— Не переживай. Мы приглядим за домом, — сказала Хлоя.

— Кэти уже дома? — Лотти переживала за старшую дочь.

— Кажется, она у себя в комнате.

— Проверь, чтобы убедиться.

— Сделаю.

— И скажи Шону, чтобы выключил свою игровую приставку.

— Конечно. Поговорим позже. — Хлоя повесила трубку.

К ее приезду домой они уже будут спать, вполне способные сами о себе позаботиться. У них все будет хорошо. А вот на свой счет Лотти не была так уверена.

Смахивая на ходу снег с плеч, Бойд присоединился к ней.

— Пойдем, — сказал он. — Суперинтендант ждет, а мы уже опоздали.

— А вы не особо спешили.

Корриган ходил взад и вперед по своему кабинету, словно солдат на службе.

— Это самоубийство или что? — Он не стал дожидаться ответа. — Неважно, пока будем считать это самоубийством. Хватит и одного убийства на сегодня. Что бы это ни было, мы докопаемся до правды. Я не хочу, чтобы эти ребята из Дублина обошли нас, так что лучше действуйте сообща. Организуйте поквартирный обход всех соседей, опросите каждого, нужно поставить людей на телефоны, составить пресс-релизы, организовать встречи с журналистами.

«Ты будто в своей стихии», — подумала Лотти.

— Я не считаю, что Джеймс Браун покончил с собой, — вставила Лотти.

Корриган хмыкнул:

— И как же вы пришли к такому заключению?

— Думаю… слишком все сходится, понимаете?

— Нет, не понимаю, — ответил Корриган. — Просветите меня.

Лотти прикусила губу. Как могла она объяснить внутреннее чутье? Корриган был помешан на своей карьере и беспрекословном следовании правилам. Его любимой мантрой в отношении расследований было «Либо по-моему, либо никак иначе». У Лотти же были другие методы… собственные. В любом случае, он не стал дожидаться ее ответа.

— Инспектор Паркер, ваше мнение несущественно. Взгляните на улики, на обстоятельства. Он свисал с треклятого дерева посреди треклятого пригорода в треклятую снежную бурю. В Совете явно происходит что-то подозрительное, я чувствую это. Возможно, это он убил Сьюзен Салливан по каким-то рабочим мотивам, его начала грызть совесть, поэтому… он забросил веревку на дерево и покончил с собой. А теперь давайте составим план действий.

Лотти прикусила язык, и они втроем принялись определять основные задачи команды. Она была слишком измотана, чтобы спорить с Корриганом.

Выложившись на все сто, они завершили планирование, и тогда Корриган повторил:

— Я не хочу, чтобы Дублин прислал сюда своих лучших ребят. Мы сами можем справиться. Я хочу, чтобы дело об убийстве Сьюзен Салливан было раскрыто, пронто[3].

— Но, сэр, — вмешался Бойд, — если выяснится, что у нас два убийства, разве нам не понадобится помощь извне?

— Сержант Бойд! Я всё сказал. Конец дискуссии. На данный момент у нас есть подозрение на убийство и подозрение на самоубийство.

Корриган посмотрел на них с вызовом, но никто не посмел спорить. Лотти встретила его взгляд, надела куртку.

— Поспите пару часов. В шесть утра всем быть в участке, — строго сказал Корриган.

Они вышли из кабинета суперинтенданта и направились вдоль коридора.

— Какого черта? — сказал Бойд, резко остановившись.

Лотти, обернувшись, увидела, что он напоролся на стремянку и заполучил порез на лбу. Она рассмеялась.

Испуская проклятия, Бойд вышел на улицу.

— Это не смешно.

— Я знаю, — ответила Лотти, но не смогла перестать смеяться. 

Лотти мысленно рассмеялась, открывая входную дверь. В углу на крыльце лежала связка с клюшками Шона, а рождественский венок валялся в снегу, снесенный с двери ветром. Деревянная табличка на стене рядом со звонком гласила «Пенни Лейн». Адам освятил дом. Каждая из четырех комнат была названа в честь участников группы «Биттлз». В то время это казалось милым, но сейчас наводило тоску.

