Я сел и пролистал их вместе с ней, морщась при виде каждого чека, выписанного на Хлою на тысячи и тысячи долларов. Мама никак не прокомментировала мою связь с ней, но я больше не буду приглашать ее на ужин в мамин дом. Черт. Приглашать ее на ужин, и точка.

Когда я вернулся на работу, все взгляды были устремлены на меня. У людей были вопросы, но они стеснялись их задавать. Потом привели Клаудию, и все стало еще хуже. Она говорила мне гадости все время, пока ее арестовывали. Она объявила, что я занимался сексом с ее сестрой, и угрожала раскрыть еще больше семейных секретов, если я не вытащу ее из неприятностей.

Я и не вытащил.

Ее угрозы только ускорили процесс ее задержания.

— Отдай их мне, тупая дрянь!

Громкий голос будит меня. Я накидываю одежду, хватаю пистолет, значок и телефон и бросаюсь на улицу, чтобы увидеть Роджера, стоящего перед домом Хлои и бросающего в него камни.

Только не это.

Я отворачиваюсь от него и вижу Хлою, стоящую на крыльце в халате и умоляющую его уйти.

Я подхожу ближе, и неудивительно, что Роджер в стельку пьян. Он роняет камни в руке, когда замечает мое приближение.

— Что здесь происходит? — спрашиваю я.

— Он пытается заставить меня отдать ему детей, — кричит Хлоя, в ее голосе ясно слышится беспокойство.

Роджер делает шаг вперед, заставляя меня сделать то же самое и преградить ему путь к Хлое.

— Я сказал этим маленьким засранцам не уходить, — кричит Роджер. — Клаудия сказала, что они не могут остаться, пока она не внесет залог. Она этого не сделала, так что я здесь, чтобы забрать этих отродьев.

— Они никуда с тобой не пойдут, — отвечает Хлоя, убирая руки на бедра. — Продолжай бросать камни в мой дом, сколько хочешь. Я вызову полицию.

— Почему ты не вызвала полицию? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

— Сначала я не знала, что происходит. Я пришла сюда, увидела его и решила, что попросить его уйти будет проще, чем привлекать полицию и чтобы завтра об этом говорили все городские сплетники.

— Роджер, ты должен позвонить кому-нибудь, чтобы тебя забрали, — требую я. Я хочу, чтобы он уехал, но он слишком пьян, чтобы куда-то ехать.

— Пошел ты, чувак, — плюется он. — Возвращайся домой. Ты не имеешь к этому никакого отношения. Разве ты теперь не ненавидишь ее?

— Я позвоню одному из своих друзей и попрошу забрать тебя тогда. — Я хватаю свой телефон. — Ты можешь составить компанию своей девушке.

Он жестоко смеется.

— По крайней мере, у моей девушки нет от меня секретов.

Я замираю от его слов.

Я не могу удержаться и не посмеяться над собой за свою глупость.

Я достаю телефон и звоню в участок, пока поднимаюсь на крыльцо к Хлое. Придурок не может ничего сказать или сделать. Чувак тупой, но не настолько, чтобы возиться с офицером полиции.

Полицейский крейсер подъезжает через пять минут, и они арестовывают его за общественное опьянение и нарушение спокойствия. Есть шанс, что его выпустят завтра, если он внесет залог.

— Спасибо, — говорит Хлоя, когда Клифф и Пит уезжают, Роджер на заднем сиденье их полицейской машины.

Стоя на ее крыльце, я киваю в ответ. Я должен уйти и вернуться в свой дом, но по необъяснимым причинам я не могу. Необходимость убедиться, что с ней все в порядке, что она не в шоке, присутствует… как и необходимость быть рядом с ней.

Я так чертовски противоречив, и я бы соврал себе, если бы сказал, что не скучаю по ней.

Черт, как же я по ней скучаю.

Мне не хватает наших утренних встреч, как до, так и после начала отношений, наших споров, нашего секса, разговоров, которые каким-то образом убедили ее открыться мне.

Я скучаю по Хлое Филдгейн, но в то же время я ее чертовски ненавижу.

Свет с крыльца освещает нас, когда она прислоняется спиной к входной двери, и я рассматриваю пушистые розовые тапочки на ее ногах.

— Ты готов позволить мне объясниться? — спрашивает она, выпуская дыхание. — Я дала тебе этот шанс.

