И чёрная тень с крышами-крыльями, распростёртыми в объявшей мир ночи. Перейти протоку — копыта гулко стучат по упругим доскам — и вот она, Зимняя Резиденция, в окружении высоких стен. Ни один огонёк не горит. Но едва ли мятежники мирно спят.

— Прибыли, — объявил Кенске, не торопясь спешиваться и отдавая приказы подручным. — Тройное оцепление! Чтобы птица не… то есть, чтобы мышь не проскочила!

Как выяснилось позже, одна мышь, всё-таки, проскочила…

(Шестой День Дзю Благодарения, 499-ый год Алой Нити)

На берегу Ти есть немало укромных местечек, что скрываются между отрогов, спускающихся к озеру. Там любят уединяться парочки, хотя сам я, будучи вечно занятым начальником охраны императорских покоев, знаю об этом лишь понаслышке. Что бы там ни утверждали завистники в лице Ясу…

В одной из таких ложбинок мы и надумали держать совет. Вызвали Мидзасиру и прочих командующих, расселись на камнях, по-лягушачьи холодных и мокрых, заодно вознамерившись перекусить… но не тут-то было.

— Переговоры!

Какого-то человека со связанными руками втолкнули в круг наших факелов. Облачённый в алый сокутай юноша споткнулся, выпрямился, и я узнал Аосу. Моего собрата по службе, только в Оваре.

— Вы!

— Сын Пламени любезен к тем, чьё грубое вторжение иной воспринял бы как вызов, — недрогнувшим голосом ответил изменник. — Он не опустился до того, чтобы вкладывать свою волю в уста простолюдина!

Как же, знаем! Предатель — что сломанная вещь, которой никогда не будешь доверять, как целой. И избавляются от предателей, как от мусора. Как же тебя сломали, парень?

— Сын Пламени? Последним правителем Алой Нити был ваш родной дядя, доверявший вам как немногим, — отрезал я. — Зачем вы переметнулись на сторону Исаи? Что он посулил?

— Господин Хитэёми-младший действительно уполномочен задавать вопросы? — посланник обвёл взглядом совет. — Признаться, мне велено говорить с верховным военачальником!

— Правитель желает лично слышать оправдания мятежников, — с кривой усмешкой заверил его Мидзасира, незадолго до этого назначенный на место брата. — Так что не испытывайте его терпение, Вака-но Аоса.

— Правитель? Который из вас, господа? — повторяя мои интонации, переспросил юноша, и я невольно восхитился его самообладанием.

— Истинный, — буркнул я, жалея, что отправил сики порезвиться на воротах замка. Конечно, это устрашающее зрелище и побудило неприятеля к немедленным переговорам, но сейчас её присутствие бы не помешало. Расслабился, привык к помощи свыше!

Аоса воззрился на меня, явно заподозрив обман. Пожал плечами и благоразумно обратился ко всем собравшимся.

— Сын Пламени, законный наследник Алой Нити по праву брака, повелевает вам сложить оружие. Зачинщики мятежа, Хитэёми-но Хономару и Мидзасира-но Сэй, понесут справедливое наказание, но высочайший гнев минует их семьи, в настоящее время находящиеся под покровительством императора. В противном случае да падут вечный позор и проклятие на тех, кто расплатился жизнью своих родичей за измену!

Кто-то охнул, а я внезапно вспомнил лицо Хоно, исказившееся, когда я спросил о родных. Семья… Почему мне не сказали?! Или никто и не знал? А противник только рад объявить во всеуслышание, словно именно огласка свяжет нам руки. Как похоже на Исаи — мерить других по себе!

"У Мидзасиры тоже к ним счёт", — обмолвился брат. Вот, что это означало. И вы собирались осаждать Кёо, брать приступом Зимнюю Резиденцию? Готовились заплатить эту цену?

Но я не готов! Пускай на самом деле Хитэёми-но Хидэ вовсе не отец мне, и мало ласковых слов я от него слышал. Пускай сестра всегда предпочитала Хоно. Но отдать их жизни ради победы — значит, проиграть битву более страшную.

Потому что тогда на трон сядет мерзавец почище Исаи-но Нобору.

