Он кинул ключи Кощея обратно на полочку, где они валялись на самом виду с тех пор, как того увезли в больницу.

— Я тебя предупредил, либо ты умоешься и наденешь штаны, либо отправишься в школу прямо так.

— Уже утро?

— Конечно.

— Сейчас какой урок?

— Второй. Алгебра.

— Ой, нет. Давай на следующий пойдём. Я всё равно домашку не сделала.

— Быстро! — он подтолкнул меня в ванную. — Выбора у тебя нет.

— Но я не хочу. Не могу. Я ещё сплю. У меня нет сил.

Через десять минут, чуть ли не за шкирку, Слава выволок меня из дома и заставил бежать. Мы опаздывали, и я готова была разрыдаться. На дощатом настиле меня так шатнуло, что, если бы он не тащил меня за руку, наверняка улетела бы в строительную яму.

Пока мчались, я успела подобрать для него больше сотни нелицеприятных эпитетов, но произнести не могла ни один, потому что задыхалась.

У школьных ворот крикнула Женечке, что мне нужна помощь, он на полном серьёзе кинулся меня спасать, однако на территорию школы зайти не смог и остался топтаться возле калитки.

Когда мы влетели в школу, Марат строго посмотрел на нас, но, сообразив, что это я, сказал только: «И когда тебя уже выгонят, Иванова?».

На урок ввалились без стука. Томаш рассыпался в тысяче извинений, разве что в ноги математичке кланяться не стал. Класс смотрел на меня с осуждением, а на него с любопытством.

— Слава, я всё понимаю, — для убедительности кивая в такт каждого слова, спокойно сказала учительница. — Тебя я пущу, а Маша пусть идёт объясняется с директором.

— Извините её, пожалуйста, — предпринял он новую попытку.

И тут мой мозг неожиданно проснулся.

— Да, конечно. Без проблем. Я схожу.

Томаш заметался, пытаясь меня остановить.

— Всё нормально, — шепнула я ему и выскочила за дверь.

Лучшего способа поговорить с Тамарой Андреевной трудно было придумать.

Секретаря на месте не было, и я беспрепятственно вошла в приоткрытый кабинет.

План дозрел, пока я спускалась с третьего этажа на первый. Очень ясный и полезный во всех отношениях. Мозги, наконец, включились и заработали в авральном режиме.

Директриса рылась в одном из высоких стеллажных шкафов за её столом. Услышав, что я вошла, она обернулась:

— Машенька?

— Тамара Андреевна, у меня проблема, — потупившись, я медленно подошла к столу. — Вы извините, но сейчас больше не к кому обратиться.

— Что случилось? — она обеспокоенно опустилась в своё кресло.

— Мне очень нужны деньги. Деду моему. Он в больнице, и нам не хватает на лекарства. Может, у вас есть какая-нибудь работа? Уборщицей. Уборщиком… Вы же никого пока не нашли на место Женечки, да? Я вас очень прошу, возьмите меня.

— Работа? — она быстро заморгала, пытаясь сосредоточиться. — Учителя жалуются, что ты стала много прогуливать… Ты уже где-то подрабатываешь?

— Пока нет, но мне очень-очень надо.

— Если деньги нужны срочно, я готова тебе одолжить.

— Без работы я всё равно не смогу вам отдать. А я не хочу быть никому должна. Пожалуйста, вы же знаете, у меня никого больше нет. И если с дедом что-то случится, я останусь совсем-совсем одна.

— Да, конечно, я всё понимаю, — она одобрительно покивала. — Ты правильно сделала, что пришла ко мне. У нас сейчас работает одна женщина по договору, но она убирает во всех корпусах и порой не успевает… По идее какое-то количество часов можно перекинуть на тебя.

По закону у тебя не должно быть больше тридцати пяти часов в неделю. Но я поставлю тебе полную зарплату. Тридцать восемь тысяч. Как и ей. Вынос мусора, проветривание, чистка туалетов, влажная уборка. А в один из выходных санитарная обработка. Тебя такое устраивает?

— Да, отлично! Спасибо вам огромное!

— Но начинать придётся рано, а потом оставаться после уроков.

— Я опаздывать не буду. Обещаю.

— Подходи в воскресенье к двенадцати. Я предупрежу Женечку, он тебе всё покажет. Я всё ещё надеюсь, что шумиха утихнет и у нас получится его вернуть на законное место.

