— Это последнее предложение, которое я тебе делаю.

— Я ценю твое предложение, Сэм, но я в порядке.

Он наклоняется и шепчет мне на ухо:

— Не говори об этом ни слова. Ты никогда этого не видела. Ты никогда не видела ни меня, ни их. Ты понимаешь меня?

Я киваю, и слезы продолжают падать.

Я не начинаю снова идти, пока он не отстраняется.

Когда я прихожу домой, я выбрасываю платье в мусорное ведро.

Когда я возвращаюсь в школу, я больше не одиночка в классе, на которую никто не обращает внимания.

Я — посмешище. Они смеются и показывают на меня пальцем. Меня называют теми же именами, что и мою сестру. На моем шкафчике висит фотография, на которой изображена я. Меня пронзает боль, когда я вижу свою фотографию на футбольном поле, и я корчусь от ужаса, который изображен на моем лице на фотографии.

— Хлоя Филдгейн дала в киску на футбольном поле, — скандируют в коридоре.

Я захлопываю шкафчик и бегу в туалет, закрываюсь в кабинке и снова плачу.

Благодаря ему я оправдала свою фамилию.

После звонка я вытираю глаза и выхожу из туалета, не зная, что делать дальше.

Вернуться или пропустить урок?

За углом меня поджидает Кайл.

Он в футбольной майке, его волосы в беспорядке, а зеленые глаза широко раскрыты. Он останавливается, оглядывая каждую сторону коридора, а затем подходит ближе.

— Хлоя, — протягивает он.

— Держись от меня подальше, — предупреждаю я.

Он делает еще один шаг, пока не оказывается передо мной.

— Позволь мне объяснить…

Несколько человек, оставшихся в зале, задыхаются, когда я бью его по лицу.

— Иди к черту, Кайл.

Я разворачиваюсь и начинаю уходить.

— Чувак, она тебя уделала! — Я слышу, как один парень говорит ему на заднем плане.

— Она пришла ко мне, умоляя о второй партии, и злилась, что я сказал ей, чтобы она ушла, — говорит Кайл. — Они всегда возвращаются, желая еще.

Я замираю на месте, и мое сердце чуть не вырывается из груди. Он что, издевается надо мной?

— Чувак, тебе лучше пойти провериться после этого случая.

Я слышу, как кто-то шлепает его по спине.

— Я всегда этим заканчиваю, — отвечает он.

Я морщусь и сжимаю костяшки пальцев в кулаки, уговаривая себя не разворачиваться и не бить его по лицу в этот раз.

Я иду домой и клянусь ненавидеть Кайла до конца своих дней.

Со временем я научилась не обращать внимания на имена, грубые жесты и презервативы, приклеенные к моему шкафчику.

Теперь я известна как девушка, которая отдалась Кайлу Лейну на футбольном поле.

Я любуюсь Хлоей в своей постели, как сталкер из фильма Lifetime. Простыня наброшена на ее грудь, она лежит лицом ко мне, спит. Я оцениваю себя на восемь баллов по шкале жути. Я не пялюсь на таких женщин.

Она прекрасна, просто охренительно прекрасна.

Впервые я увидел ее в начальной школе. Она была в центре класса, сидела там еще до того, как все пришли, и сосредоточила свое внимание на книге, лежащей на ее столе. Она была незнакомкой. Я никогда не видел ее ни на днях рождения, ни на детских праздниках. Я нервничал, когда занял место рядом с ней, но она ни разу не взглянула в мою сторону.

Ее социальная изоляция продолжалась и в средней школе. Всякий раз, когда я пытался завязать разговор, я получал короткие ответы, а затем она снова уходила в свою раковину одиночества.

Затем началась средняя школа, и она заговорила со мной. Это был не тот разговор, на который я надеялся. Речь шла об оценках. У нас был самый высокий средний балл в классе, и к оценкам она относилась серьезно. Она училась на отлично. Ее внимание всегда было сосредоточено на школе, и все знали, что ее конек — стать победительницей школы. Она хотела этого настолько, что вышла из своей зоны комфорта и попросила меня сравнить оценки за тесты.

