— А вот и запасной выход, — я ухватил за локоть Ясу, вознамерившегося пройти мимо чёрного входа. — Но, боюсь, сюда стучать так же глупо, как и ломиться через парадную арку.

— Не могу с тобой не согласиться, — язвительно ответил тот. — Идём дальше? Впрочем, мы вернулись к началу. Вон уже роща!

Он сделал несколько шагов в ту сторону и бросил умоляющий взгляд, заметив моё недоумение. Ах, как я мог забыть?! Что ж, у друзей беды на двоих… будем надеяться, что счастье — тоже. Всё равно, пока окончательно не стемнеет, о вторжении не может быть и речи.

— Это ведь та самая роща, в которой полным-полно жутких идолов? — осведомился я, пытаясь направить его мысли в иное русло. Нельзя же думать об одном, так и разума недолго лишиться!

— Да. Та, где я впервые встретил её…

Куда там! Проще реку убедить обратно течь, чем влюблённого от суженой отвлечь, -

гласит народная мудрость. За ним ещё угнаться попробуй! Понёсся вперед, едва завидев деревья, словно олень в весенний гон. Да, по всему выходит, что сам я настоящей любви никогда и не знал. Вот только смотрю на Ясу и сомневаюсь, так ли уж это плохо. Чтобы страдать, метаться без сна по городу, вздрагивать при виде похожих на неё женщин… нет, я уж как-нибудь обойдусь! Хватит с меня проклятого ханьца! Вот ведь досадная участь досталась тебе, Хитэёми-но Кай: некоторые возлюбленных разыскивают, а ты — невесть кого…

— Ах!

Я вздрогнул от неожиданности. Татибана рванулся к решетке, забыв отпустить мой рукав.

— Химико-доно!!!

Из-за стволов показалась женщина: молодая, невысокая, но сложенная с изяществом. В нарядной лиственного цвета уваги поверх десятка утики, шафраново-жёлтого и сине-зелёного оттенков, с единственным белоснежным слоем между ними. Однако! А ведь такое сочетание называют "хана татибана", цветок апельсина. Совпадение? Она резко остановилась и замерла, глядя на нас, и в её глазах, показавшихся огромными озёрами светлого золота, я увидел сплав испуга и тайной радости. Несомненно, это была та, кого искал мой друг.

— Химико-доно! — Ясу потянулся к ней через ограду, осознал, что расстояние слишком велико, и вознамерился перепрыгнуть через литые прутья. Напорешься, дурачина!

Его избранница пришла в себя и попятилась, неуверенно покачав головой.

— Нет! Погоди!! — мой приятель перемахнул через ограду, будто та была ему по колено. Женщина всплеснула руками и, развернувшись, изо всех сил поспешила прочь. Ясу ринулся за ней. Я преодолел препятствие, желая не упустить бегущих из вида, и услышал треск разодранного шва. Хака-ама… Ну, дружок, с тебя причитается!

Догнать последнего не составило труда. Он в одиночестве стоял возле массивного каменного надгробия, воткнутого в землю под углом или изрядно покосившегося. Таинственной особы и след простыл.

— Потерял? — сочувствующе произнёс я.

— Не понимаю… — зрачки его были расширены от потрясения. — Она только что была здесь! Я видел, как она спряталась за камень, но гляди — там пусто! Неужели… неужели ты был прав, утверждая, что она призрак… — он пошатнулся, схватившись за камень.

Я осторожно сунул нос за плиту, вопреки сказанному ожидая застать скорчившуюся беглянку. Ни души. Одна лишь трава. Целая куртина пышной растительности месяца Светлой Воды — пожалуй, самая роскошная в пределах видимости. Ишь, в экий ковёр сплелась! Даже странно. А ну-ка…

Раздвинул травинки и присвистнул:

— Ясу, ты только взгляни!

Ясумаса на подгибающихся ногах обогнул надгробие, прищурился и ахнул.

Между зелёных ресниц зиял чёрный провал. Щель, длинная и узкая, но вполне пригодная для того, чтобы сквозь неё протиснулся не слишком крупный человек. Да пожалуй, и мы пролезем! Видимо, эта мысль посетила нас одновременно, потому что мой друг принялся лихорадочно расчищать края щели, а я — хватать его за локти.

— Постой! Безумец! Как выбираться-то будем? Ты подумал?!

— Действительно. Но… она ведь не впервые пользуется этим убежищем!

