— Ю!!! Проснись!!! — в замешательстве крикнул я. — Что с тобой?! Да проснись же ты… очнись…

Снова упал на колени, обхватил руками длинную шею. Да как же это? Ю, неужели я что-то сделал не так, допустил какую-то ошибку? Какую? Когда? И что же делать?!

— Для начала — взять себя в руки, — прожурчал чей-то голос за спиной.

Слишком взволнованный, чтобы удивляться, я обернулся. Существо, возле которого я останавливался перед тем, как заметил Ю, пробудилось и выжидающе смотрело на меня серыми змеиными глазами. Несколько шагов, почти неразличимых в своей текучести, и вот оно рядом. Красный раздвоенный язык стрельнул, коснувшись моей щеки нежно, словно пробуя на вкус.

— Правильно боишься, положение-то хуже некуда. И ты сам его довёл, смертный.

Слова хранителя чужой страны лились плавно, как течение реки. С едва уловимым пришепётыванием. Бывают ли песчаные реки? Возможно, в тех краях — и бывают. Не до того сейчас.

Я бережно положил голову со свесившимся до земли рогом на колени и склонился перед незнакомцем как можно ниже.

— Помогите ему, пожалуйста! Что, что я должен делать?!

— Как я уже сказала, успокоиться, иначе проснётся вся Долина. Нас непросто разбудить прикосновением или криком, но чувства, особенно такие сильные, как твои… прекрати немедленно!

Я сделал глубокий вдох и, вероятно, она осталась довольна результатом, поскольку продолжила:

— Как твоё имя, смертный?

— Хитэёми-но Кайдомару из клана Пламени, — снова поклонился я.

— Мушхушшу.

— Что? — переспросил я, не уверенный, правильно ли расслышал.

— Мушхушшу. Я тебе представилась. И да, выговорить ты это не сможешь, даже не повторяй. Теперь к делу. Из-за таких, как ты, я и сама два раза едва не погибла…

— Что?! — я прижал голову ки-рина к себе. — Он умирает?

— К тому всё и идёт, если не опомнишься и не перестанешь упорствовать. Такой молоденький… немудрено ошибиться. Я не о тебе, я о нём.

На мой непонимающий взгляд она пояснила:

— Полагаю, ты из тех редких людей, что не желают принимать на себя предначертанное и скорее умрут, нежели изменят решение. Правитель избран, но отказался от подобной чести — как это знакомо, и как нелепо! Земли его осиротели, не успев обрести Высший Закон — то, что приведёт их к процветанию и убережёт от бедствий. А значит, божественный покровитель сделал неверный выбор, и не важно, насколько мало свободы было ему дано. Страна не прощает ошибок. Оставляя мир вам, людям, мы давали клятву, и теперь ты видишь, чем оборачивается её нарушение. Даже здесь, на Горе Всех Богов, я чувствую дыхание собственной страны, размеренное и чистое, и знаю, что там всё благополучно. Потому что мой выбор был верен. А он… он и сам-то уже не дышит.

Не дышит?!

И это всё из-за меня… Я застонал, крепче прижимая к себе Ю. Неужели его сердце не бьётся… как давно?..

В самолюбивом стремлении к свободе, желании сохранить равное отношение семьи, дружбу Ясу, робкую приязнь Мэй я много думал о том, скольким придётся пожертвовать в случае согласия. Твердил "не справлюсь", но подразумевал — "не хочу". И моей головы, которую я считал светлой, моего сердца, которое я считал добрым — всего этого не хватило, чтобы понять самое важное.

Что за отказ буду платить не я.

Именно в то самое мгновение я захотел — нет, возжелал стать императором.

(Что такое время для Великих Изначальных Сил?)

— И всё-таки слишком поздно. Он уже ничего не слышит, — печально произнесла Мушхушшу. — Твоё решение, твоё желание не достигнут его души. Она покинула нас.

— Ты лжёшь! — выкрикнул я, почти с ненавистью оглянувшись на чужое божество и, словно заклинание, повторил слова, некогда сказанные Силе Воды. — Смерти нет на Хорае!

— Это так. Для тех, кто подобно тебе, лишь гость в Средоточии Юме, — вздохнула она. — А мы — хозяева. Где нам умирать, как ни здесь?

Неужели… всё? Руки затряслись, ослабли. Сил едва хватало на то, чтобы удерживать голову Ю на весу. Не знаю, зачем.

