— Ближе и ярче! — властно произнесла сестра Мадлен, и светильники подлетели поближе к столу и ещё сильнее осветили кабинет и потрясенное лицо Лены.

Значит, все разговоры о магии — правда?! Все, что она принимала за завуалированные термины — амулеты, блокирующие магию, браслеты магии, боевой маг — правда?! Она попала не в другую страну…

Столько всего увидела, услышала, но так и не поняла самого главного. Не захотела понимать… Подсознательно отстранялась… Но теперь надежда на то, что она каким-то волшебным образом попала в другое государство, находящееся на родной планете Земля, разбилась вдребезги. Другой мир… Чужой… Другие люди… непонятные… маги?.. пустышки?

Она обернулась к выходу и увидела прозрачного человека в жутко старомодной одежде, не стоящего на ногах, а плавающего над полом и… дружелюбно улыбающегося ей.

Призрак? Призрак?! Это стало последней каплей.

— Еления… — удивленно начала сестра Мадлен, наконец, заметив, что новенькая потеряшка еще не ушла, а обернулась к ней с расширившимися от ужаса глазами на бледном потрясённом лице, но девушка уже не услышала ее, не увидела, как скривился расстроенный призрак, увидев ее шокированное лицо.

Последнее, что Лена подумала, когда начала плавно оседать на пол, теряя сознание, было: «Доктор Крауф действительно телепортировал меня в магический мир! Я в другом мире! Мамочка! Боже мой! Но как же это возможно…».

***

Рональд Аверин с удивлением отмечал, что, даже находясь без сознания, новенькая хмурилась. И тогда, когда вышла из полицейского автомобиля, тоже очень настороженно все осматривала, подозрительно оглядывалась, как будто опасалась чего-то.

Рональд также видел ее первоначальные изумление и шок, а потом восхищение и недоверие, когда она увидела «приют пустышек». Эта реакция на приют ему была понятна — все новенькие сначала испытывают подобные эмоции — за десять лет нахождения в приюте он насмотрелся и уже привык.

Но не все новенькие ведут себя так настороженно, как эта девчонка. Она была очень напряжена, как будто ожидала какой- то подвох.

А когда увидела его? Просто окаменела, глаза расширились и с подозрением уставились на него. Любая девчонка разулыбалась бы в ответ, а эта? Еще больше нахмурилась и растерялась, потом отвернулась к этому придурку из полиции, будто спрашивая совета.

Странная. Испуганная. Подозрительная. Со Дна Севера? Они так бы себя и вели, окажись в подобном месте. Но, вроде, не похожа. Ключевое слово — «вроде». Хотя он бы запомнил ее, если бы увидел там, — с такой-то внешностью! И, демоны его возьми, какая же она хорошенькая!

Сейчас девушка лежала перед ним беззащитная и хрупкая. Нежное лицо, маленький прямой носик, волосы необычного медного цвета, пушистые светлые ресницы на белоснежной коже, пухлые розовые губы приоткрыты, тонкая рука с нежными пальчиками лежала на неспокойно вздымающейся небольшой груди. Она вообще беспокойно себя вела, и Рональд уже несколько раз накрыл ее одеялом, которое она бессознательно сбрасывала, мечась по больничной постели.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Новенькая всю ночь и уже половину нового дня находилась в больничном отсеке приюта без сознания, и он не выдержал, пришёл посмотреть на неё. Весь приют гудел, как пчелиный улей, из-за её появления. Ещё бы — уже давно не было новеньких. А тут девушка, да ещё и прехорошенькая.

Интересно, какого цвета у неё глаза? Хотя, какого бы не были, она уже нравилась ему. И очень.

Рональд наклонился и осторожно прикоснулся губами к розовым губам спящей, поцеловал, нежно и легко. Вот так. Без спроса. Он всегда делал то, что считал нужным, ни с кем не считаясь и не спрашивая разрешения. Только к двоим людям в этом мире он мог прислушаться — к Мадлен и Диннару Роннигусам. Ну, и к отцу, конечно. К троим. Но к отцу невозможно не прислушаться — чревато. А брата и сестру Роннигус он искренне уважал.

Губы Елении оказались мягкими и податливыми, и Рональд чуть задержался, потому что сердце вдруг взволнованно забилось, чем очень удивило его — он редко волновался.

