- Мы уже опознали всех в ячейке, - сказал Карелин. - Даже российских охранников, которых они наняли, чтобы обеспечить себе защиту и свободу передвижения в Осетии и Дагестане.

Карелин бросил взгляд на телевизор, словно напоминая Голубеву о том, что он только что видел.

- Это были люди Виктора Мандрыкина, которые совершили налет и сняли видео. У нас теперь есть вся документация, даже не только по этой ячейке, списки их людей на подхвате и все остальное.

Голубев не мог отдышаться. Кошмар. Даже в этой новой террористической среде, для офицера разведки было ошеломляющим актом упреждения устроить бойню членов ячейки, которые даже не были задействованы в террористических операциях. Были уничтожены возможные ценные свидетели, а также несколько человек, которые были не более чем наемными членами местной банды. И все это сделано без каких-либо указаний из Центра. Это был совершенно независимый акт.

Карелин, должно быть, видел выражение лица Голубева.

- Секундочку, Голубь. Послушай меня сейчас.

Карелин был единственным человеком на земле, который называл Романа Голубь. Это была проницательная смесь хорошего товарищества старого мальчика и тонкой насмешки, которая разнилась в любой момент в зависимости от нюансов настроения Карелина.

- Теперь слушай, хорошо? - Повторил Карелин. - Убив этих придурков и забрав деньги и наркотики, мы создали впечатление, что это попросту одна из сделок бандитов Гасана с наркотиками прогорела. Но это вторично. Главное - мы уничтожили всех свидетелей гибели нашего агента в Азербайджане от рук людей Фархадова.

− В чем смысл? - очнулся от раздумий Голубев.

− Нам надо найти внешне похожего на Лазарева человека и продолжать игру. Евгений нигде не оставил своих отпечатков, следов его ДНК тоже нигде нет. Труп его был полностью уничтожен нашими людьми. Еще важный момент - сам Фархадов, по моим данным, не уверен, что Лазарев является нашим агентом, доказательствам, которые ему были предъявлены, он не поверил. Поэтому если "Евгений" появится вновь и начнет действовать, он может продолжить контакт с ним.

− Но это нереально! - воскликнул Голубев. - Завербовать, подготовить, познакомить с остальными агентами, участвующими в операции...

− У меня уже есть на примете такой человек, − невозмутимо заявил Карелин. - Поэтому я хочу от тебя двух вещей, - добавил он. − Я хочу, чтобы ты принял и распространил по своим каналам информацию о том, что ячейка Фархадова была уничтожена в результате разборок наркоторговцев. - Его взгляд был прямо обращен на Голубева. - И я хочу, чтобы руководство дало мне разрешение на операцию с двойником. Я уже начал работу на этом пути, и мои люди почти готовы действовать. Я хочу, чтобы все было в порядке и ты мне в этом поможешь.

МОСКВА

Весь день прошел в напряженной работе и было уже темно, когда Голубев въехал на парковку дешевого отеля неподалеку от Горьковского шоссе. Он запер свою машину и вошел внутрь, где обнаружил Карелина в несвежем мраке бара. Тот сидел в относительно тихом уголке, несмотря на жуткую пронзительную музыку. Голубев быстро заказал джин-тоник, и Карелин постучал по столу, чтобы достать еще что-нибудь. Голубев просто хотел покончить с этим.

- Когда ты полетишь? - спросил он.

Карелин посмотрел на свое толстое запястье.

- Через пару часов.

На нем был белый блэйзер, и его волосатые, мускулистые предплечья лежали на столе.

- Этот человек на зоне сейчас.

- Надо торопиться.

- Лева, твой кандидат Беликов - убийца, да еще сейчас хочет продолжить охоту.

- Юра Беликов - сын моего друга. И он просит помощи. Тюрьма - случайность, ты же знаешь, какие силы и средства в ход пошли.

- Хорошо, - сказал Голубев. - ты получил разрешение на начало операции. Работа с Беликовым не за горами. Но я говорю тебе, наверху многие покрылись потом, прежде чем они проверили всю информацию. Прошло много обсуждений, некоторые из них были скандальны. Было много мучительных споров.

Карелин кивнул.

Голубев уставился на него в глупом лунном свете зала. Наконец он спросил:

- Идею предложил... Мандрыкин?

Карелин даже не шелохнулся.

- Да. Я рассматривал варианты помочь Юрию, перебрал много вариантов, и тут Виктор обнаружил необычайное сходство между Юрием и Евгением. Ну... и он ухватился за эту идею.

Карелин снова застыл, словно сфинкс, но Голубев уже прикидывал в уме возможные варианты развития событий. Во-первых, якобы разборка наркоторговцев в Баку была и останется официальной версией. Если бы межгосударственная группа узнала правду, они бы почти наверняка прекратили операцию. Во-вторых, единственный способ, которым Голубев смог протолкнуть операцию с двойником, - это не сообщать группе, что засланный агент погиб месяц назад.

Голубев дважды прикрывал Карелина в подобных делах и подполковник был должен ему. Но была и обратная сторона.

- Теперь, дай мне обратную сторону, - сказал Карелин.

Голубев начал без предисловий.

- Если когда-нибудь откроется правда о бойне в Сумгаите или твоя месячная задержка с информированием Центра о гибели нашего агента, - сказал Голубев, - я буду отрицать, что знал об этом что-нибудь. Я заявлю в этом в суде. Я поклянусь об этом перед специальной правительственной комиссией. Я подпишу все документы на этот счет. Ты вышел в пустоту наедине с этим, Лева, и что бы ни случилось с тобой в результате, тебе придется иметь дело со всеми противниками в одиночку.

Выражение лица Карелина было смесью трезвости и кислого веселья.

- Ну, я ценю это, Голубь, - сказал он. Ирония его замечания не ускользнула от Голубева. - Это одно из преимуществ пребывания здесь, в Москве, не так ли?

Голубев ждал, пока коллега выговорится, он знал, что Карелин хочет высказаться за него.

- Я имею в виду, - продолжал Карелин, - ты думаешь, эта маленькая схема в конце концов может сработать, не так ли? Черт возьми, мне сильно кажется, ты действительно так думаешь. Извилистая и пожалуй, реальная возможность. И если это сработает, ну, тогда пойдут разговоры в ведомстве: "Черт возьми, старина Ромыч, он туз. Если мы хотим, чтобы тайная операция стала успешной, призывай на помощь Ромыча. Черт, давай его продвинем." С другой стороны, если все пойдет наперекосяк, никто не может обвинить тебя. При том, что твоего человека убили. И ты не мог ничего сделать, чтобы попытаться спасти его. Никаких героических усилий. Удар придется по другим.

Карелин не улыбался. Голубев не собирался отвечать. Он давно узнал о толковательных возможностях молчания. Он допил джин-тоник.