучало решительное спокойствие.

— Ты не обязан это делать, ты же знаешь, — сказала она. — Ты Брайан. Я знаю, что с тобой здесь произошло. Это было неправильно, но ты можешь поступить правильно. Отпусти их. Если ты им навредишь, тебе это никак не поможет.

Лотти подошла ближе.

— Инспектор, мне станет лучше, если я сделаю то, что намереваюсь сделать. Вам меня не остановить, — сказал О’Брайен высоким и напряжённым голосом, костяшки его пальцев побелели, когда он крепче сжал шею Шона.

Лотти напомнила себе, что он сильный и крепкий. Она изо всех сил сдерживала желание броситься на него, схватить за седые волосы и выдернуть их к чертям.

— Как тебе может стать лучше от этого? Ты взрослый человек, а они беспомощные дети, — умоляла она.

Краем глаза Лотти видела, как Кирби медленно заходит справа.

— Я был беспомощным, брошенным ребёнком, и мне никто не помог, — прорычал О’Брайен.

— Я помогу тебе, ещё не поздно. Отпусти их.

О’Брайен рассмеялся, и Лотти вздрогнула, когда этот жестокий звук эхом разнёсся по часовне с прекрасно спроектированной акустикой. Кирби стоял на ступенях почти на одном уровне с О’Брайеном, неудержимый и демонический смех которого сводил с ума. Нужно было его остановить. Лицо её сына покраснело, из глаз текли слёзы. Затем она увидела кровь, просачивающуюся из раны на его животе.

Лотти вспомнила, что Патрик О’Мэлли рассказал ей о Брайане. Он действительно убил беззащитного ребёнка? Был ли он причастен к смерти Фитци? Зачем он убил Салливан и Брауна? Что за безумие скрывалось в его душе? Лотти не могла найти ответов, ужас крался по её венам. Она заставила себя вернуться мыслями к развернувшейся перед ней сценой.

— Отпустить их? — спросил О’Брайен высоким истеричным голосом. — Может, я и отпущу одного и позволю тебе смотреть, как буду убивать второго. Кого выберешь, Лотти Паркер? Кто алмаз, а кто лишь углерод? Спасёшь сына и позволишь другому мальчику умирать на твоих глазах? Что скажете на это, госпожа инспектор?

— Скажу, что ты просто сумасшедший!

Это была последняя капля, и Лотти двинулась вперёд. О’Брайен откинулся назад, всё ещё сжимая шею Шона. Полы его рясы раздували огонь свечей на полу. Крохотное пламя ухватилось за край джинсов Джейсона и начало тлеть.

— Тебе не убить их обоих, — сказала Лотти. Джейсон мог быть уже мёртв. Он не шевелился, лицо его было багровым, язык высунут. — Отпусти их. Обещаю, потом я помогу тебе.

Лотти взывала к своему многолетнему опыту работы, чтобы сохранять видимое спокойствие.

— Вы ничего не знаете о мучениях, которые я перенёс! — закричал О’Брайен. — Вы даже не представляете!

Нужно, чтобы он продолжил говорить и не обратил внимания на Кирби.

— Почему Сьюзен и Джеймс? Почему ты убил их? — Ещё один шаг назад.

— Думаете, это я убил их? Зачем мне это?

Его пронзительный голос оглушал. Лотти украдкой взглянула на Кирби, он стоял метрах в пяти от О’Брайена на одной с ним широкой ступени.

О’Брайен медленно попятился назад, схватил что-то с алтаря, и в этот момент ряса его распахнулась, раскрывая наготу ниже пояса и перекрещивающиеся старые шрамы на груди. В его руке блеснула сталь ножа. Лотти мельком заметила татуировку на его ноге, тёмная и глубокая.

— У них тоже была такая татуировка. Что она означает? — Нужно отвлекать его. Кирби подбирался всё ближе.

— Всемогущий Бог Корнелиус Мохан сказал, что мы запятнаны кровью дьявола, и он должен пометить нас на всю жизнь. Чтобы отгонять демонов. Ха! — О’Брайен пронзительно закричал. Лотти отпрянула, когда он крепче сжал шею Шона.

— Он вложил злых духов в наши души, так он мог владеть нами. Он был воплощением дьявола. — О’Брайен рассказывал высоким голосом, неестественно похныкивая.

Он потянул Шона за шею вверх. Лотти видела, как закатываются глаза сына.