Несомненно, раз юркнула сюда так шустро.

— Должно быть, — продолжал влюблённый, — выбраться наверх не составляет труда. Хрупкая и слабая женщина — и то способна!

Вот с утверждением о слабости я бы поспорил. Слабые женщины не носятся, как угорелые. И уж точно не выбирают для этого столь странные места, забиваясь от докучливых поклонников под землю. Боги! Ну конечно же! Под землю! Какой же я остолоп, ведь надгробие — из того же пористого камня, что и стены в склепе!

Сердце затрепетало, словно карп, выпрыгнувший из пруда. Я попытался взять себя в руки.

— Она может знать другой выход, но не уверен, что и мы его отыщем. Ясу, там, под нами — засыпанные катакомбы древнего погребения! И моё предчувствие утверждает, что засыпаны далеко не все.

— Но… — Ясумаса не отступал, — мы не можем… я не могу её потерять! Я должен спуститься, найти её и хотя бы поговорить. Ты не обязан идти со мной!

— Вот с этим я совершенно не согласен, — возразил я. — Во-первых, ты мой друг, и значит, я обязан. А во-вторых, мне тоже есть, кого там поискать. Хорошо, спускаемся по очереди.

— Я первый!

— Ну ладно, ладно. Смотри, внизу металлическая скоба, острая! И ещё одна. Кто-то делал себе ступеньки. Осторожно, не поранься!

— Безвременник, — произнёс Ясу.

— Что? — опешил я.

— Я сказал, безвременник. Встречал их по осени, на вершине Рику… но сейчас весна? Взгляни! — Мой друг пристально рассматривал бледно-жёлтую воронку цветка на тонком стебле, тянущемся к пятну света чуть выше моей головы.

Глаза понемногу привыкали к сумеркам и начинали различать колыхающиеся над нами пучки травы, груду осыпавшихся камней вперемешку с суглинком под нашими ногами и узкий ход чуть шире моих плеч, уходящий куда-то вглубь. На расстоянии нескольких шагов он терялся в чернильно-густых тенях. Пахнет почвой и… почвой. Что тут скажешь? Я обернулся к Ясумасе, склонившемуся над каменной грядкой с цветами. То есть, как, с цветами?! Готов поклясться, что видел всего один! А теперь их целых три: два крупных, золотисто-опаловых, словно солнечные зайчики, спрятавшиеся под землю, и один бутон, белёсый с зеленцой, который…

Я присел, засмотревшись на происходящее чудо. Бутон на моих глазах желтел и расширялся, покачиваясь и подрагивая, словно от каких-то толчков изнутри; наконец лепестки слегка раздвинулись, и спустя несколько мгновений юный безвременник выглядел так же, как и его старшие братья.

— Что это было?.. — охрипшим голосом спросил я у спутника, находящегося в таком же замешательстве, как и я сам.

— Ты же видел… они просто взяли и расцвели. Будто их семена ожидали нашего появления. И знаешь, я не заметил ни одного, когда спускался! Впрочем, сам понимаешь…

"Странное место", — решил я, на всякий случай отстраняя Ясу от подозрительных цветов и увлекая его за собой в темноту.

— Если эта нора разветвится, надо запоминать, куда сворачиваем, — наставительно заметил мой благоразумный друг. Благоразумный во всём, кроме сердечных порывов. — Лишь бы не пропустить развилку, наощупь…

— Обижаешь! — возмутился я, извлекая огниво и светильничек тонкой меди, ожидавшие своей участи в рукаве. — Кое-кто учёл и такую возможность!

— Так зажигай скорее, — поторопил меня Ясу. — Кто знает, где она?.. Почему-то мне кажется, что она страдает!

И кто знает, где он?..

Я поддел заслонку, не позволяющую маслу выливаться из сосуда, торопливо выбил искру, и крохотный огонёк затрепетал на ветру. Ха, а ведь сквозняк — добрый признак! Есть надежда, что ход не заканчивается тупиком или глухим завалом, и приведёт нас куда-нибудь, хотя бы к одной из искомых личностей.

Дождавшись, когда пламя окрепнет, я отвёл ладони от фитиля и передал светильник моему другу, который поднял его повыше, освещая всё вокруг. Мы двинулись вперёд. Проход ощутимо уходил вниз и сужался.

Спустя пять шагов протискивались уже боком, и на этом месте обнаружили ещё один безвременник. Но разве сюда достигают лучи солнца? Невероятно…