Скрежет раздался у ближайшего ствола. Ю зашевелился, отвёл мою руку, выпрямился.

— Геру? — слабо произнёс он.

— Многоцветный? — раздалось в ответ. — Какая встреча… я ждал.

Ну конечно! Кое-кто и шагу ступить не может, чтобы не натолкнуться на старого знакомого! Одно хорошо: судя по спокойному миролюбию в хриплом голосе, перед нами не враг. Интересно, а на помощь можно рассчитывать?

Хрустнули веточки, что-то тёплое прижалось к моему боку. Фуурин. Перепугал, негодяй! А сам дрожит, точно призрака увидел. Кого же мы повстречали? А ведь и словечком не обмолвился, что в лесу водится кто-то ещё, кроме сов и обычных зверушек…

— Геру, прикажи им покинуть эти места.

— А слова Хранителя Земель не имеют больше власти? Впрочем, от тебя веет столь противоречивыми чувствами, что любой усомнится в твоей божественности. А бедные птицы, они так рассержены… Зачем покровительствовать этому человеку? Его участь решена.

— Уж не вами ли? — осведомился я, почувствовав, как Ю подался назад. — Кем бы вы ни были, над моей судьбой властны силы рангом повыше.

— Резко, мальчик мой. Излишне резко. Я не люблю, когда словами рубят, словно топором.

Ага, и это взаимно. Я потрепал совёнка по взъерошенным перьям и поднялся на ноги.

— Признаться, тоже этого не одобряю. Но вероломства не одобряю ещё сильнее. Или я ошибся, сочтя, что вы с моим ки-рином — старые приятели?

— Гм-м… Многоцветный, с каких пор ты стал чьим-то? А что, тот юноша, с которым ты гостил у нас последний раз, уже не при делах?

— Это было дюжину веков назад, — сухо заметил Ю, к которому только сейчас вернулся дар речи и, видимо, небольшая толика сил. — Не припоминаю, чтобы я вас знакомил.

— Конечно, ты приводил его в лес на южном острове Кинао, к другому Геру. Но это не имеет значения, наши корни сплетаются в единую сеть там, ниже дна морского. Что известно одному, то ведомо каждому.

Замечательно! Уж не дерево ли с нами беседует? Неужели в нём поселилась чья-то душа, как было с моей матерью?

— Это многое объясняет… — задумчиво молвил юмеми.

— И даёт многое. Я могу рассказать тебе, как живут люди в селениях возле Фумори, и по реке Китанге, и вокруг Безопасного Залива, и на острове Дате-сама, который щитом прикрывает их земли от губительных западных волн. Здесь, в маленьком лесу на севере Юкинао, я нахожусь в гуще всех событий.

— И как они поживают, мои будущие подданные? — воспользовался оказией я.

— А, вон оно что, — протянул Геру, обращаясь явно не ко мне. — Ну да, при связывании двух Нитей ты всегда выглядишь бледновато, друг мой. Но сейчас и вовсе на себя не похож. Глупая затея с этими Нитями, тебя предупреждали.

— Геру, давай обсудим мировые основы позже? Я действительно устал, и… пить хочется нестерпимо.

— У моего подножия струится маленький ручеёк. Пей. Он чистый, насколько это возможно после всего случившегося.

Я проводил юмеми к воде, блеснувшей в лунке среди замшелых корней. А ведь светает! В прежней темноте и пальцев на руке видно не было. А сейчас различаю и воду, и лицо Ю, склонившегося над бледными ладонями. И ствол, мощный, в три обхвата, возвышающийся над нами. Сосна? Нет, хвоинки я бы приметил. Листья, напоминающие крылья ночного мотылька. Гинкго, кое-где именуемые итё. У нас эти деревья считаются священными, и, судя по всему, неспроста.

— Вы имеете власть над обитателями леса? — обратился я к Геру с гораздо большим почтением, нежели ранее. — И над совами в том числе? Я правильно понял?

— Потребно ли отвечать тому, кто не следит за собственными словами? — проскрежетало в ответ.

О, теперь ясно, в кого они здесь такие. Совёнка поставить на место удалось, объединёнными усилиями. А вот его покровителя…

— Господин Геру, простите великодушно. Не каждого порадует известие, что его можно списывать со счетов.

— Вечно ты выбираешь нахалов, Многоцветный…

— Я не выбираю!

— Он не выбирает!

Ответы прозвучали настолько слаженно, что я фыркнул, а ветка над нами так и зашлась скрипением. Не получить бы по макушке!

