— Цубаки, — утешительно сказал господин Бэнпо, и мне стало ясно, что ему жалко дочь не меньше, чем остальным. Надесико давно уже рыдала в голос. — Предложение, конечно, неожиданное, но тебе стоит вообразить все блага, которые оно дарует. Ты станешь самой богатой женщиной Фунао. Тебе ведь понравились чёрные беличьи шкурки, что я привёз? Их у тебя будет, сколько пожелаешь!

— Я… не… хочу…

— Глупая девчонка, известно мне, чего ты хочешь! Навек опозорить семейное имя! Думаешь, Надесико достаточно взрослая, чтобы покинуть родной очаг? В любом случае, я пообещал господину Цуро отдать старшую дочь, и это — ты!

— Нет! — мой голос был тихим, но каждое слово звучало отчётливо, как падающая капля. В какую бездну?.. — Вы запамятовали, отец. Отныне я — старшая дочь. И если на то будет ваша воля и расположение небес, именно мне суждено стать залогом вашей дружбы с господином Цуро.

И я посмотрела сначала в его глаза, затем — в лицо матери Цубаки. Никогда я не видела такого облегчения!

Подруга кинулась мне на шею, плача и целуя в глаза и щёки, благодаря и благословляя, но я не была уверена, ради кого дала согласие столь опрометчиво. Или ради чего…

Спустя ещё пару дзю меня снарядили для путешествия, предоставив заботам двух слуг, троих пареньков-односельчан и злополучного Гэкити. По возвращению ему была обещана свадьба. С отъездом не тянули, чтобы обернуться до осенних бурь, которые могли задержать жениха Цубаки на Северных островах. А может, опасались, как бы я не передумала. Потому решили не затеваться с торговлей, ограничившись небольшим судёнышком, с навесом и всем полагающимся, но без вместительного трюма и множества гребцов на вёслах.

Я пожелала подруге счастья, поклонилась порогу, некогда приютившему меня подобно тихой гавани, и так продолжилось моё странствие.

Мы обогнули Тоси и направились вдоль берегов до самой северной оконечности Миясимы. Суженый ожидал меня на Юкинао. Я воображала заснеженные просторы и тешилась мыслью, что имя, выбранное при побеге, было пророческим. Прежде, в Оваре, я носила иное…

"Можно бежать от людей, но не от судьбы", — думала я, кутаясь в тёплые меха, подарок моей милой Цубаки. По мере того, как назначенная цель приближалась, ветер делался всё неприветливее. Это был уже не задорный морской бриз, что освежает щёки на берегу. Он выл, и судёнышко подпрыгивало, взбираясь на гребень волны, чтобы ухнуть вниз. Сердце замирало.

Но когда я решила, что хуже и быть не может, разразился шторм. Должно быть, ранняя осень или моё невезение. Мы вычёрпывали воду, молясь Небесной Владычице и всем её ками. Дерево трещало. Я слышала, как перекрикивались мои спутники, кто-то уговаривал принести меня в жертву, чтобы умилостивить Морскую Деву, но Гэкити воспротивился. Я притаилась, продолжая монотонно наполнять и опустошать черпак в надежде, что работа покажется достаточным оправданием и сохранит мне жизнь.

Внезапно судно накренилось, откуда-то справа послышались крики. Мы потеряли человека! Вцепившись в борт, я перегнулась, чтобы во вспышке молнии увидеть голову Гэкити, качающуюся среди волн.

Кинулась к верёвкам, но все они были заняты, удерживая мачту.

— Гэкити-доно за бортом! — крикнула я остальным. Но те и так видели. Они знали, но даже рукой не шевельнули, чтобы помочь! Один из слуг покачал головой:

— Выкуп за твою жизнь, красотка!

Обзывая их, почём свет стоит, я схватила канат, вцепилась в мокрый узел. С таким же успехом можно было разгибать подкову! Меня отбросили в сторону, и кто знает, какой могла быть моя дальнейшая участь, если бы не просветление в тучах. Дождь заметно ослабел.

— Буря на убыль! — крикнул один из мальчишек. Потом лишь я заметила, что команда лишилась не только Гэкити. Двое слуг и мальчик — вот и все, кого пощадило море. И я.

Бросившись к борту, я до боли в глазах всматривалась в кипящую воду, пока не отчаялась. Милая моя безропотная Цубаки, сколько месяцев ожидать тебе возлюбленного, теряя надежду с каждым днём?..