Интересное имя она себе выбрала — как у матери сестры Мадлен. Ему понравилось. Еления на древнем языке означает «нежная».

Еления улыбнулась во сне и перестала хмуриться, морщинка между тонкими изящными бровями разгладилась, лицо стало спокойным и безмятежным. Она тихо вздохнула. После того, как перестала хмуриться, стала еще привлекательнее, и Рональд залюбовался ею. Поймал себя на том, что просто, как дурак, сидел и пялился на девчонку. Никогда с ним такого не было.

Парень осторожно провёл ладонью по медным волосам, разметавшимся по подушке, пропустил сквозь пальцы густые прядки, на миг замерев, не поверив тем необычным ощущениям, что почувствовал — внутри все задрожало от восторга, такими мягкими и шелковистыми были волосы девушки. Кончиками пальцев обрисовал абрис лица, почувствовав бархатистость белоснежной гладкой кожи, снова наклонился и уже смелее поцеловал в уголок мягких соблазнительных губ.

«Моя», — уверенно решил Рональд, любуясь девушкой. Уже своей девушкой. И даже загордился собой, что такая красотка ему досталась.

Еления снова вздохнула и что-то прошептала — Рональд невольно отпрянул, подумав, что она пришла в себя и застукала его. Но новенькая не пришла в себя, хотя отодвинулся он вовремя — в палату вошла сестра Мадлен.

Сестра Мадлен никак не ожидала увидеть Рональда Аверина, и изумление на ее лице было искренним. Конечно, Рон же должен быть на занятиях в это время, как и все воспитанники приюта, а никак не здесь, в палате у новенькой потеряшки.

За Еленией должна была присматривать наивная сестра Марисса, которая до сих пор души в нем не чаяла и верила каждому слову. Вот и сейчас он отправил доверчивую сестру Мариссу в самый дальний угол приютского сада, убедив ее, что один из приютских парней ногу подвернул, прыгая с дерева, и срочно нуждается именно в ее помощи, так как руки у неё волшебные. В саду, действительно, один из друзей Рональда — Марк — сейчас изображал больного, над которым порхала доверчивая сестра Марисса. Марк должен был ещё долго стонать и причитать, пока Рон не объявится — такой был уговор.

На лице директора приюта изумление сменилось недовольством и подозрительностью. Она-то давно знала, что Рону безоговорочно доверять нельзя, хоть он и ее любимчик, но сам себе на уме.

— Рон, что ты тут делаешь? — нахмурилась сестра Мадлен, заметив, как он резко отпрянул от Елении. — Где сестра Марисса? — она быстро оглядела палату, новенькую, и, поняв, что сестры нет, ещё больше нахмурилась и подозрительно прищурилась.

— Признавайся… во всем, — сразу жестко произнесла она, сложив руки на груди. Прекрасные фиалковые глаза требовательно воззрились на него, ожидая, видимо, ужасных признаний.

Рон мысленно закатил глаза. «Я уже поцеловал новенькую, и, по-моему, влюбился в неё», — мысленно признался он, представляя реакцию сестры Мадлен.

— Во всем? — притворно удивился парень, закидывая ногу на ногу. — Ну… Сестра Марисса вышла по срочному делу, а я сторожу сон новенькой, — безмятежно отозвался Рональд. — Мне поручили.

— Рональд, кто впустил тебя в палату? — строго поинтересовалась директор приюта, не поверив ни одному его слову. — Девочка только появилась, а ты уже тут как тут и что- то замышляешь. Она пережила тяжелое потрясение, ее память пострадала, оставь ее в покое. Это мой приказ, понятно?

Сестра Мадлен подошла ближе, внимательно осмотрела все ещё находящуюся без сознания Елению, даже приподняла одеяло, заглянув под него, слегка облегченно выдохнула, что Рональд, конечно, заметил, и снова требовательно посмотрела на парня, ожидая признаний.

— Я узнал, что новенькая, не успев даже увидеть свою роскошную комнату, заранее решила бухнуться в обморок от восторга, и валяется тут без зазрения совести уже демонову тучу времени, вот и пришёл посмотреть на слабачку, — невозмутимо заявил тот.