Ей нужно было стать победительницей больше, чем мне. Не нужно было знать ее историю, чтобы понять, что ей не так повезло, как мне. Она ходила в школу пешком, ее нефирменные кроссовки всегда были в плохом состоянии, и она никогда не ходила на экскурсии. Она нуждалась в стипендиях больше, чем я. Я поступил бы в колледж независимо от того, были бы они у меня или нет, поэтому иногда я отвечал на вопросы неправильно, чтобы снизить баллы за тесты.

Она мне нравилась. Я хотел узнать о ней больше. Она была естественно красива, как снаружи, так и внутри, и умна. Она была добра ко всем, а не только к тем, кого считала достойными, как большинство детей в моем окружении.

Я наконец-то набрался смелости и пригласил ее на танец после того, как Гейдж сказал мне, чтобы я перестал мешкать. Он знал, что я влюбился в нее, и, как и я, не обращал внимания на внешнее влияние. Когда она сказала «да», я был в экстазе. Конечно, несколько придурков отпускали ехидные комментарии, но мне было все равно. Я хотел знать больше о Хлое Филдгейн, о девушке, которая казалась сияющей звездой среди других, которые тускнели от безделья.

А потом все рухнуло. Я ненавижу себя за то, как все произошло.

После танцев у меня не было возможности связаться с ней. У нее не было ни телефона, ни электронной почты, и все знали только то, что она живет в трейлере на западной стороне.

Все стало еще хуже, когда она вернулась в школу и задала мне заслуженную трепку. Я был зол, мои друзья смеялись надо мной, а я был глупым подростком, поэтому я солгал. Я шутил за ее счет из-за своего смущения, что она не хочет иметь со мной ничего общего.

Со временем мы стали соперниками. Я заставил ее поверить, что претендую на звание победителя конкурса, но при этом продолжал заваливать тесты. В день выпускного, когда она робко произнесла короткую речь, я усмехнулся.

Хлоя не просто привлекательная женщина. Она нравилась мне еще до того, как я узнал о сексе, отношениях или статусе. Тогда я хотел, чтобы она стала моей девушкой. Теперь я хочу добиться от нее большего. После того, как я заполучил ее всю, я ни за что не отпущу ее на этот раз.

Я никогда не касался такой мягкой кожи, как у нее, и не испытывал такой сильной связи с кем-то — как в спальне, так и за ее пределами. Я никогда не занимался сексом без презерватива и не хотел удержать женщину в своей постели, как это делаю с ней.

Черт возьми. Мои чувства к ней сильнее, чем я думал.

Она вздрагивает, когда я прижимаюсь губами к ее щеке.

— Доброе утро, — шепчу я.

Ее глаза не открываются, но она издает сонный смешок.

— Отвали.

— Как бы мне ни нравилась наша рутина на крыльце, эта мне нравится гораздо больше. Скажи, что будешь трахаться в этой постели так часто, как захочешь.

Ее глаза остаются закрытыми, и она ухмыляется.

— Позвони сегодня на работу, — прошу я, когда ее глаза открываются. Поправка: Я, блять, умоляю.

Она зевает и опускает голову на подушку.

— Как бы мне ни хотелось, я не могу. И ты тоже не можешь. Ты должен останавливать преступников.

Мы оказываемся лицом друг к другу, наши глаза закрыты, а щеки упираются в подушки.

— Я работаю во вторую смену, — говорю я, потянувшись вперед, чтобы зачесать назад прядь ее волос. — Ты решилась потусоваться с Гейджем и Лорен? Они собираются в город на одну ночь и пригласили нас.

— Ты уверен, что они не пригласили тебя, и ты просишь меня пойти с ними?

— Детка, я сомневаюсь, что они пригласили бы меня в город в качестве третьего лишнего. Они хотят, чтобы ты пришла.

Она вздохнула, и я оценил красоту ее светлых волос на фоне наволочки и светлые веснушки, рассыпанные по ее носу.

— Я не знаю.

— Назови мне причины, по которым ты не хочешь ехать, — бросаю я вызов.

— Люди уже сплетничают о том, как мы проводим время вместе. Представь, что они будут говорить, когда мы будем ходить на двойные свидания с твоим лучшим другом.

Я хочу сказать: Пусть говорят, но не надо. Она Хлоя, а Хлоя слишком много думает.