— Дело не во мне и не в том, что мне неприятно вспоминать или говорить, — резко оборвал меня Томаш. — И не в том, что я или кто-то другой совершили что-то плохое или замышляем это. Дело в тебе, Микки. Если я буду поддерживать твою навязчивую идею, если я стану тебе подыгрывать, то сделаю тебе только хуже. Я нарочно пошёл с тобой в Пуговицы, чтобы ты своими глазами увидела, что это просто сборище чудаков. Они живут в своём мире и верят в свою реальность. Они выстраивают её сами, но не осознают этого. Их много и каждый закладывает свой кирпичик в эту огромную стену, отделяющую их от жизни, в которой нужно жить по-настоящему. Это их бегство и спасение. Многие из них находятся там не добровольно, у них нет другого выхода, кроме как подстроиться и принять правила игры. И чем больше их становится, тем реальнее этот нереальный мир. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Твои догадки, рассуждения, поиск каких-то ответов, бесконечные подозрения, обвинения, недоверие… Всё это твой собственный мир, твоя реальность, которую ты зачем-то поддерживаешь ради собственного бегства и спасения. Я не знаю точно, от чего, но от чего-то. Моя мама тоже пыталась уйти от реальности, только с помощью таблеток. Она думала, что там ей будет спокойнее, что не нужно будет принимать решения, совершать поступки, отвечать за что-либо. Но это не так. Это ловушка. Я сказал, что хочу тебе помочь. Это правда. Ты мне очень нравишься. Сказать по-честному, я очень влюблен и даже немного одержим тобой. Наверное, так получилось из-за Нади. Из-за того, что она была против, запрещала, и я так долго носил тебя в своих мыслях, что успел сделать частью себя. Очень боялся, что ты окажешься другой и всё разрушишь. Но ты почти в точности такая, как я себе представлял, и от этого немного захватывает дух. Я хочу тебе помочь. Хочу вытащить из этой мрачной реальности, которой ты себя окружила и в которую погружаешься всё глубже. То, что произошло с Надей — ужасно. Но такое случается, нужно пережить и идти дальше. Перейти на другой уровень, в другую вселенную, если хочешь. Ты хотела радости, но сама отказываешься от неё, продолжая искать подтверждения зла и обмана.

Я собиралась рассказать ему про сообщение с угрозой, но после этих слов это стало бессмысленно. Он был прав. И сказал то, в чём я боялась себе признаться.

Я крепко обняла его и прижалась.

— Обещаю, что очень постараюсь больше об этом не думать.

Вытеснение — самый удобный способ избавиться от проблем. Я уже проходила подобное. Забыть, стереть, как не было, оставив едва различимые контуры на задворках сознания. Не думать — всегда проще, чем думать, но это, как с велосипедом, — довольно сложно перестать крутить педали, когда уже разогнался и ноги сами собой совершают обороты, а желание резко затормозить грозит полётом через руль.

— Ты не представляешь, что произошло, — набросилась на меня Лиза перед первым уроком, пока все входили в класс.

К тому времени я уже успела помыть везде полы, проветрила и прилично устала.

Томаш ещё не подошёл. Я сидела за его второй партой одна, а Лиза через проход за третьей. Обычно они занимали её с Филом, но тут она усадила рядом с собой Липатова.

— Лёша меня на свидание пригласил. Представляете? Нет, вы представляете? — Лиза была страшно возбуждена. — Одолжишь мне джинсы с Микки Маусом? А куртку?

— И когда у тебя это свидание?

— Сегодня в полседьмого, — Лиза сделала умоляющие глаза. — Пожалуйста…

— Хорошо. Томаш работает, я хотела к Бэзилу сходить, но твоё свидание важнее.

В класс вошёл Фил, и заметив на своём месте Липу, недовольно бросил:

— Давай, проваливай.

Липа дёрнулся встать, но Лиза удержала его.

— Сеня останется.

— Это моё место, — немного удивлённо сказал Фил.

— Это место рядом со мной. И мне самой решать, с кем мне сидеть.

— Быстро свалил, — шуганул Фил Липу.

— Сиди, — в свою очередь приказала ему Лиза.

