— Мы видим, — задумчиво глядит на старые снимки тех лет Филипп, — он не скрывал вас от общественности, беря с собой на различные мероприятия.

Словно только что сделал важное научное открытие, ведущий кивает, сложив руки на груди.

— Мы были парой, — я соглашаюсь, и, желая расправиться с этой частью как можно быстрее, хитрю, подводя журналиста к разговору о свадьбе. — Спустя шесть месяцев редких встреч и миллиона телефонных звонков, Игорь сделал мне предложение.

— Красивое?

Смотрю на молчаливого Лисицкого, с задумчивым видом изучающего свои руки, и, подавив острый укол в районе груди, тщательно подбираю ответ.

— Спонтанное, — произношу тише, не сопротивляясь ожившим воспоминаниям, и прикрываю веки.

— Спонтанное, — произношу тише, не сопротивляясь ожившим воспоминаниям, и прикрываю веки. Мысленно переношусь в тот день, и уже сижу за своим рабочим столом, что-то выискивая в кипе распечатанных документов. Так явственно слышу жужжание принтера, что становится не по себе от того, насколько живы картинки в моей голове.

— Скажите, Татьяна Петрова уже была знакома с вашим, на тот момент, еще будущим мужем? — сквозь дымку доносится до меня голос Филиппа, вновь не позволяющего мне как можно быстрее оставить позади эту часть рассказа.

— Нет, — надеюсь, удачно скрываю свое недовольство, уже усвоив за время эфира, что лучше отвечать сразу, ведь мужчина не уймется, не добившись от меня подробностей. Не успокоится, пока не вывернет мою душу…

— В то время Таня переживала не лучший период в своей личной жизни, и мы немного отдалились друг от друга, погруженные каждая в свои заботы…

— Я пришла! — кричу, толкая боком старую потертую дверь, ведущую в скромную комнатку моих друзей, и с облегчением выдыхаю, ставя огромную коробку на пол рядом с обувницей. Сбрасываю балетки, бегло взглянув на свое раскрасневшееся от торопливого шага лицо, и, поправив футболку, скручиваю надоедливые локоны в неряшливый пучок на затылке.

— C чего они понадобились тебе именно сейчас? — суетливо избавляясь от сумки, перекинутой через плечо, и бросая поверх нее легкую кофточку, лучезарно улыбаюсь Петровой, которую не видела полторы недели.

Слава взялся за меня основательно — предложил мне совместную работу над крупной сделкой и теперь все свое время я трачу лишь на изучение документации, всякий раз перепроверяя, не допустила ли ошибку в расчетах. Я лишь помощница и срываться с места в карьер мне никто не позволит, но и те крохи, что доверяет мне Лисицкий — весомый вклад в становление моей личности.

Так что с недавних пор я вливаюсь в бешеный ритм своей новой жизни — учусь совмещать карьеру с чередой вечерних встреч, непременно заканчивающихся для меня в спальне Игоря Громова.

Гордо открываю крышку, демонстрируя персиковые розы, созданные мной из дешевых салфеток, и, важно подбоченившись, терпеливо жду, когда же нервная невеста похвалит меня за проделанную работу. Здесь, в коричневой коробке из-под стиральных порошков, мои многочасовые труды, с десяток пожертвованных на это дело обеденных перерывов и два отмененных свидания с мужчиной моей мечты — с нежным, ненасытным, но всегда принимающим мое желание помочь подруге с организацией главного в ее жизни торжества.

Я жду, как мне кажется, слишком долго, когда Таня разразится восторженными возгласами, и удивленно свожу брови на переносице, понимая, что девушка и не думает проводить инспекцию. Бросает свой взор на часы и под наши вопрошающие с Федей взгляды, срывается с дивана, включая плазменный телевизор на одном из популярных каналов.

— Ты нормальная? — не могу скрыть разочарования, уже ощущая легкий укол обиды, и благодарно улыбаюсь Самсонову, вздернувшему вверх большой палец. — Я в вечер пятницы ехала к тебе через пол-Москвы! Толкалась в метро с этой бандурой, а ты даже не взглянула.

