— Ничего, Игорь. Считай, что заставил меня повзрослеть. А это, — безразлично окидывает взглядом свою фигуру, — издержки образовательного процесса.

Нет. Это нечто худшее. Я собственноручно убил в ней-то, за что до сих пор люблю…

— О чем ты хотел поговорить? Я хочу провести время с детьми. Мне ведь не сообщили, сколько будет длиться эта акция… — бросает тихо, а голос все равно звенит от злости.

И правильно. Другого я не заслуживаю.

Откашливаюсь и обхожу стол, занимая отцовское кресло, и аккуратно пододвигаю к ней папку, сверху которой сам положил шариковую ручку.

— Прочти.

Просить ее дважды не нужно. Листает, внимательно вчитывается в текст, и пусть и пытается скрыть, но искорки счастья, что наполняют ее взор, я улавливаю без труда.

— Это… — Лиза теряется на мгновенье, и вытирает о свои коленки вспотевшие ладошки. — И ты, правда, не станешь судиться за них?

— Если позволишь, я бы хотел видеться с ними, как можно чаще, — подавив ком в горле, прошу, потупив взор.

И если она сейчас взбрыкнет, решит заставить меня пережить то, что испытала на собственной шкуре — я пойму. Приму, потому что заслуживаю такого наказания.

— Конечно. Я ведь не зверь, Громов.

А я именно он.

— Дом я давно переоформил на тебя. Машина, и квартира в центре, что мы купили в прошлом году, тоже твои. А что касается алиментов… — само слово заставляет меня брезгливо передернуть плечами, — можешь подать иск в суд. Если, конечно, сомневаешься, что я не стану жалеть денег на собственных дочерей.

Жду, пока Лиза закончит с чтением, и по ее реакции понимаю, что до последней страницы она уже добралась.

— Так будет правильно, — не даю ей и рта открыть, гася свой порыв дотронуться до ее ладони. — Эти деньги твои.

— А как же брачный контракт? — ее бровь ползет вверх, а лицо выражает недоумение.

Наверное, такая резкая смена моего настроения настораживает: то выгоняю ее из дома, лишая возможности участвовать в воспитании дочерей, то перевожу круглую сумму на ее счет и переписываю недвижимость. Да я бы все отдал, помоги это нам наладить отношения!

— Он уже не актуален.

В кабинете становится тихо. Вижу, как она берет ручку, порываясь поставить подпись в нужной графе, и так отчаянно желаю, чтобы в ней закончилась паста, что готов закричать об этом во все горло. Чтобы Бог, или кто там следит за нами из-за облаков, помог мне, остановил это безумие и вернул эту женщину в мои объятия.

— Лиза! — пальцы горят огнем от ощущения ее кожи под моей ладонью. — Прежде чем ты подпишешь… Хочу, чтобы ты знала, что я до сих пор люблю тебя.

— Игорь…

— Нет, я должен сказать, иначе буду сожалеть всю жизнь, что не попытался тебя остановить. Знаю, что никогда не был идеальным мужем, но я не предавал тебя с Яной. Я даже не помню, когда видел ее в последний раз…

— Разве? Может, в тот день, когда она забыла свою сережку в нашей спальне? Впрочем, это уже не имеет значения…

— Имеет, — не отпускаю ее руку, хоть она и старается вырваться. — В нашем доме она никогда не была.

— Кто тебя пустил? — удерживаю дверь, так и не перешагнув порог кабинета, а черноволосая женщина в моем кресле даже бровью не ведет.

Сидит как ни в чем не бывало, устроив свои длинные ноги на моем столе, и приветливо улыбается, словно не замечая стальных ноток в моем голосе. Крутится, нарушая тишину еле различимым скрипом компьютерного стула, и по-хозяйски, словно является владелицей этого офиса, машет рукой, приглашая меня внутрь.

— Встань, — хоть что-то ее отрезвляет: дергается, когда я, не рассчитав силы, ударяю дверью о косяк, и вытягивается по струнке, опуская ступни на пол.

— Я сняла обувь, — копошится, влезая в туфли, и, поборов застежку, поднимается, поправляя задравшуюся ткань узкой юбки.

Я уволю свою секретаршу.

— Какой-то ты нервный! Разве так встречаю старых друзей? — плывет мне навстречу, покачивая бедрами, и взбивает распущенные волосы, наверняка считая, что выглядит при этом соблазнительно.

