— Р-разумеется, — замурлыкало Королевство с явным удовольствием, и я решил воспользоваться случаем.

— Раз так, можно увидеть ваш истинный облик? Ведь то, что здесь сотни животных — лишь видимость! Ну как, я снова угадал?

Вместо ответа полыхнула яркая вспышка, ослепляющая после долгого пребывания в темноте. Даже кошка, мяуканье которой сопровождало нашу сделку, умолкла. Прозрев спустя некоторое время, я шагнул к источнику света — белёсому сгустку тумана в самом центре зала, и тут моя ноша стремительно потяжелела. Я прижимал к сердцу мирно спящую Коюки, к счастью, завернутую в плащ Хикэя. К счастью — поскольку наряд О-Таю бесследно исчез. Прав юмеми: нельзя мне доверять одежду! И девушек — нельзя. Проснётся — визгу будет, а вот благодарности можно и не дождаться… Хорошо бы ей забыть всю эту историю. В частности, то, как я держал её за шкирку…

Поэтому скажу от своего имени: спасибо вам, ками! За всё спасибо!

Так и баюкая девушку на руках, я приблизился к терпеливо ожидающей фигуре. Кошка, чьи многочисленные хвосты ещё напоминали туманные пряди, постепенно обретала телесность. Она была немногим больше привычных всем обитательниц наших домов, только белой, с льдисто-голубыми глазами. Посчитать хвосты я так и не смог. Если для этого народа действует то же правило, что и для кицунэ — мы имеем дело не меньше, чем с божеством!

— Впечатлён? — сухо заметил знакомый голос. — Так что же лучше: единство или множество? Правда светлого дня или истина тёмной ночи?

— Светлый день мне гораздо больше нравится! — поневоле улыбнулся я, присаживаясь, чтобы не держать Юки на весу. — Впрочем, как и янтарный рассвет с медовым закатом.

— На самом деле, это одно и то же. А Мёд — младшая из моих внучек, и слишком привязана к людям, — снисходительно, однако гораздо мягче, чем прежде, отозвалась кошка. — Со временем она отрастит хвосты, станет частью меня, и всё поймёт. — Потянувшись, она указала лапкой на Юки. — У этой бедняжки, кстати, тоже была неплохая возможность. Так стоило ли вмешиваться?

— Она хотела остаться? — убитым тоном спросил я.

— Её и спросишь. Какие вопросы ко мне?

Я замялся. Хикэй на цыпочках, словно опасаясь прервать разговор, присоединился к нам. Его присутствие и ровное дыхание спящей ободрили меня и напомнили о главной цели.

— Ки-рин поведал, что кошки обладают способностью перемещаться в отдалённые места чуть ли не мгновенно. Однако ваша почтенная внучка сказала, что большие расстояния подвластны единицам. Вы уж точно могли бы…

— Могла бы что?

— Передать письмо.

Я запустил ладонь в рукав, и замер, поражённый собственной рассеянностью. Сумка! Моё послание Мэй-Мэй осталось с лошадьми, в руках разбойников! Надо же быть таким растяпой! Здесь уж точно не найдётся пишущих принадлежностей, а на словах…

Постойте, что это? Неужели я такой молодец, что переложил письмо к себе? Нет, всего лишь футляр Коюки. А если внутри найдётся немного чистой бумаги и тушь с кисточкой? Воду отыщем, тушечницу соорудим…

Я принялся ковырять плотно притёртую крышку, и тут чья-то тонкая рука вцепилась в мою, судорожно и отчаянно.

— Господин Хитэёми… не смейте!

Вспыхнув, как любой человек, чьи действия истолковали превратно, я посмотрел в лицо Коюки. Её глаза были всё ещё затуманены сном, но брови сомкнулись, выражая готовность девушки бороться до последнего.

— С пробуждением! Мне всего-навсего нужна чистая бумага, — миролюбиво объяснил я.

— Там её нет, — она выхватила футляр и поднялась с моих колен, торопясь спрятать его за пояс… которого не оказалось. Ойкнув, девушка запахнулась в плащ, сверля меня испытывающим взглядом. Нет-нет, я смотрел в другую сторону!

— Мы лишились поклажи, — я решил уйти от щекотливого вопроса. — Футляр оказался у меня по чистой случайности, но письмо осталось в сумке, а здесь — ни туши, ни бумаги. Только поэтому я…

— Простите, — потупилась Коюки. — Следовало помнить, что такой человек, как вы, не стал бы копаться в чужих вещах.

