— Смелая попытка. Со мной не прокатит, — Данила ухмыльнулся, отпустил его нос, и Мэтью резко выпрямился.

И тут же буквально сложился пополам — Данила врезал ему в солнечное сплетение. И еще раз в лицо — в подбородок… Задыхаясь, Мэтью качнулся, схватился рукой за стену и тут же был схвачен за горло, поднят и прижат к этой самой стене. Доступ воздуха прекратился, и перед глазами у него все поплыло.

— Хватит, — скомандовала вдруг Инга, и он понял, что, если Данила сейчас отпустит его — вот так, по ее команде — все будет кончено.

Судорожным движением, в ужасе от того, что в любой момент все может завершиться его окончательным поражением, Мэтью вцепился в руку, зажимающую ему кислород — не пытаясь ее оторвать, а наоборот, не отпуская… Мысли его путаясь, заметались…

«Помочь, позорище?» — вынесло из глубин его подсознания насмешливый голос Лоренса. Мэтью понял, что на волне отчаяния неосознанно взывал к помощи того, кого только что заблокировал. Не до конца заблокировал? Слабая блокировка?

«В последний раз — помочь?», — повторил настойчивый голос. — «Еще чуть-чуть и твоя рыжая красотка останется со своим мачо…».

И тут Мэтью понял кое-что важное — он должен, просто обязан проиграть эту драку. Потому что, как бы сильно ему ни хотелось, чтобы Инга разомлела от победы его «Первородной Магии» над грубой физической силой, он должен знать — до какой степени… бескорыстна ее любовь. Пусть даже ценой этой самой любви.

«Еще бы ты думал иначе», — усмехнулся Лоренс. — «По всему выходит, что мое вмешательство — единственная альтернатива твоему бесславному поражению».

«Пошел ты…» — подумал Мэтью и тут же пожалел об этом — вышло совсем грубо. Он отчетливо представил себе каменеющее от обиды лицо брата.

«В следующий раз зови кого-нибудь другого…» — холодно сказал Лоренс и пропал из его головы.

Вот черт!

Рука, держащая его за горло, расцепила свою железную хватку, и Мэтью рухнул на пол. Инга бросилась к нему, упала на колени и извиняющимся жестом зачем-то потрогала его лоб.

— По-моему, мы зря с ним возимся… — довольный Данила нависал над ними, потирая костяшки пальцев.

Инга закрыла глаза.

— Главное, что ты теперь счастлив, да? — процедила она сквозь зубы. — Ты разве не знаешь, что у Первородных способность управлять собственным телом пробуждается последней?

Она резко встала. Лицо ее было в нескольких сантиметрах от лица напарника, глаза уже почти совсем черные, зубы были видны под приподнятой и дрожащей губой.

— И что начинать надо было вовсе не с этого. Тебе просто в очередной раз захотелось отметелить того, кто мне понравился… Что? Я не права, Данилушка?

Демон молчал.

— А как же задание? Вот Мэтью сейчас передумает и побежит к брату. Тогда — что? Завалим все, что нам поручили, потому что ты… — Инга запнулась, ахнула, глаза ее расширились в понимании. — Я знала, что все это плохо кончится…

Разом, будто у нее ослабели ноги, ведьма села рядом с Мэтью на пол.

— Не вздумай меня жалеть! — зло прошипел Данила. Подхватил с пола куртку и выскочил за дверь, громко хлопнув дверью.

В пустой квартире зазвенел забытый кем-то телефон. На площадке за дверью послышались нетрезвые голоса, залаяла собака и, будто затыкая ей пасть, громогласно взревел под окнами и умчался вдаль их скоростной Ниссан.

— Я тебя люблю, — неожиданно даже для себя самого признался Мэтью.

Хуже времени и придумать было нельзя.

— Еще один… — вздохнула Инга и положила голову ему на плечо. — Знаешь, сколько мне лет?

— Какая разница? — искренне удивился Мэтью. — Двадцать… семь? Восемь?

Она хрюкнула от смеха и повернула к нему лицо.

— Я буду прятать год моего рождения, а ты попробуй увидеть… — сказала она, обняла его за шею и, подтянувшись, загадочным голосом пообещала. — Назовешь — продолжим там, где остановились в прошлый раз…

Мэтью мгновенно взмок. Похоже, что проверку на бескорыстие придется отложить — ему давали еще один шанс показать силу. Можно было бы, конечно, провалить и эту попытку, чтобы уже окончательно разобраться в их отношениях… Инга легко коснулась губами какой-то особенно чувствительной точки — под волосами, чуть пониже уха. Какая, к черту разница, сразу решил Мэтью и закрыл глаза.

