Тут я поймал себя на мысли, что уже планирую, как займусь восстановлением прерванных связей, и спешно обратился к женщине, всё ещё ожидающей позволения удалиться. Взгляд её снова подёрнулся пеплом смирения.

— Кто сейчас правит в Скале-Крепости?

— Влиятельная госпожа О-Таю.

Что?! Наместник — женщина? Невероятно!

Изумление в моём возгласе заставило её пояснить:

— Местного правителя зовут Икера-но Генмэй, он наследовал своему отцу, всё честь по чести. Да только супружница его, госпожа О-Таю, уже много лет как власть к рукам прибрала. Видать, не зря паломничество совершила. Набралась смелости даже на указах мужниной печати не ставить — собственное имя пишет. В мужской одежде щеголяет, демоница!

Указы? Да тут и без столиц превосходно управляются, как я погляжу… И винить приходится разве что дядю с его предками, пустившими дела на самотёк.

— Паломничество? — фыркнул я. — Это ещё куда?

— Известно куда, господин, — она даже слегка оживилась, — к алтарю Хикко, что в пещерах под горой спрятан. Говорят, из тех мест не всякая женщина вернётся, а мужчинам так и вовсе хода нет. Дорогу туда дикие кошки сторожат, во-от такие, на части разорвать готовые! — махнув руками, женщина показала животное размером с сарай.

Правду молвят: и в Чёрную Нить сказка сытней лепёшки! Или по нынешним временам люди охотнее верят небылицам, нежели мандатам? Но если существуют совы, принимающие облик человека, почему бы и Кошачьему королевству не оказаться где-то рядом?

— Вот что, — «подобрел» я, — вижу, ты женщина честная… зовут как? Сайко? Скажи-ка, Сайко, нас и впрямь доставят в Иву, как обещали? И почему меня, полномочного посланника императора, приняли за выходца с Гингати?

"И что в этом дурного?" — добавил я про себя, но спрашивать поостерёгся.

— Так синее лишь они одни носят, — покосилась на меня рыбачка. — Те люди правителя, что Хикэя моего увезли, только об этом и говорили. Нашествием стращали — мол, Острова навязались на нашу голову. Здесь, на Горе, за хорошую долину и свои готовы глотки друг другу порвать, а теперь ещё чужаки лезут, словно вши, отовсюду! Боюсь, как бы мальчика моего ненаглядного на войну не забрали!

— Если доберусь до крепости, так и быть, разузнаю о твоём сыне. Не благодари, — прервал я женщину, уже подметающую землю длинными спутанными волосами, — раньше времени не стоит. Напомни, как его имя. Хикэй? Должно быть, у вас многих так зовут, не забуду. И всё-таки, везут нас в Иву или нет?

— Старшой против, — неохотно созналась женщина. — А наши все как один вам поверили, господин, не сомневайтесь! Кому знать, как не нам? Только глухой бы да полоумный перепутал. Раньше-то на ярмарках гингатийцев полно было, говор их поганый так просто не забудешь!

— А главному вашему память отшибло или слух? Он что, не местный?

— Кто его знает, — махнула рукой та. — Пришлый. Должно быть, соглядатай из крепости. Она ведь недалече, Скала-то, вот и бдят! Явился с теми, кто парня моего забрал, да уйти забыл. Всем указывает, что и как делать, гнида.

Умеют же простые люди уловить самую суть вещей! Я-то считал долговязого старостой или просто уважаемым человеком. А то, что доверия к нему нет, что чужой он здесь — и не приметил! Взял манеру на Ю полагаться…

Значит, у господина надзирателя есть какое-то распоряжение на случай гостей из столиц. Или собственный интерес, чтобы без лишних разговоров закопать нас под ближайшей скалой или пустить по волнам. Хорошо, что разговор всё-таки состоялся!

— И куда они все ушли? — спросил я у Сайко.

— Лодки грузить, — ответила та. — Старшой хоть и противился, да наши настояли. И правильно, нечего на себя чужую вину брать! Как отвечать перед Ивой придётся — чует моё сердце, зачинщика ветром сдует.

Она осмелела, разговорилась — то ли и впрямь поверила моим обещаниям, то ли просто устала бояться. Хотя от безнадёжности первому встречному откроешься. Надо похлопотать о парне, когда окажусь в Иве. Младший-то сын, при всей своей силушке — припадочный. Какая из него опора в старости?