По правде говоря, именно это я и сделал. Но из добрых побуждений!

— Уподобилась тем, с кем провела последние месяцы, — продолжала каяться она — Стала такой же грубой и несдержанной, а окружающих подозреваю в тех же грехах. Вместо благодарности набросилась на вас, будто кошка!

— Так вы помните? — искоса глянул я на неё.

— Такое не забывается, — она сжала мою руку в знак признательности, затем повернулась к божеству этого подземного храма, тихо наслаждавшемуся происходящим. — Вы даже слова молвить не позволили! Как я могла развести огонь, если трут был насквозь мокрым? Я вывалила всё из-за пазухи лишь для того, чтобы выжать платье, когда дождь сделался слабее. А в грот заползла потому, — девушка покосилась на меня, щёки вспыхнули румянцем, — что привыкла переодеваться в уединении! Лучше полная темнота, чем посторонние взгляды. Но только я закончила облачаться и собирать вещи, господин Хитэёми, как стена за моей спиной брызнула светом и разделилась надвое. Сначала ничего не происходило — очень долго. Я осмелела, вошла, в надежде отыскать волшебное убежище для всего отряда. Хотела быть полезной… Но стоило перешагнуть порог, как каменные фусумы с грохотом сомкнулись, едва не раздавив меня!

— И чем ты предлагаешь загладить это глупое недоразумение, моя дорогая? — раздражённо спросила кошка, чьи хвосты во время рассказа девушки принялись охаживать белые бока. — Сделка обратного хода не имеет, но закон есть закон — так что тебе нужно?

— То же, что и ему, — Коюки вздёрнула подбородок, сделавшись похожей на кого-то до боли знакомого. — Господин Хитэёми?

Мой черёд!

— Письменные принадлежности.

— Откуда?! — фыркнула кошка. — Вы считаете, что кому-то из моего народа свойственна любовь к начертаниям? Могу только вас самих доставить, куда скажете. И покончить на этом.

— Доставить обратно, на родину, к друзьям? — прошептал я, не веря собственным ушам. — Не в кошачьем обличье, надеюсь? — я выдохнул с облегчением, когда хозяйка Храма снова фыркнула. — Хорошо, но что будет с Ю? С ки-рином.

— Многоцветный обойдётся без нянек, — заверила меня та. — Хотелось бы поговорить по душам спустя столько лет, но, видимо, не судьба. Во всяком случае, не здесь и не сейчас. А ты, смертный, будь спокоен — во дворце увидитесь.

Встопорщив усы, она оглядела наш маленький отряд.

— Среди ваших друзей есть хотя бы одно существо древней крови? Это несказанно бы упростило мою задачу.

— Лисица подходит?

— Её имя?

— Химико.

— Разве ж это имя? Кицунэ лишь прикрываются человеческими кличками — неужели вам это неизвестно? Лисья кровь даёт своим детям имена всего, что произрастает там, наверху.

— Тогда понятно, каково оно, — возликовал я, в который раз брошенный из объятий надежды в тиски тревоги и обратно. — Безвременник!

— Что ж, будем надеяться, что ты снова попал в цель. Готов?

— Постойте! Коюки…

— Я туда же, куда и вы, — поспешно ответила она. Но Хикэй отступил назад, качая головой.

— Ты должен остаться, — согласился я. Какой-то день прощаний с друзьями, видят ками! И ведь знакомы от силы сутки, а уже грустно. — Что ж, парень, не дай себя в обиду и вернись в Иву целым и невредимым. Поведай, что творится в Долинах. Кстати! Нам ведь ещё надо сообщить О-Таю, что за болезнь скосила Острова Млечного Пути, — напомнил я всем. — Госпожа, вам что-нибудь известно?

Непроницаемое выражение морды сменилось сочувственным.

— Увы. Рада бы помочь, да не могу. Значит, мальчик остаётся?

— Да. Помогите ему не попасть в руки злодеев. Мы попробуем выяснить, как спасти уцелевших с Гингати, и передадим послание ему или госпоже О-Таю.

— Это не составит труда, достаточно найти любую сговорчивую кошку старше трёх сотен лет. Ну что вы скисли? Ладно, сделаю так, что она сама вас найдёт. Не надо благодарности, закон есть закон. Готовы?

Я посмотрел на Юки, девушка кивнула, протянув мне ладошку. Я сжал её, напоследок подмигнув Хикэю, судя по бледности, только сейчас сообразившему, в каком обществе его бросают.