— Только осторожно, — предупредила его Инга. — Никаких резких движений.

Замечательно. Теперь его трясло не только от ее близости, но и от страха, что он может ненароком навредить ей. Раскуроченный, мертвый мозг оборотня немедленно поплыл перед его глазами.

— Ты уже смотрел в меня, и не раз, — напомнила она. — Ты должен не атаковать, а втянуть меня в свое сознание. Тогда ты мне не навредишь.

Не атаковать. Втянуть.

— Я тебе доверяю, Мэтью… — донесся до него ее неожиданно отдалившийся голос.

Если бы он еще и себе доверял…

Мэтью дал сигнал своему внутреннему божеству, что требуется его участие, и почувствовал, как то зашевелилось, пришло в движение и приготовилось. Осторожно, еле касаясь, он нащупал край ее сознания и потянул на себя, а затем и внутрь себя, дав ее сущности разлиться вокруг. В отличие от предыдущих попыток, теперь его задача усложнялась — надо было увидеть не то, что лежало на поверхности, а то, что от него прятали. Желательно, в процессе никого не убив и не покалечив.

…Маленькая, рыжеволосая девочка в длинной ночной сорочке.

Сидит спиной к нему на широкой, явно не детской кровати…

Сидит не одна, а рядом с кем-то, укрытым толстым одеялом — женщина, понял он, с золотистыми, распущенными волосами, мокрыми от пота.

— Моя мама, — повернувшись к нему, неожиданно тонким голоском сказала маленькая Инга. — Она болеет. И скоро умрет.

— Воспоминания могут общаться со мной напрямую? — удивился Мэтью.

Воспоминание кивнуло.

— Если твой разум этого хочет…

Он помнил, что именно ему нужно узнать, но то, что происходило, было куда как интереснее.

— От чего она умирает? — спросил Мэтью девочку. Ведьмы так просто не умирают… Наверняка, какое-нибудь неизлечимое заклятие.

Инга пожала плечиком.

— У нее скарлатина, — и поправила одеяло вокруг ног женщины. Та сипло и прерывисто дышала, будто сквозь маленькую дырочку.

— Твоя мать — не такая, как ты… Она — людлинг, — внезапно понял Мэтью.

Девочка грустно кивнула и пожаловалась.

— Папа нас бросил, а я не могу помочь ей сама… Я пробовала… честно… — она тихо заплакала. — Ты поможешь нам? Ты — сильный…

Тяжесть ее горя опустилась на него, подобная толще мутной, болотной воды, и сдавила ему сердце.

— Я уже не могу помочь ей, — качая головой, ответил Мэтью.

Но я помогу тебе — пообещал он той, другой, взрослой Инге. И не буду тебя проверять. Другой мир, другие законы, и мне не важно, почему ты хочешь быть со мной.

Решительно осмотревшись, он принялся за дело. Сойдет какая-нибудь газета из того времени с датой, а может даже он найдет место, где ее мать держала документы — если взрослая Инга об этом месте помнила. Вот только…

— Сколько тебе лет? — повернувшись к воспоминанию, спросил он.

— Не скажу, — хитро ответила повеселевшая Инга и подмигнула.

Что ж, задача усложнялась. Не зная возраста, из которого он выдернул это воспоминание, он не сможет определить год ее рождения, даже если найдет газету с датой. Надо уйти еще дальше в прошлое — в сам год ее рождения или близко к нему. Но как? Вернуться в собственное тело и попробовать заново? И что, если Инга не помнит себя в столь раннем возрасте… Конечно, она не может помнить год своего рождения… чуть не рассмеялся он.

— Подсознание, — снисходительно подсказала ему маленькая Инга.

Надо заглянуть в ее подсознание, понял Мэтью.

Обошел кругом кровать.

Инга вытащила откуда-то маленький, красный мяч и принялась играть с ним, подбрасывая его в воздух и напевая какую-то детскую считалку.

Повинуясь знакомому внутреннему «звоночку», Мэтью протянул руку и поймал в воздухе этот красный мяч. В недоумении девочка уставилась на свои пустые руки. Потом перевела на Мэтью обиженный взгляд.