Поднявшись на четвереньки, он требовательно протянул руку, чтобы я помогла ему встать.

Шаркая, на полусогнутых ногах он доковылял до кровати и упал уже на неё.

— Простите, — тот, что сидел у окна, не обращая внимания на страдания соседа, развернул кресло в мою сторону. — Вы ведь не сотрудница «Пуговиц»?

— Нет.

— Но где-то мы с вами уже встречались, — старичок подъехал ко мне, пристально вглядываясь в лицо. Глаза его блестели, как у молодого, а пальцы были страшные. Крючковатые, с распухшими суставами.

— Вряд ли, — я отступила назад.

— Не спорьте, — отрезал он с убеждённостью. — Я вас ждал. Вы любите виноград? Возьмите на холодильнике там, за дверью.

— Не нужно, спасибо, я пойду. Меня друзья ждут.

— Передавайте бабушке привет, — бросил он мне в спину прежде, чем я успела скрыться за дверью.

Я резко остановилась.

— Вы знакомы с моей бабушкой?

— Ольга Викторовна, так ведь?

— Да.

Я вернулась.

— Да неужели! — стонущий дедок с интересом перевернулся на бок. — Оленька решила вернуться к нам?

— Она умерла летом.

Оба старика понимающе покачали головой.

— Она же была совсем молодая и здоровая, — печально произнёс колясочник.

— Ей семьдесят два было.

— Я и говорю — молодая.

— Машина сбила.

— Прими мои искренние соболезнования, — он подъехал и с теплом пожал мне руку. — Такая замечательная женщина была.

Впервые в жизни я слышала, чтобы кто-то назвал Ягу замечательной женщиной. Она, конечно, умела притворяться, но только когда ей было что-то очень нужно.

— Вы её хорошо знали?

— Ну, а как ты думаешь, если узнал тебя?

— Мы совсем не похожи! — ужаснулась я. — Она мне не родная бабка.

— Конечно, не похожи, — старичок подмигнул. — Но твои фотографии я видел.

— Зачем это она их показывала?

— Да, как тебе сказать… Здесь всегда смотрят, есть ли у тебя семья, дети, родственники… Если есть — всё в порядке. А если одинокий, значит, — пуговица.

— Что значит пуговица? — удивилась я.

— Кончайте болтать! — закричал на нас дедок.

— Злится, что мы тихо говорим и ему не слышно, — захихикал старичок.

— Так, ладно, — я попыталась собраться с мыслями. — А что она ещё рассказывала?

— Так всего и не упомнишь, — его взгляд сделался хитрым. — Ты приходи нас навещать, может, я чего и вспомню.

На телефон начала названивать Лиза.

— Может, лучше я вам позвоню? — предложила я, торопливо сбрасывая звонок.

— Ну, какие в нашем возрасте телефоны? — старичок снова взял меня за руку. — Ничего в мире никогда не заменит живого человеческого общения. Живых эмоций и ощущений. Разве можно по телефону увидеть глаза или почувствовать мягкость шелковистой кожи.

Вырвав руку из его страшных холодных пальцев, я отступила, но не ушла.

— Вам правда есть, что рассказать?

Его медленная приветливая улыбка растянулась в широкий оскал, обнажив ровный, неестественно белый ряд вставных зубов.

— Уж в этом-то можешь не сомневаться. Просто приходи и узнаешь.

Я огляделась. На низеньком холодильнике, где из-под накрытого полотенца выглядывала тарелка с виноградом, я заметила газету с кроссвордом и поверх неё карандаш.

Не спрашивая разрешения, я быстро взяла эту газету и, записав внизу на полях свой номер телефона, протянула старику.

— Не знаю, получится ли у меня снова сюда приехать, но, если вдруг что-то вспомните интересное про мою бабушку, позвоните, пожалуйста. Это, правда, важно.

— Плохо быть пуговицей, — он опустил голову и печально покивал, глядя в газету. — Никому ты не нужен.

— Я не понимаю про пуговицы.

— Твоё счастье, если никогда и не поймёшь.

— Вы позвоните мне? Пожалуйста. Я очень постараюсь приехать. Могу что-нибудь привезти.

Старичок поднял глаза и недобро посмотрел на меня исподлобья.

— Привези мне пару килограмм любви и мешочек радости, давненько я их не пробовал.

До автобусной остановки Лиза с Липой возбуждённо обсуждали всё, что произошло в комнате Надиной мамы.

Сели в автобус. Свободных мест было полно.