Стоит ее расстроить? Ведь ничего внутри не оживает. И самому не верится, что долгожданное исцеление все же свершилось: улыбаюсь, даже скорее смеюсь, почесывая лоб, уткнувшись глазами в напольное покрытие, пока гостья в недоумении взирает на меня, присев на краешек стола.

— Это ты так радуешься?

— Скорее удивляюсь тому, насколько ты предсказуема, — обхожу, даже не взглянув на ее ложбинку, что она так старательно выпячивает вперед, и усаживаюсь в кресло, тут же включая монитор. — Ты по делу? Или просто похвастаться новой грудью?

— Знала, что ты заметишь, — наваливается на стол, и я без труда улавливаю ее запах.

Она постоянна во всем…

— Трудно не обратить внимание, когда ты так настойчиво пихаешь их мне под нос.

— И как? Нравится?

Оставляю вопрос без ответа и смотрю на часы, радуясь, что до встречи с юристом у меня в запасе еще десять минут.

— Скучный ты стал, Громов. Отцовство не пошло тебе на пользу, — берет рамку со снимком детей, и с безразличным видом разглядывает девочек. Ее они не умиляют, скорее нервируют, иначе чем объяснить эту складку на лбу и опустившиеся уголки губ?

— Но, — возвращает фотографию на место, — я готова протянуть тебе руку помощи и вдохнуть жизнь в твое престарелое тело. Посидим где-нибудь? Поделишься впечатлениями, — поднимает ладони и фальшиво улыбается. — Обещаю не перебивать, если ты вдруг увлечешься и начнешь рассказывать мне о коликах, бессонных ночах и припухших деснах…

Она и впрямь считает, что стоит ей появиться, я вновь стану нырять в этот омут? Верит, что сколько бы лет ни прошло, я всегда буду думать только о ней?

— Яна, — прочищаю горло, — давай кое-что проясним. Я не буду с тобой пить, не буду обсуждать свою семью, и не буду встречать тебя с распростертыми объятиями всякий раз, когда ты решить меня навестить. Между нами точка. Вновь совершать эту ошибку я не намерен.

Отстраняюсь, и легким кивком головы указываю ей на дверь, всерьез подумывая проветрить помещение — с парфюмом она переборщила.

— Рад был встречи, но если она не повторится, буду тебе премного благодарен. Я жду человека, так что…

— Ошибка? По-твоему, я ошибка? — вскидывает подбородок, указательным пальцем тыча в свой увеличившийся бюст.

Яркий образец женщины, что создана лишь для того, чтобы обнимать очередного толстосума, позируя перед камерой. Неважно ей, что я не принимаю ее душу, ей обидно, что я не реагирую на ее тело.

— Я считала тебя умным мужчиной, Игорь. Думала, ты перебесишься и поймешь, что упустил, предпочтя свою серую невзрачную жену…

— Невзрачную? — улыбаюсь, и нахожу глазами Лизу, чье лицо обрамлено стальной рамкой. — Я красивее еще не встречал. Да и будь у нее один глаз или нос размером с картофелину, я бы все равно выбрал ее.

— Из-за детей? Ты издеваешься? Разве это стоит таких жертв?

— Из-за любви, Яна, — произношу, веря каждому слову, что сейчас произнес.

Есть люди неспособные молча пережить отказ. Устраивают шоу из собственного поражения, виня кого угодно, кроме себя. Машут руками, в промежутках между обвинениями, стараясь отвесить вам пощечину, сопротивляются, стоит вам подтолкнуть их к выходу, красноречиво высказываются на вас счет, ничуть не смущаясь присутствия секретарши, что уже покинула свое место и теперь заглядывает в кабинет, испуганно хлопая глазами…

— Ты уволена, — бросаю ей, поправляя галстук, что теперь торчит из-под помятого пиджака, и демонстративно захлопываю дверь перед ее носом.

Торопливо привожу в порядок стол, с которого моя бывшая любовница едва не снесла ноутбук, и краем глаза замечаю поблескивающий шарик…

— Игорь Валентинович, — голос адвоката застает меня врасплох, поэтому я машинально прячу находку в карман, приветливо улыбаясь молодому мужчине, с интересом разглядывающего мою растрепанную прическу. — В приемной пусто, поэтому я решил проявить вольность…

— Должно быть, она выпала из моего кармана, — сокрушенно качаю головой, поражаясь, к чему привела эта нелепая случайность. Безделушка, слетевшая с Яниного уха, о которой я забыл через пять минут после того, как мой юрист стал сыпать юридическими терминами…