— Я хочу извиниться. — Она смаргивает слезы. — Прости, если я слишком эмоциональна. Кайл пришел поговорить со мной. Он объяснил, что ты была единственным опекуном Трея, что с тех пор, как он был младенцем, ты всегда была рядом. Он спросил меня, что бы я чувствовала, если бы кто-то попытался отобрать у меня моих детей, и его слова помогли мне понять. Мое сердце болит, потому что я причинила тебе боль. Я хотела помочь Трею, но теперь я понимаю, что помочь ему — значит помочь тебе. Трей может остаться с тобой. Мы с Майклом не будем бороться за опекунство, и у нас нет проблем с помощью, если понадобится, — будь то деньги, помощь в школе, что угодно. Мы здесь. — Она втянула воздух. — И, когда вы двое будете чувствовать себя комфортно, я бы с удовольствием познакомилась с ним поближе. Как и его брат и сестры.

Слезы наполняют мои глаза.

— Спасибо, — пролепетала я, мой голос захлестнули эмоции, так много чертовых эмоций. — Большое спасибо. — Я вдыхаю и вытираю слезы, прежде чем прочистить горло. — И простите… за то, что скрывала от вас все… и… отнимала деньги у вашей семьи.

Она качает головой.

— Дорогая, ты сделала это для тех детей. Майкл сказал мне, что он выписал чеки на тебя, потому что знал, что ты поступишь правильно, и что ты перестала принимать их, когда у тебя было достаточно денег, чтобы помочь им самой. То, что ты сделала это, даже вопреки своему здравому смыслу, только еще больше доказывает, как сильно ты заботишься о них. — Она берет мою руку и сжимает ее. — И я очень, очень сожалею о твоей потере.

Мы оба плачем, пока стоим, и она обхватывает меня руками, прежде чем уйти.

— Моя дверь всегда открыта. — Она протягивает мне лист бумаги, когда мы расходимся. — Вот мой номер. Если тебе что-нибудь понадобится, Хлоя, пожалуйста, дай мне знать.

Я вздохнула.

— Еще раз спасибо.

Она бросает на меня последний взгляд, прежде чем уйти.

— Теперь я понимаю, почему мой сын так тебя любит. — Она вздыхает. — Имея четверых детей, я стараюсь не вмешиваться в их личную жизнь, но Кайл глубоко заботится о тебе. Он не идеален, и иногда он не думает, прежде чем говорить. Но он готов взять на себя каждый твой сломанный кусочек, и, надеюсь, ты готова сделать то же с ним.

Я говорю Хлое «доброе утро» уже неделю.

Меня не приветствуют бранными словами или жестами пальцев.

Я получаю небольшой проблеск улыбки и склоненную голову.

Вот и все.

Я должен ценить то, что она не говорит мне, чтобы я отвалил, но не ценю. Это еще раз доказывает, что все огоньки внутри нее померкли.

Презрение моей семьи к Хлое уменьшилось. Мы сели за стол после похорон и все пришли к пониманию, что не она плохой человек, а он.

Я не простил своего отца, но я отдаю ему должное за то, что он сделал шаг вперед. Когда он понял, что моя мать наконец-то собирается уйти, это стало для него ударом под дых. Раньше мама не обращала внимания на его измены, потому что они были скрыты, но когда они стали известны в открытую, это ее подкосило. Не говоря уже о том, что много лет назад у него был ребенок от любовницы. Мы с братьями и сестрами умоляли ее бросить его, но она не хотела терять семью. Я не был согласен с ее решением, но я принял его, потому что люблю ее. Она попросила нас работать над тем, чтобы не ненавидеть нашего отца, поэтому для нее я стараюсь держать лицо прямо и не бить его, когда он рядом. Но несмотря ни на что, я никогда не буду его уважать.

Я захлопываю дверь, когда сажусь в машину к Гейджу. Он мой лучший друг, но в последнее время он доказал, что это нечто большее. Он присутствовал на похоронах Глории, и это был большой шаг для него. Гейдж не из тех, кто часто посещает похороны, особенно детские, после того, что он пережил в Чикаго. Он пришел ради меня. Он отбросил эти страхи ради меня.

Он дергает головой в сторону дома Хлои.