— Пока ты бегала в туалет, администраторша рассказала, что Надя у них не только работала, но и жила, — Липа сидел позади нас и говорил в щель между креслами. — Из-за той аварии у её мамы уже давно с головой проблемы и нужно было брать сиделку, а сиделка стоила дороже, чем Надя могла заработать. Вот они и перебрались так жить.

— Я бы с ума сошла, — Лиза держала перед собой телефон и как бы невзначай то и дело обновляла Инстаграм. — Жить среди пенсий всю свою сознательную молодость.

За стеклом мрачной угрюмой стеной мелькали деревья.

— Там ещё доктор был, — вспомнила я.

— Доктор тоже старый, — фыркнула Лиза. — Ему не меньше сорока.

— А тебе в доме престарелых подавай молодого и красивого? — засмеялась я.

— Теперь понятно, почему она на Томаша накинулась, бедная, — в очередной раз опустив глаза на экран, Лиза внезапно оглушительно завизжала.

— Что такое? — испугался Липа, вскакивая со своего места.

— Он ответил! Ответил! — закричала Лиза.

— Кто? — не понял Липа.

— Лёша ответил. Микки, представляешь? Он ответил!

Я наклонилась над её телефоном и прочла сообщение.

«Привет. Ты красивая. Мне нравятся блондинки».

— Я тебя поздравляю. Видишь, никакой это не сюр. Ты ведь и правда красивая.

— Бли…и…ин! Офигеть! Он ответил!

Счастливые визги Лизы разносились на весь салон.

— Кто такой Лёша? — сухо спросил Липа, стоя возле наших кресел, казалось, ещё немного и он расплачется.

Но Лиза то ли не замечала этого, то ли не придавала значения.

— Мальчик из инстаграма. Ну, ты же помнишь, я тебе показывала…

— Ах, этот, — Липа совсем скис. — С уродливым шрамом?

— Замолчи, — Лиза шлёпнула его по руке. — Ты ничего не понимаешь, он прекрасен. Боже! Микки! Он написал, что я красивая.

— Да-да, — я обняла её.

Лиза редко так бурно выражала эмоции.

— А как же Фил? — Липа продолжал стоять над нами.

— Фил, Фил, — передразнила Лиза. — Фил тупой, и я его не люблю.

— Но почему тогда ты с ним встречаешься? — Липа негодовал.

— А с кем мне ещё встречаться? — беспечно парировала Лиза. — Не с тобой же.

Липа отшатнулся, как от пощёчины. Потом наклонился к ней и зашептал на ухо. Но мне всё равно было слышно.

— Я же тебя люблю, а Фил не любит, и этот Лёша не любит, это несправедливо.

— Это нормально, Сеня. Просто я себе цену знаю и парней ищу по себе, а ты себя переоцениваешь, — ответила она в полный голос. — Люби кого-нибудь подходящего себе и тогда будет справедливо.

Липа весь покраснел, постоял, пыхтя, над нами с выражением глубочайшего упрёка и перешёл в другой конец автобуса.

Всю оставшуюся дорогу он ехал, держась от нас на приличном расстоянии, и, хотя проезд ей всё равно везде оплатил, провожать не пошёл, а отправился со мной.

Какое-то время шли, не разговаривая, лишь Липа горестно вздыхал. Наконец, я не выдержала:

— Ну, что я могу сказать? Лизу, что ли, не знаешь? Наговорила, не думая.

— Нет, она правда считает меня уродливым, жалким и недостойным её.

— Она не считает тебя уродливым… — я не знала, что ещё сказать, потому что в остальном Липа не ошибался. — Ну, просто её впечатляют яркие парни. Что тут поделаешь? У каждого свой вкус. Я бы с Филом или вот таким Лёшей ни за какие деньги не стала встречаться. Моя бабка всегда говорила, что гремит пустая бочка. Вот это про Фила. И Лиза сама это понимает, поэтому и не любит его, но ты подожди. Она поймёт, что нужно ценить отношение, а не…

— Когда она это поймёт, меня уже не будет, — сквозь зубы процедил Липа.

— В смысле?

— Я этого не выдержу, Микки. Ей всё смешно и неважно. Если она станет общаться с этим инстаграмщиком, я повешусь.

Трагичность его тона насмешила.

— Если ты так сделаешь, то лишний раз докажешь, что она права насчёт тебя. Вместо этого идиотизма сделай лучше что-нибудь, за что она могла бы тебя уважать.