— Прости, Лизок, — молвит тоненьким голоском, увеличивая звук, и тут же тянет меня за руку, заставляя рухнуть на диван рядом с ней. — Я не сомневалась, что они прекрасны. И я посмотрю, обязательно посмотрю, только через пять минут. Все! — хлопает в ладоши, пугая меня своим нездоровым видом — щеки пылают, глаза блестят, и, кажется, она сейчас разрыдается от переполняющих ее чувств…

— Федька, — уже хватает мужскую ладонь, быстро припечатывая поцелуем огрубевшую от бесконечных подработок кожу, — я это сделала!

Мы поворачиваемся с ним синхронно: слаженно, как по команде, открываем рты, видя поющую на экране Петрову, даже, кажется, что-то кричим от радости, пока подруга скачет по полу, довольная собственной победой. Ее мечта — большая сцена, место в телевизионном эфире и мы, с трудом сдерживающие обуревающие нас эмоции.

— Не хотела вам говорить раньше времени. Знаете ведь, как много раз меня отсеивали, — сбивчиво шепчет, пока мужчина беспорядочно целует ее щеки. — Федечка, я смогла! Больше никакого прилавка, надоедливых покупателей и ревизий! Скоро все узнают мое имя!

Он кружит ее, оторвав от пола, чудом не задевая мебель, с трудом умещенную в этом маленьком пространстве, и, когда я настойчиво тяну за рукав его толстовки, нехотя отступает, наполняя комнату грудным смехом.

— Татка! — я едва не душу ее в объятиях, отвоевав у растроганного жениха право, наконец, привлечь к себе будущую звезду. — Я знала! Всегда знала, что ты сможешь!

— Пока еще рано радоваться, это лишь первый этап, но я счастлива! Лизка, как я счастлива!

— И как ты умудрилась не проболтаться? — заглядываю в родное лицо, до сих пор не веря в реальность происходящего: наверное, вселенная решила вознаградить ее за упорство и верность любимому делу.

— С трудом. Ждала звонка от продюсера, и даже специально поругалась с Федей, чтобы лишний раз с ним не говорить. Прости, — шлет воздушный поцелуй довольному парню, и не перестает улыбаться, извлекая из коробки один бумажный цветок.

— Меня берут на шоу, так что через три месяца я проснусь знаменитой, — украсив волосы не лучшим моим творением, девушка лезет в шкаф, доставая припрятанное в нем шампанское.

Наверняка из свадебных запасов — ребята постепенно затаривались спиртным, начав подготовку едва ли не сразу, после подачи заявления. Ждали выгодных предложений в сетевых магазинах, и скупали ящиками крепленные напитки, складируя их подальше от глаз соседей. На подобные вещи у них нюх — стоит услышать характерный звон, уже толпятся под дверью, попеременно жалуясь на здоровье.

— Три месяца? И как будет проходить конкурс? — Федя достает бокалы, отбирая из ее рук бутылку, и сам справляется с пробкой, с глухим хлопком вылетевшей из тонкого зеленого горлышка. Плюет на беспорядок, когда скатерть на столе заливает сладкая пена советского полусладкого, и чокается с нами, быстро осушая фужер. — Аж в горле пересохло.

— И правда, Тань, тебе уже рассказали, что нужно будет делать? — поторапливаю ее с ответом, изрядно подустав от этой таинственности: девушка замирает у телевизора, словно и не слыша нашего вопроса, и, не мигая, следит за конкурсом, наверняка заново переживая растревоженные эфиром эмоции.

— Тань? — не выдерживаю, когда ее молчание затягивается, а от постоянного мельтешения Петровой перед взором начинают плясать черные мушки.

— Ладно, — нехотя сдается она, обреченно вздохнув, но больше не кажется такой счастливой. — Каждую неделю будет концерт, в конце которого зрители будут выбирать худшего. Тот кому не повезет — отправится домой.

— Домой? — не сразу понимаю к чему она клонит, и, почувствовав на себе ее тяжелый взгляд, прячу свой возглас за вовремя поднесенной к губам ладошкой. Это худшее, что могла сделать Танька — отправится на кастинг сейчас, прекрасно понимая, что в случае успеха, она будет жить под прицелами камер, надолго оторванная от реальности.

— Это лишь три месяца. И кто знает, может, я вернусь уже через неделю, — смотрит на Федю, а тот и не думает печалиться, словно и не заметив, как мы напряглись.