— А можно зарплату вперёд? И наличными? — прозвучало это довольно нагло, но то была вынужденная и оправданная наглость.

— Можно, — Тамара Андреевна выдвинула верхний ящик стола, достала ключи и замерла с ними в руке. — Но при одном условии. С сегодняшнего дня ты должна прекратить прогуливать и закрыть все свои пропуски и двойки. Тебе ясно?

— Конечно! — с серьёзным видом заверила я. — Я всё исправлю.

Пока Тамара Андреевна доставала из сейфа деньги и отсчитывала обещанную сумму, я, опасаясь её спугнуть, трагично молчала и только горестно вздыхала, но, когда заветные бумажки оказались у меня в руках, немного расслабилась.

— Сегодня же поеду в больницу и расскажу деду, как вы нам помогли. Спасибо. Вы очень добрая, Тамара Андреевна, — сказала я, вспоминая, что если бы Яга не вступилась за меня, если бы не упёрлась из своего упрямого принципа, в котором никто не имел права нарушать её планы и идти поперек её воли, она бы просто так выкинула меня из школы.

— Ну что ты, Машенька, ты же знаешь, я тебе всегда помогу. Ваша семья очень много для меня значит.

— А Надежда Эдуардовна тоже много значила? — спросила я, как бы невзначай, самым будничным тоном.

— Я тебе уже говорила, что Надя была очень несчастная девушка и я относилась к ней с большим состраданием, — ответила директриса также просто, словно ожидая, что об этом пойдёт речь.

— А правда, что у неё отец и брат разбились насмерть в автокатастрофе?

— Откуда ты знаешь?

Этого она явно не ждала.

— Ну что вы? Это же школа, здесь многое становится известно само по себе.

— Да, это правда. Ужасная трагедия. Надина мать совсем с ума сошла из-за этого. Они тогда все вместе в аварию попали, но и она, и дочь выжили, а мужчины погибли, — Тамара Андреевна сокрушённо покачала головой. — Наде тогда лет пять или шесть было. Бедная девочка.

— А чего она-то бедная, если с ней ничего не стало?

— Трудно объяснить, но её мама так и не смогла оправиться от шока. Она очень любила мужа, и сына любила. Боготворила их. И Наде в этой любви места не нашлось…

— Ну, мало ли кто кого не любит. Меня вон тоже всю жизнь никто не любит, но я никого не пытаюсь на себе женить, не унижаю и не подставляю.

— Это ты про Антона Петренко? — директриса сразу поняла, к чему я клоню. — Не думаю, что тебе стоит ворошить старое гнездо. Антон и сам был не подарок и вину его признали. Да, Надя поступила немного жёстко, с учётом их возраста, но если для этого были основания, то Антон получил то, что заслужил.

— А мне он сказал, что Надя сама его домогалась и преследовала.

— Ты разговаривала с Антоном? — взгляд Тамары Андреевны сделался по-директорски непроницаемым.

— В воскресенье. У Васи Стёпина в гостях. И он сказал, что Надежда Эдуардовна так ему отомстила за то, что он не хотел с ней встречаться. Она от него и жениться требовала.

С тяжёлым вздохом Тамара Андреевна откинулась на высокую спинку офисного кресла.

— Ей просто не хватало любви. Мужской любви. Такой, о какой постоянно твердила её мама. Заботы, внимания и опеки. А в лице Антона она увидела и отца, и брата одновременно, поэтому так сильно привязалась к нему.

— И поэтому она присылала ему свои голые фотки.

— Маша! — директриса хлопнула ладонью по столу.

— А что такого? Он мне сам рассказывал, и я просто пытаюсь понять.

— Нечего тут понимать. Иди на уроки.

— А вам случайно не звонили из полиции? Не нашли убийцу?

— Они мне не докладывают. И, к счастью, пока не звонят и ничего не выясняют. Надеюсь, скоро это всё насовсем уляжется, и школа не пострадает.

— Моя бабушка тоже не верила ей, да?

— Маша, пожалуйста, прекрати этот допрос. Твоя бабушка, царство ей небесное, всегда имела своё собственное исключительное мнение, пусть и не всегда справедливое. Впрочем, кому, как не тебе об этом знать.