Я бросаю на нее взгляд.

— Дала, спустя чертово десятилетие, так что я позвоню тебе, когда придет время.

Она морщится.

— Повзрослей, Кайл, и давай вести себя как взрослые люди, ладно? Мы оба совершили ошибки.

— А что тут объяснять? — огрызаюсь я. — Это ясно, как день, мать твою. Я разозлил тебя в школе, и ты отомстила, шантажируя мою семью.

Она делает шаг от двери в мое пространство.

— Думаешь, поэтому я обналичила чеки, которые он нам предложил? Из-за подросткового сердца?

Холодок пробирает меня до глубины души.

— Я хочу, чтобы ты была честна со мной.

— Всегда, — говорит она без колебаний.

Лгунья.

Я решаю не называть ее так.

— Ты когда-нибудь собиралась мне рассказать?

— Я не знаю. Чем больше я тебе доверяю, тем больше думаю, что да, в конце концов, собиралась. — Она смотрит на меня с грустным лицом. — Спасибо, что смог удержать Роджера.

— Я сделал это ради детей, — наполовину лгу я.

— Я сожалею обо всем этом, ты знаешь. Я никогда не хотела причинить боль тебе или твоей семье. Это никогда не было моим намерением. Мои чувства к тебе были чисты с самого начала. Это убивает меня, когда я вижу, как ты уходишь от меня.

Она встает на цыпочки и прижимается лицом к моей шее. Я не могу удержаться, чтобы не обхватить ее за задницу и не придвинуть ближе. Ее зубы цепляются за мочку моего уха, и я без колебаний следую за ней, когда она ведет меня в дом к своей спальне.

Я понятия не имею, что я делаю.

Я не соблазняю мужчин.

То есть, не соблазняла до сих пор.

В углу комнаты рядом с моей кроватью светит лампа, давая мне хороший вид на него. Я кладу руку на рот Кайла, как только он закрывает за нами дверь, и прижимаю его к ней. Я всеми возможными способами доказываю ему, что наши чувства настоящие и не стоит уходить.

Он убирает мою руку.

— Это ты кричишь, детка. Я буду тем, кто заставит тебя замолчать.

Факты.

Я улыбаюсь в ответ. Он не делает того же. Взгляд на его лице наполнен болью и желанием. Он хочет меня, но не хочет. Он верит мне, но не верит. Он хочет разобраться с этим, но не хочет.

Все, что я читаю о Кайле — это конфликт.

Позволь мне доказать тебе это.

Я опускаюсь на колени, поспешно расстегиваю его брюки и лижу его член, как только он высвобождается. Глубокий стон вырывается из его рта, прежде чем он ловит себя и прикусывает нижнюю губу, маскируя звуки своего удовольствия. Жаль. Я хочу слышать каждое его слово и стон, но дети нас не слышат. Я беру его в рот, сильно посасывая, и надеюсь стереть ненависть, которую он испытывает ко мне. Он гладкий, когда я пытаюсь глубоко взять его член, чтобы снова пробить себе путь в его сердце, как бы жалко это не звучало. Он завоевал мое прощение оргазмом; возможно, я смогу сделать то же самое с ним.

Он становится тверже с каждым движением моего рта. Я погружаюсь в это действо и не отрываюсь от него, пока он не говорит.

— Остановись, Хлоя. Это не закончится с моим членом у тебя во рту.

Когда я поднимаю на него глаза, он смотрит на меня холодно и настороженно. В этот момент я понимаю, что он не прикасался ко мне. Его руки не в моих волосах. Это первый раз, когда он никогда не прикасался ко мне. Вместо этого он сделал все безлично, как будто я случайная цыпочка, которую он собирается трахнуть в туалете бара.

Я должна дать ему больше.

Я поднимаюсь на колени, обхватывая его бедра, и целую его грудь — через майку, шею, челюсть, продвигаясь к его губам. Он неуловимо отворачивает от меня лицо.

— Поцелуй меня, Кайл, — смущенно умоляю я. — Прикоснись ко мне. — Прости меня. — Трахни меня.

Мои последние два слова делают свое дело. Он обхватывает меня за талию и целует мои волосы, а затем прижимается своими губами к моим. Он отстраняется, чтобы снять майку, а затем ласкает мою грудь поверх халата.