Но и мои беды на том не кончились. Буря отнесла нас далеко к северу, люди были слишком напуганы, чтобы продолжать путь по воде. Мы высадились на песчаном берегу, увидели дым где-то в глубине леса и направились в ту сторону. Какой же я испытала ужас, когда услышала за спиной перешёптывания спутников. Не буду воспроизводить подробности, от них тошно до сих пор. Если вы, господин Хитэёми, чувствуете себя грязным, обойдясь с врагом так, как он того заслуживал, что же говорить обо мне?

Я побежала, но они оказались быстрее. В сумерках я оступалась, непривычная к крестьянским гэта. Преследователи улюлюкали, не торопясь хватать меня, заходя сбоку и наслаждаясь погоней. Мне никогда не нравилась охота, теперь я её ненавижу!

Наконец, они устали играть со мной в догонялки, сбили с ног. Я молила о пощаде и угрожала, ясно понимая, что всё кончено. И если после этого я выберу жизнь, то лишь для того, чтобы отомстить, и отомстить страшно.

Но бесчестию не суждено было свершиться. За спиной одного из мужчин соткалась зеленоватая фигура. Обретя плоть, положила ему на плечо узкую ладонь. Тот обернулся и заорал. Женщина показалась мне изумительно красивой — да я рассказывала о ней, помните? — но слуга отскочил в сторону и с дикими воплями унёсся в сгустившуюся темноту. Что он увидел? И что привиделось другим, разбежавшимся при её появлении? Я вжалась в землю. Откуда-то раздались крики, уже не испуга, но боли. Они прервались, чтобы начаться снова, в другой стороне. Я поняла, что мгновения моих обидчиков сочтены. И знаете, что испытала? Чистый восторг, незамутнённое ликование! Я каталась по земле, и хохот постепенно уступал место слезам.

— Не шуми, — спасительница присела рядом со мной, расправив полы шёлковых одеяний движением, присущим лишь благородной женщине. — В лесу сейчас неспокойно, но ты сиди тихонько, и тебя не заметят.

А дальше всё было, как в моём рассказе, господин Хитэёми. Я решила понаблюдать за вами, наученная горьким опытом. Должно быть, почувствовали мой взгляд? Не могла поверить, что увижу знакомое лицо вдали от родных краёв, и рассматривала слишком пристально. Но господин Ю, конечно, прав — судьба сплела нити наших дорог не случайно.

Она ничего не делает просто так.

(Второй День Древа месяца Светлого Металла, 499-ый год Алой Нити)

Всегда подозревал, что церемонии, облагораживающие придворную и домашнюю обыденность и уделяющие женщинам особое место, им самим не нужны. Сацки-доно при муже всегда держалась безупречно-строго, не позволяя даже искорке тепла коснуться глаз, но стоило тому отвернуться… Кем бы ни считала меня сестра — её ласки, её нежность шли от чистого сердца! Разве в любви есть место условностям?

Таковы уж они, эти женщины — сдержанность только для вида.

О-Таю-сама, как я и предполагал, не стала выжидать положенного времени, устраивая представление из деловой встречи. Наш попечитель передал ей записку через начальника стражи, и ответное послание, уже устное, предлагало нам размещаться в приёмном зале со всеми удобствами. «Слуг» увели на кухню. Мне было стыдно перед Юки, и я решил, что в будущем надо выдумать более достойное прикрытие. Негоже благородной девице, испытавшей столько тягот, и далее путешествовать под видом служанки! Впрочем, называть её сокращённым именем тоже не пристало, разве что в мыслях…

Её рассказ поразил меня, а сила духа вызвала уважение. Всем бы такую волю к жизни! Есть люди, способные бороться до последнего — но я к ним, увы, не отношусь. Если бы не юмеми, разделил бы участь Старшого. Как можно было забыть об ответственности перед спутниками, родными и друзьями, ожидающими за морем… перед Ю, в конце концов! А эта девочка, одна на целом свете…

Пока мы ожидали, попивая чай и лакомясь орехами, купец снова любопытствовал, откуда взялось моё платье. Отвечал я не слишком охотно, вспоминая все приёмы, которыми пользовался юмеми, чтобы свернуть с неприятной темы. Плохо, что беседа с правительницей будет проходить при свидетелях.