Это было противостояние Лизы и Фила. Липа вынужденно оказался между ними, но ради любви к Лизе готов был пойти на что угодно, поэтому после того, как Фил схватил его за шиворот, выволок из-за парты и швырнул в поход, Сеня вернулся и, требуя считаться с Лизиными желаниями, с поразительной настойчивостью полез на Фила.

Однако тот уже успел занять освободившийся стул, расстегнуть рюкзак и выложить тетрадь, а стоило негодующему, чуть ли не плачущему Липе схватить его за локоть, Фил лишь со смехом отмахнулся.

Народ с интересом и подбадривающими Липу шуточками наблюдал за этими разборками. Кто со своих парт, кто зависнув в проходах.

Фил был крепкий и наглый, а Липа маленький, худой и слабый, поэтому его попытки восстановить справедливость выглядели жалко и смешно. И чем больше он возмущался, тем позорнее выглядел. Не смеялась только Лиза, и, когда в очередной раз Фил с унизительной глумливостью оттолкнул Сеню, она схватила с парты рюкзак Фила, и, перевернув, вытряхнула его содержимое в проход со своей стороны. Пара тетрадок, ручки и листочки разлетелись по полу.

В классе наступила тишина. Все ждали реакции Фила.

— Быстро собрала, — потребовал он.

Но Лиза, довольная произведённым эффектом, только закатила глаза и молча отвернулась. Униженным теперь выглядел Фил. Он пихнул Лизу в плечо:

— Ткаченко, ты обнаглела?

Лиза презрительно посмотрела на его руку.

— Ещё раз тронешь, я тебя засужу. Ясно? Весь класс свидетели того, что ты меня избивал.

— У тебя критические дни?

— Пошёл вон, — выкрикнула Лиза, пожалуй, чересчур громко, что наводило на мысль о том, что Фил не так уж далёк от истины.

Но Фил не ушёл и не отсел. Тетрадки тоже собирать не стал. Зло огрызнувшись: «Сама пошла», он остался упрямо сидеть.

Появилась физичка, следом за ней влетел Томаш. Все, возле кого рассыпались вещи Фила, принялись их поднимать и передавать ему. Я тоже наклонилась за тетрадкой, но заметила залетевшую под ножку стула визитку и подняла и её.

«Фотостудия Корсакова. Тематические залы. Большой выбор реквизита. Профессиональная фотосъемка». С задней стороны от руки было приписано «Сергей Николаевич» и номер мобильного.

Физичка сделала всем замечание о том, что в классе нерабочая атмосфера. Сунув мне под нос раскрытый учебник, Томаш попутно бросил взгляд на визитку. Я вопросительно посмотрела на него.

— Сила тока вынужденных колебаний должна достигать максимального значения в момент, когда частоты вынужденных и собственных колебаний будут равны, — с нажимом произнёс он.

— Что?

— Пиши, говорю. Формула на доске.

Адреса на карточке не было. Только ссылка на сайт и телефон. Вытащив мобильник, я полезла смотреть, что это за сайт. Но едва главная страница успела подгрузиться, как Томаш отнял у меня телефон.

— Давай прекращай. Мы же договаривались.

Я силилась смотреть в учебник, записала пару формул, что-то даже отвечала ему, но мысли о Корсакове и Филе осаждали со всех сторон, и борьба с ними отнимала все силы.

К концу урока я обнаружила, что Томаш решил оба варианта самостоятельной. И за себя, и за меня. Я поблагодарила, и он с лукавой улыбочкой ответил: «Будешь должна».

Но только я собиралась вступить в торг, как ко мне подскочил Липа:

— Пожалуйста, умоляю. Можешь уговорить Лизу не ходить на это свидание? Что хочешь тебе сделаю. Хочешь, буду домашку решать?

— У меня есть кому решать, — я кивнула в спину уходящего Томаша.

Липа сник.

— Ладно, — сжалилась я. — Попробую намекнуть, но шансов мало. Встретиться с ним — её мечта.

Подлавливать Фила я не планировала. Столкнулись случайно перед физкультурой.

Я уже переоделась и спустилась на первый этаж — попить, а он только бежал с перекура и тоже притормозил у кулера. Табаком от него несло за версту.

— Ты знаешь Корсакова? Это та самая студия, куда тебя Надя рекомендовала. Эстетика, все дела?

— Откуда инфа?

— Визитку твою нашла.

— Давай сюда, — он протянул руку.