— Хозяйка, слуга мой в дороге лишился одежды, — вспомнил я о другом нуждающемся. — Не найдётся ли, чем наготу прикрыть?

— Если добрый господин не побрезгует, — она снова поклонилась до земли, — найдётся, как же не найтись? Хикэю-то как раз успели хорошее платье справить, жениться подумывал. А когда уводили его, отказался брать. Говорит: оставлю, чтобы по возвращению было, что надеть, а ежели нужда случится, мама — продай. Так и сказал! Да только на душе у меня кошки ещё пуще заскребли. Уж лучше я вам его вручу, а вы мне — сына…

Она смутилась, когда в ответ на её бесхитростное предложение последовала моя улыбка.

Так мы и не осуществили вторую половину нашего замысла — побег.

После длительных споров сошлись на двух лодках. Рыбаки были рады и вовсе обойтись одной — благо, Коюки с Фуурином легки и не занимали много места — но соглядатай настаивал на трёх. Якобы из уважения, а на самом деле, конечно, желая нас разделить.

В итоге сторговались на двух. Чтобы не гонять впустую, на дно кинули мешки, содержимое которые источало острый запах водорослей. Должно быть, те самые дары морских глубин, которыми кормится деревенька.

До последнего я волновался, оглядываясь на следующую за нами тень. Фуурин… Не опоздает ли его «сестра» зажечь светильник — плохонькую чашечку с вонючим жиром, выпрошенную у добросердечной Сайко? Хватит ли его, чтобы наш птенчик остался в человеческом облике до наступления полной темноты, когда на носу лодочки загорится путеводный фонарик? А если действие пёрышка Хоо и света от простого пламени несопоставимы? Холодного освещения подводных чертогов было недостаточно…

Однако не успело солнце нырнуть в море за нашими спинами, как я увидел мерцающую искорку, а когда тьма сгустилась — пятно света, достаточно обширное, чтобы различить очертания людей в лодке. Четверо. Двое рыбаков и мои товарищи по несчастью. Интересно, чем Коюки объяснила свои действия? Девочка врёт с теми же лёгкостью и вдохновением, с какими Ясумаса читает стихи, но всему есть предел.

И самое важное — где Ю? Почему он не объявился, что с ним?

Внезапно захотелось выпрыгнуть из лодки, вернуться за другом. А если он в беде? Если море вынесло его чуть в стороне от нас, и силы, обретённые в Мире Грёз, вновь покинули тело? Ну что за болван?! До последнего надеялся, что, не успеют рыбаки вытолкнуть лодку на глубину, как под гром барабана явится наш спутник, завоюет доверие этих простых людей и присоединится к нам. Но берег растаял вдали, мы вышли в открытое море, а Ю так и не дал о себе знать.

Надо заснуть, надо заснуть как можно быстрее!

Но в таком возбуждённом состоянии разве уснёшь? Оно и к лучшему — не нравится мне долговязый, с видом собственника плюхнувшийся в мою лодку. Это ведь он настоял, чтобы мы отправились в путь на ночь глядя. Прочие роптали, но открыто выступить не посмели. Что-то замышляет этот Старшой, не иначе.

Небо натянуло на себя лоскутное покрывало туч, прикрыло глаза-звёзды, готовясь ко сну. Юный месяц слишком тонок, неразличим человеческим оком. Таращась на силуэты двух гребцов, заворожённый мерным взмахами, я всё-таки погрузился в беспокойный сон, то и дело прерывающийся, когда люди обменивались негромкими словами.

— Ю, где ты? — позвал я тихонько, теперь опасаясь скорее быть потревоженным, вырванным из дрёмы, нежели опасности со стороны спутников.

— Здесь.

Я радостно вздрогнул и обернулся, тотчас же проснувшись. Протёр глаза. В лодке, маячившей позади, по-прежнему сидели четверо.

Надо заставить себя отключиться полностью, хотя бы на пару мгновений! Юмеми говорил, что во сне продолжительностью в несколько ударов сердца можно растянуть время насколько заблагорассудится. Помню, как беседовали с ним в Оваре, когда моего друга похитил Исаи-но Кадзи. Долго и обстоятельно беседовали…

— Не просыпайся, Кай. Ты же привык меня слышать, но не видеть — так зачем оглядываешься?