— Переговоры на то и переговоры, чтобы исход их удовлетворил обе стороны, — глубокий голос Ю заставил меня вздрогнуть — до этого юмеми сидел молча, мы даже поругаться не успели, как подтянулись все остальные. — Будучи советником истинного правителя (все посмотрели на меня, я кивнул), предлагаю самозванцу отпустить заложников в обмен на собственную жизнь, остаток которой можно провести с пользой — например, замаливая грехи в храме…

Ага, так они и согласились!

— В противном случае, — продолжил мой друг, — резиденция будет взята без потерь с нашей стороны, поскольку мы превосходим вас численностью и военным опытом, не говоря уже о поддержке самой Хоо. И тогда не ждите прощения! Как видите, — подытожил он, — моё предложение выгоднее предложения Исаи — все останутся живы!

Кто-то из командующих заворчал: мол, не следует миловать преступников, но большинство обратилось ко мне, ожидая окончательного решения. Я снова кивнул, чувствуя себя лодочкой, пущенной по быстрой реке. Сделалось тошно. Не правитель, а болванчик, способный лишь повторять за другими. На то и нужны советники да министры, и всё же…

— Что ж, — пожал плечами Аоса, — господин предполагал подобный исход. Со мной был мешок — пожалуйста, принесите его сюда!

Сердце пропустило удар, я незаметно вытер вспотевшие ладони. Не хочу знать, что там внутри, не хочу! Но придётся.

Мне показалось, или Аоса виновато посмотрел на меня, развязывая верёвку? Рука Ю как бы случайно коснулась моей. Боги, только не сестра, только не сестра!

Ясумаса выругался, когда посланник извлёк из мешка отрубленную голову и поднёс к факелу, а я сначала выдохнул в облегчении — волосы были короткими, и лишь затем дёрнулся, узнавая.

Бедный мой Дзиро… Почему из всех избрали именно тебя? Доверенного слугу, получившего в награду за преданность ужасную смерть. Из-за меня, только потому, что верховный военачальник уж точно признал бы это лицо…

— Будьте вы прокляты, — тихо сказал я, поднимаясь с места. Все встали, словно по приказу. — Убив моего доверенного слугу, беспомощного старика, вы нанесли мне личное оскорбление. Не будет пощады! — совет одобрительно зашумел, и мне пришлось повысить голос. — Но не будет и осады! Хватит невинных жертв. Всё решит поединок.

— Что ты мелешь?! — шипение раздалось за моей спиной, и я, опасаясь вмешательства советника, поспешил договорить.

— Я, истинный правитель Радужной Нити, вызываю на честный бой самозванца Исаи-но Нобору, бывшего Верховного Судью Овары, чтобы судьба и смерть рассудили, кому из нас быть императором. Пусть обе стороны принесут клятву прекратить раздоры с гибелью одного и подчиниться победителю! Таково моё слово, и я требую довести это до сведенья Исаи. Отказ же будет расценен как трусость, недостойная претендента на престол.

— Безумец… — скорее ощутил, нежели услышал я стон Ю. Прости, мой ки-рин! Тебе тоже суждено подчиниться. Я помню, что говорил Тигр. Прости — не могу поступить иначе! А игрушкой в чужих руках делаться не хочу!

— Обязательно донесу ваш ответ до слуха господина, — поклонился Аоса — ниже, чем прежде. — И передам его решение. Я могу идти?

— Да. Постойте! Почему вы… с ним?

Некоторое время юноша колебался, отвечать или нет, однако произнёс:

— Потому что, в отличие от вас, у меня не было выбора.

Я устало покачал головой и вновь опустился на холодный камень. Прежде и сам так думал. Повезло: нашёлся тот, кто сумел доказать обратное.

— Самообман. Выбор есть всегда, и скоро вы это поймёте. Вы свободны, Аоса. И, — я оборотился к остальным, — оставьте меня наедине с советником. У нас мало времени.

Ю сидел на камне притихший, обратив лицо к тёмной глади озера. Ожидал чего угодно, от колкостей, скрывающих беспокойство, до открытого "не пущу!", но только не этой молчаливой отстранённости.

— Сердишься? — я положил ему руку на плечо. — Прости.

— Нет, не сержусь, — сдавленным голосом произнёс он, и я пожалел, что заговорил с ним — горло вдруг сжалось, словно в ответ, и я сел рядом, закрыв лицо руками. Не знаю, по ком лились слёзы: по Дзиро, брату или по тем немногим, что ещё живы, но, быть может, скоро покинут меня? А может, по Ю, несчастному моему ки-рину, обречённому служить убийце…