Лотти жила в одном из тридцати двухквартирных домов в центре жилого поселка, построенного в форме подковы и находившегося в достаточной близости от стадиона для забегов собак породы грейхаунд, откуда по вечерам каждый вторник и четверг были слышны крики ликования. Но Лотти ни разу не отважилась спуститься на пару сотен метров вниз по дороге. Адам водил туда детей несколько раз, но они не были в восторге от тощих собак и их толстых владельцев. Сегодня кругом было тихо. Никаких собачьих забегов, пока земля не придет в норму. «Вот и хорошо», — подумала Лотти; ей нужны были покой и тишина.

Лотти встретила тишина —Шон слушал рэп в своем виртуальном мире. Лотти повесила куртку. После восемнадцати часов работы тело ломило от усталости, но голова мыслила ясно.

На кухонном столе ее дожидалась тарелка с двумя кусками пиццы и записка от Хлои: «Мы правда тебя любим».

Лотти закинула пиццу в микроволновку и налила себе стакан воды. Она любила своих детей, но обычно не было времени сказать им об этом. Она так редко видела Кэти. Ее девятнадцатилетняя дочь каждый день рано утром уезжала в Дублин на учебу, но даже в праздники она не проводила время дома. Отец любил Кэти неимоверно сильно, и после смерти отца она стала угрюмой и хмурой. Лотти не знала, как вести себя с ней.

Разделавшись с едва разогретой едой, Лотти поднялась наверх в свою спальню «Джона Леннона». Хлоя и Шон уже спали. Она закрыла двери их спален и заглянула в комнату Кэти. Никого. Надо поговорить с этой девочкой. Завтра. Возможно.

Кэти Паркер лежала в объятиях своего парня.

Его волосы щекотали ей нос, и она испустила смешок, стараясь не чихнуть. Казалось, он и не заметил, делая глубокую затяжку сигареты с марихуаной, зажатой меж его длинных, тонких пальцев. Заполнив свои легкие дымом, он передал косяк. Кэти не следовало брать его, но ей отчаянно хотелось впечатлить Джейсона. В девятнадцать лет следует иметь больше опыта. Ее мать была бы в бешенстве, если бы увидела ее. «Да пошла ты, мам. Вечно читаешь мораль о вреде алкоголя и наркотиков. Тебе самой следует практиковать то, что проповедуешь».

Кэти поднесла самокрутку к губам, и, вдохнув кислый аромат, сделала глубокую затяжку. Она ожидала легкого головокружения, но такого острого ощущения она никогда не испытывала.

— Это так круто, — сказала она.

— Полегче. — Джейсон приподнялся на локтях. — Не хочу, чтобы тебя стошнило прямо тут.

Кэти вгляделась в потолок и увидела нарисованные на нем звезды. Она подумала, что они нарисованы, в противном случае это были бы галлюцинации.

— У тебя на потолке звезды нарисованы?

— Да. Воспоминания о днях, когда читал «Гарри Поттера».

— Люблю «Гарри Поттера», — сказала Кэти. — Все эти магические штучки. Порой я мечтала иметь способность перемещать себя в другие миры. По крайней мере, после смерти отца.

Джейсон рассмеялся. Кэти посмотрела на него искоса: он был роскошным — в модных джинсах и толстовке от «Аберкромби». Ей повезло. Сегодня, когда он пригласил ее к себе, она чуть не померла. Весь ее дом мог поместиться в его гостиной. Кэти была рада, что его родителей не было дома, потому что не знала, как вести себя при встрече с ними — поклониться или преклонить колени. Что касается его комнаты, она была фантастической, размером с ее комнату, комнату Шона и Хлои вместе взятых.

Первый год в колледже был скукотищей, зато Джейсон выбрал ее из множества других. Наркотики одурманили Кэти рассудок.

— Отдай мне, ты, ненасытная девчонка, — сказал он.

Она протянула ему косяк, и, хотя ее голова лежала на его крепкой руке, она чувствовала мягкость подушки. Кэти закрыла глаза. Она определенно отключалась.

О, да, если бы мать ее видела, то устроила бы первоклассное представление.

— Мне лучше поехать домой, уже за полночь, — сказала она, пытаясь привстать.

— Ты что, Золушка, или что? — рассмеялся Джейсон. — Я превращусь в тыкву, если не отвезу тебя домой?