— Ну а ты чего затаился, младший в выводке? — продолжал Геру. — Старейшинам дорогу заступить не побоялся, а передо мной робеешь. Ишь, глазастый какой. Разве я вам, совам, зло причинял?

Фуурин только пискнул в ответ, неуверенно.

— Впрочем, тебе-то откуда знать? — продолжал тот баюкать его мерными поскрипываниями. Совсем иначе разговаривает, чем со мной! — Должно быть, и не ведаешь, кто я. Давно не просыпался старый Геру, ох и давно… Родители, чай, сказками тебя не баловали? Так слушай! Первая Геру проклюнулась на свет в тот же день, когда острова Фунао выступили из глубин Млечного моря. Подобно тому, как твой клювик расколол скорлупу, её росток пронзил земную толщу, и память об этом ликовании мы храним в себе, каждый из нас. Серебряные плоды Великой упали в почву, раскатились по всему свету, и так появился род итё. Те, кто рождаются из плодов, зовутся Геру. А побеги от ствола или ветка, укоренённая в земле, будут простыми деревьями гинкго, послушными нашей воле. Захотим — вырастут соразмерными красавцами, каких полно при человеческих алтарях и храмах. А понадобится — станут уютным жилищем. Долго я твой будущий дом пестовал, чтобы и ствол был крепким да могучим, и дупло — просторным, не гнилым. Чтобы корни такую громаду выдерживали, поили…

— Геру, — раздражённо начал Ю, уступивший мне место у родника, — может, у тебя времени и полно, а у некоторых, уши развесивших, его в обрез. Скажи совам, пусть летят по домам! Как ты вообще допустил такое положение вещей?

Ветка над нами накренилась, крона вздохнула.

— Всё не так просто, Многоцветный. Всё не так просто…

— Да я заметил!

— Так чего допытываешься, если заметил? Тяжко нам последнее время. Словно какая-то сила ветви к земле клонит, колыбельной смерти усыпляет, а корни из глубин не воду выкачивают, а нечто безвкусное и тлетворное. Птицы тоже это чувствуют, вот и свирепствуют почём зря. Что происходит, Многоцветный? Почему наша власть утекает, как вода в песок?

Мы с Ю переглянулись, лицо последнего в серых сумерках выглядело ещё более встревоженным, чем прежде.

— И давно?.. — спросил он.

— С дюжину вёсен, как началось, — помолчав, ответило дерево. — Точнее сказать не возьмусь, всё как в тумане. Несусветное творится, неужели не замечал? Землетрясения участились да окрепли, цунами то и дело прочёсывают берега мелким гребнем, будто разыскивают кого-то. Люди раньше в лес с почтением заходили, а теперь рубят так, будто извести задумали. Словно не их детям жить. А звери, вместо того, чтобы в чаще скрываться, нападать принялись. Гости — в ответ, и уже не вспомнить, кто бросил в почву семя раздора. Сорняк взошёл — почище иного дерева. Не понимаю, Многоцветный, как же ты недоглядел за нами? Ещё меня укоряешь…

Юмеми понурил голову, и мне стало обидно за друга. А сами — дети малые, не соображают?! И откуда тому, кто с рождения не покидал Кёо, знать о происходящем на Фунао? Хорошо, могу предположить, откуда… Но помешать-то чем он мог? Ничем!

— А вы ради красивых листьев здесь растёте? — хмуро посмотрел я на Геру. — Лишь бы на других сваливать! Сами говорите, что птицы вам подчиняются — вот и нечего на ки-рина пенять.

— Ещё не так запоёшь, мой мальчик, когда на престол усядешься, — сухо заметил тот. — Если я правильно представляю, что творится на других островах, то не страна тебе обещана, а подарочек, каких и не видывал. В страшном сне.

Спасибо, не дурак. Что-то подобное и предполагал.

Отвечать я всё же не стал и просто пожал плечами. Хотя…

— Так совы внимают вашим словам или тоже от, м-м-м, ветвей отбились? — вопрос был задан без обиняков. Ответ получен такой же.

Что-то спикировало мне на плечи, обхватило спину — прямо поверх свежих рубцов от когтей тэнгу! Кто-то крикнул — слов я даже не расслышал, боль затмила разум. Невыносимо… Ноги оторвались от земли, но тут же я ощутил толчок, взорвавшийся в теле и растёкшийся по нему новой мучительной волной. Хватка разжалась, я оказался на земле, успев перекатиться на бок. Надо мной мелькали крылья, взбивающие воздух, то и дело задевающие по лицу, а мохнатые лапы поднимали бурю из опавших листьев. Руки сомкнулись подмышками, я вскрикнул, но это был Ю.