— Мы сильно отличаемся от рода человеческого, но кое-что общее у нас есть, и называется оно — смерть. — Её голос всё журчал и журчал, не умолкая. Мне хотелось зажать уши, чтобы перестать слышать, остаться в тишине, в одиночестве, в полном одиночестве. Но отпустить шею друга я не мог, и продолжал тоскливо внимать. — Подобно вам, мы не покидаем этого мира. Души животных уходят в другие, недоступные нашему разумению. Кто знает, что их там ждёт. Вероятно, новое рождение. Волшебные существа вроде ваших тануки, кицунэ, подземных обитателей — у них есть выбор, а ещё любопытство, слишком сильное, чтобы связывать себя с поднадоевшей за долгие годы действительностью. А вы, люди, гибнете в Мире Яви, чтобы снова в нём родиться. Для нас же дом — Юме. Явь может разрушить временные пристанища наших душ, и тогда мы удаляемся сюда, на Хорай. К себе-настоящим. Это не больше похоже на смерть, чем переезд и смена платья; память, воззрения, привычки — ничего не утрачивается. Смерть — то, что ты видишь сейчас. Подобно грабителю, она забирает всё нажитое.

К чему эти назойливые речи? Мне безразлично. Впрочем, говори, что хочешь, а лучше — молчи. Живите и умирайте, как вам угодно. Мне всё равно, раз это уже произошло… с ним.

Или не всё равно? Не зря же она?..

Сердце кольнуло острой болью. Той, что зовётся надеждой.

Я бережно опустил обмякшее тело на землю и напрямую спросил:

— Что происходит с душой ки-рина, когда он погибает? Неужели она попадает в Посмертный Мир, как и человеческая?

— Нет, конечно. Наши души возвращаются к истокам, к той из стихий, что дарит жизнь и отнимает её.

— В Лес? — я подался вперёд. Ага! Вдруг не всё потеряно?!

— Что ж. Удачи тебе, человек. Хотя бы застанешь душу своего наперсника до того, как она сольётся с Лесом, и попрощаетесь. Даже если ему суждено переродиться очень быстро, вы никогда не признаете друг друга.

— Но как? — взмолился я. — Покровитель Древа ничего мне не оставил, как же позвать?..

— А в волосах у тебя что? — наклонила голову Мушхушшу. — Вон там, у правого виска. Да выше, выше!

Хвоинка, наверно?

Я озадаченно провёл рукой по указанному месту, и в моих пальцах очутилось что-то крохотное и живое. Светлячок! Один из тех самых.

Получается, ни от кого из Великих Сил я не ушёл с пустыми руками. Хотя какая теперь разница?

Нет, Ю! Прощаться я не собираюсь. Или твоя душа вернётся в тело, или…

После гибели Мэй одно я понял чётко: есть потери, после которых и жить не стоит.

Ах, если бы только случилось чудо! Не ты ли говорил о вере в неё как о волшебном, драгоценном даре? Так знай: все сокровища готов я обменять на твою жизнь!

Я усадил жучка, погасившего в свете дня свой фонарик, в развилку между двумя отростками рога и легонько погладил ребристую спинку. Тот расправил сложенные крылышки и задрожал, мелко-мелко, словно от холода. На таком-то ярком солнце! Хотя…

Мне показалось, что вокруг потемнело — или просто светлячок засиял? Сначала едва заметно, а затем всё ярче и ярче, разгораясь подобно вечерней звезде, бледной в ранних сумерках и ослепительной на подступах к полночи. В сильный ветер она мерцает точно так же…

Зачарованный мелькающими вспышками, я почувствовал расслабленную вялость, и с последним проблеском воли крепко обнял шею мёртвого друга…

Лес, как и в первый раз, встретил меня чириканьем птиц, смутными шорохами и умиротворяющим изумрудным свечением, просачивающимся сквозь многоярусные навесы листвы над моей головой. Руками я сжимал бревно, пахнущее мхом и грибами. Так, и где наш вечно-теряющийся?

Удивительно, но здесь не ощущалось того отчаянья, того смятения, которые нахлынули на вершине Золотой Горы. Что делать, когда пропажа будет найдена, оставалось загадкой, но сейчас меня это не волновало. Уже знакомая радостная лёгкость опьяняла, изгоняя прочь страх и беспомощность…