Лотти бросилась вперёд, Кирби тут же двинулся на О’Брайена. Лотти хотела отобрать нож, но О’Брайен замахнулся и, прорезав подкладку её куртки, попал в предплечье. Не обращая внимания на боль, Лотти продолжала бороться, прилив адреналина придавал ей сил и решимости. Подняв другую руку, она прижала локоть к горлу мужчины и давила до тех пор, пока он, наконец, не отпустил её сына. Мальчик рухнул на пол. Подняв ногу, Кирби со всей силы ударил О’Брайена пяткой в грудь.

О’Брайен упал на спину, раздувая пламя свечей. Лотти быстро схватила сына. Кирби достал нож, разрезал верёвку и вытащил Джейсона из петли.

Лотти замахнулась ногой, когда О’Брайен встал из огня, и ударила его в живот. Он упал среди свечей, его рясу всё сильнее поглощало пламя. Выкрикивая яростные и неистовые звуки, О’Брайен яростно махал руками, раздувая охвативший его огонь. Он с трудом встал на колени, а затем поднялся на ноги, освещая нишу ярко-жёлтой радугой из огня. Он рвал на себе рясу, руки его были в огне. Его кожа шипела, сочилась, соскальзывая с тела. Он снова провалился в ад.

Стоя на коленях, охваченная запахом горящей человеческой кожи, Лотти тащила Шона, уползая от огня.

— Я не убивал Джеймса и Сьюзен, или Ангелотти, не убивал! — кричал О’Брайен голосом, словно из ада, изворачиваясь и отмахиваясь, пытаясь утолить боль горящей плоти. — А Корнелиуса Мохана да, это я отправил ублюдка на тот свет! — кричал он в агонии, охваченный дымом и пламенем.

Кирби одной рукой держал телефон, выкрикивая приказы, другой прижимал к себе безжизненное тело Джейсона. Лотти прижала сына к груди и развязала верёвки, которыми он был связан. Кирби громко хлопнул по ноге Джейсона, погасив огонь. Лотти зашевелилась только когда Кирби направил всех наверх по лестнице.

— Мы не можем его вот так там оставить, — сказала она, оглядываясь на мужчину, пляшущего по кругу, словно замотанная в рясу балерина в шкатулке с огнём. Кирби крепче сжал ее руку. — Пристрелите его! — крикнула она.

— Не стоит тратить на него пули. Пойдёмте! — ответил Кирби. — Живо!

Лотти последовала за Кирби, офицер нёс Джейсона на своих широких плечах. Обняв сына за талию, она тащила его вверх по лестнице. На верхней ступеньке она позволила себе оглянуться. Мужчина пылал, кожа его будто таяла, сочась вниз. Он опустился на пол, его крики становились всё тише, пока пламя простиралось дальше к деревянным скамейкам для коленопреклонения. Воздух заполнил густой чёрный дым.

Её сын был в безопасности — это всё, о чём Лотти могла думать в тот момент. Её сын спасён.

Больше она не оглядывалась.

Она тащила Шона по коридору, вниз по лестнице, через холл на улицу. На замёрзших ступенях она упала на колени, держа сына в объятиях. Лотти была рада вдохнуть холодных воздух, выкашливая из лёгких чёрный дым. Так она просидела неподвижно, пока тишину ночи не разорвали вопли сирен.

31 января 1976 года

Всю ночь напролёт Салли держала глаза открытыми; Патрик говорил, что это ночь Чёрной луны.

Она слушала ночные звуки: тихое дыхание других девушек в комнате, царапания под плинтусом и на потолке. Она представляла, как гротескные фигуры, опоясанные ремнями и со свечами в руках, танцуют в лунном свете, то приближаясь к ней, то отстраняясь, словно в каком-то непристойном балете. Она слышала, как в детской плачут младенцы, но никто не спешил к ним, чтобы успокоить. Они были совсем одни. И она была так одинока. А эта ночь, казалось, никогда не кончится.

Она не знала, что стало с её ребёнком, не знала, почему Фитци умер. Но тогда она поклялась себе, что однажды, сколько бы времени ни прошло, истина будет раскрыта. Она запомнит это на всю жизнь.

Салли лежала, не смыкая глаз, когда первый луч солнца проник в окно, а от луны осталась лишь тень на небе. 

Пока за стенами больницы первые оранжевые лучи рассветного солнца проникали сквозь заснеженный горизонт, медсестра следила за жизненными показателями Шона, как и каждые двадцать минут в течение последних пяти часов. Довольная тем, что её пациент стабилен, она кивнула Лотти.