— Ты уже сходил и поговорил с ней?

Он спрашивает об этом каждый день.

Я каждый день отвечаю ему одно и то же.

Я качаю головой и тру глаза. Если не считать моих добрых утр, то нет.

— Я не знаю, что сказать.

— Она не упоминала о визите твоей мамы?

— Нет.

— Используй это как начало разговора. Постучись к ней в дверь и сообщи новость так, как будто ты не знал, что твоя мама навестила ее. Ты хотел убедиться, что она знает.

Я выдохнул.

— Я даю ей время погоревать.

— Ты терпеливый человек.

— Привет. Новая работа?

Трей сидит на корточках и переставляет банки на нижнюю полку в продуктовом отделе магазина «Гарфилдс». В последний раз я видел его здесь за кражу в магазине, а теперь ему дали работу.

Рад за него.

Трей смотрит на меня и кивает, прежде чем встать.

— Да. Мне нужно что-то, что поможет скоротать время, пока мой разум не сошел с ума. — Его голос понижается. — У меня больше нет младшей сестры, о которой я должен заботиться, так что это все, о чем я думаю в свободное время.

Я раздумывал над тем, стоит ли связываться с Треем после похорон. Я сказал им, что моя дверь открыта, так что когда они будут готовы, я буду готов.

Я смотрю на него с надеждой.

— Мне жаль, приятель. Моя дверь всегда открыта, если ты хочешь поговорить или потусоваться, — снова предлагаю я.

Он улыбается и играет с воротником своей красной рабочей рубашки.

— Прости за то, что я сказал, когда подслушал разговор о том, что твои родители хотят взять меня под опеку. Я был зол. Это не имело отношения к тебе.

Я улыбаюсь.

— Не беспокойся об этом.

Он бьет ногами о землю.

— Но я согласен на все. У меня новый номер.

Он достает свой телефон из кармана. Я достаю свой, и мы называем друг другу наши номера.

— Знаешь, — начинает он с сомнением, — я всегда хотел иметь старшего брата.

Я подмигиваю.

— Теперь он у тебя есть.

Он ухмыляется еще шире и указывает на мою тележку.

— Это очень много еды.

— Мои родители устраивают ужин на Рождество. Если хочешь, можешь пойти со мной.

— Может быть. Тетя Хлоя готовит ужин на Рождество.

— Это страшно, — шучу я.

Он смеется.

— Я знаю, верно? Она хочет, чтобы у нас был традиционный рождественский ужин. — Он делает паузу, и все дружелюбие на его лице исчезло и сменилось грустью. — Я волнуюсь за нее. Мы с Глорией всегда проводили день с ней, а теперь…

Я киваю в ответ.

— Ты будь рядом с ней, хорошо?

— Я стараюсь изо всех сил.

Трей писал мне на следующий день.

Он спросил Хлою, можно ли ему проводить со мной время, и она разрешила.

Мы ходим за пиццей, и я веду его в зал игровых автоматов. Мы отрываемся по полной. Он говорит, что Мелани проводит время в доме, чтобы Хлоя не падала духом. Он все еще беспокоится о ней и знает, что она скрывает свою печаль.

Мы проводим мозговой штурм, придумывая идеи, как помочь ей справиться с болью.

Рождество никогда не было для меня интересным.

В детстве праздники никогда не были яркими и веселыми. Когда я была младше, я не понимала, как мне удавалось всегда быть в списке непослушных. Как бы хорошо я себя не вела, Санта никогда не приходил к нам домой. Я также никогда не получала шоколад, так что это было трудное время для меня. Я пообещала себе, что Трей и Глория никогда не будут сомневаться в своих отношениях с Сантой. Я работала над собой, чтобы каждый год устраивать им достойное Рождество.

В этом году я приготовила целый рождественский ужин, в котором было больше еды, чем мы с Треем могли бы съесть за месяц.

— Хотелось бы, чтобы она была здесь с нами, — бормочет Трей, когда я вручаю ему первый подарок. Он хмурится, глядя на коробку, как будто это неправильно, что он ее открывает.

Мои брови сходятся, когда он роняет коробку и хватает свой телефон после того, как на него приходит текстовое сообщение.