Пауза.

- Скажи ему, что это Мурад.

- Послушай, - сказала она, - он болен, завтра ему будет лучше.

- Дай ему телефон, - сказал Мурад. −Даже если он болен. Это очень важно.

−Я же сказала...

Внезапно Юрий выхватил у нее телефон. Она ахнула, ошеломленная.

- Мурад. - Инстинкты подсказывали ему, что голос должен быть спокойным. Очень спокойным. - Это Евгений.

Он покосился на Марину. Она смотрела на него так, словно он в нее выстрелил.

- Женя? О аллах, мы думали, ты умер. Не могу поверить. Где тебя черти носили?

- Кто думал, что я умер?

- Все, дружище. Ты в порядке?

- Я в порядке, - просто сказал Юрий.

На другом конце провода воцарилось молчание. Беликов представил себе лицо этого человека, его прищуренные глаза, напряженно вглядывающиеся в угасающий свет подозрения.

- Мы думали, наркоторговцы тебя достали, - сказал Мурад.

−Мне повезло.

- Ни хрена себе.

- Ты сказал, что хочешь сказать мне что-то важное.

Пауза.

- Этот телефон все еще работает?

- Да, здесь чисто.

- Дело в Гасане, Женя. Мне нужно с тобой поговорить.

- Ладно, хорошо.

- Значит, там же?

Нет. Больше не могу. Слушай, дай мне пятнадцать минут, потом перезвони мне.

- О кей.

В течение двух часов, которые оставались до отъезда Беликова, они продолжали сосредоточиваться на длинных отчетах Лазарева о его встречах с Сабитовым и Фархадовым в Балакене и Баку.

С наступлением сумерек вечерние дожди перешли в раскаты грома. Ветра не было, дождь лил как из ведра, хлестал по густым кронам деревьев в парке, словно хлопал по брезентовым навесам, и этот шум отвлекал их от отчаянной сосредоточенности. Они замолчали и уставились в открытые окна, когда последние лучи фиолетового света сгустились в южную ночь, и завораживающие звуки улиц, забрызганных дождем, пробудили в каждом из них тщательно охраняемые воспоминания.

Наконец Марина нарушила молчание.

- Нет причин думать, что тебе грозит опасность, - сказала она. Пока они разговаривали, она расхаживала взад и вперед перед диваном, но теперь остановилась и уставилась на дождь. Юрий все еще сидел в одном из кресел, где листал страницы ноутбука, читая с компакт-дисков отчеты Евгения.

- Мы ничего не знаем об этом парне, - продолжала она, - что заставляет таких людей, как мы, нервничать, хотя нет никаких реальных признаков того, что есть повод для беспокойства. Очевидно, этот парень был полезен Жене, поэтому он имел доступ к зашифрованному номеру. Больше никого не было.

Беликов посмотрел на часы. Он вышел из программы, а затем вытащил компакт-диск из ноутбука. Он положил его в прозрачный пластиковый конверт, встал и протянул Марине.

- Я сделаю все, что в моих силах, - сказал он. - Постараюсь не облажаться.

Марина никак не отреагировала на последнее замечание.

- Люди Льва попытаются установить наблюдение за вами, - продолжала она, - так что тебе нужно все время оставаться снаружи, на веранде. Если ты окажешься в клубе или рядом с уличным музыкантом, это сыграет злую шутку с нашим звукоснимателем. Если этот парень хочет уйти, не мешай ему. И помни, что теперь вы захотите сделать все по-другому. Если он хочет говорить по-азербайджански, скажи "нет". Тебе не нужно объяснять. Если он хочет продолжать что-то, как мы всегда делали ...

- Тогда я говорю "нет". Я хочу это изменить. И я ничего не объясняю.

- Вот именно, - сказала она. - Подразумевается, что у тебя есть свои причины, и это не его дело. Женя постоянно вытворял такие фокусы с людьми, и я думаю, что этот парень уже очень хорошо знаком с этим. Это дает нам больше пространства для маневра.

Беликов кивнул. По мере того как тянулись два часа, он становился все более сосредоточенным, и с этим пришло странное спокойствие. Он это заметил. Не понимал этого. Но он не стал зацикливаться на этом, с благодарностью принимая то, чем оно было. Он был в порядке. Он мог это сделать. Ему нужно было так много потерять, что не было никакой реальной возможности взвалить на свои плечи этот груз. Осознание этого стало легче.

Он велел таксисту высадить его на углу улицы Ниязи и зашагал по проспекту Нефтяников в сторону Приморского бульвара. Дождь прошел, и улицы и тротуары блестели в свете городских огней. Он не мог просто выскочить из такси и сесть прямо в него. Он хотел сначала почувствовать тротуар, пройти по тротуарам, пройти сквозь запахи и звуки. Он не выходил из квартиры Евгения уже двадцать четыре часа, и ему казалось, что он не живет в городе, а вращается вокруг него.

Как только он миновал Сахил Плаза, он видел все больше людей, и ощущение выходной тусовки усиливалось с каждыми ста пройденными метрами. Местные парни курили и прохаживались вдоль тротуаров, заполненных молодыми завсегдатаями клубов и праздно шатающимися лицами. Одинокая женщина с безжизненным выражением лица, видевшая все это каждый вечер, смотрела ему вслед, курила сигарету и держала на поводке дворняжку, гадившую у подножия одинокого фикуса, растущего в круге голой земли.

На Приморском бульваре вечер был в самом разгаре. Улица давным-давно была закрыта для автомобильного движения, и по ее центру тянулся островок садовых насаждений и пальм. По обеим сторонам тянулись ряды уличных кафе и ресторанов, клубов, баров, гостиниц, зеленых насаждений и антикварных магазинов. Толпа была разделена на три группы: любопытные люди, которые приходили сюда, чтобы попробовать вкусную сторону ночной жизни города, те, кто хотел продать им что-то, и те, кто хотел охотиться на них. Как и все улицы такого рода в крупных городах по всему миру, ни один из мотивов никогда не менялся.

Пробираясь сквозь толпу в направлении улицы Аббасова, Беликов чувствовал, что за ним наблюдают. Он хотел тщательно осмотреть окрестности кафе прежде, чем Мурад успеет увидеть его. Он хотел иметь хотя бы это преимущество.

Юрий сначала не зашел в кафе, а огляделся не спеша в этом шумном карнавале и двинулся вдоль стенки, огораживавшего кухню и хозяйственные пристройки. Обошел заведение по кругу, ничего подозрительного. Нет, это не похоже на западню - Марина его не обманула. Глупости, просто нервишки шалят немного.

Он услышал карнавальный ритм кафе "Террасса" задолго до того, как увидел вывеску, и подошел поближе к ограде уличного кафе, чтобы получше рассмотреть пальмовую середину эспланады. Наконец, сквозь редкие просветы в покачивающихся головах прохожих он увидел бронзовую статую, стоявшую на каменном пьедестале в пару метров высотой. Он осторожно двинулся вперед и остановился перед дверью частного дома, где два мойщика автомобилей присели на корточки на своих ящиках, чтобы отдохнуть от толпы. Они смотрели на поток ночной жизни с затуманенным безразличием, пока ели красное мороженое, которое капало на камни между их ногами.