Тот дом, где стоял, там и стоит. Пространство вокруг него тщательно расчищено, зияет периметр отчуждения, что удивительно для центра столицы, но так уж вышло. Сам дом похож на коренной удачливый зуб — шестиэтажный и солидный — уцелевший в порядком пострадавшей челюсти улицы. Впечатление странное, но небезосновательное…

Итак: Замоскворечье, улица, начинающаяся практически от Малого Каменного моста и заканчивающаяся над Садовым кольцом. Название улицы упоминать не будем — предосторожность, пусть символическая, но вполне уместная в наше беспокойное время. Несомненно, пытливому читателю или сотруднику спецслужб не составит труда вычислить точное местоположение объекта. Но спецслужбы и так владеют полнейшей информацией по данной истории, а пытливые читатели, увы, практически вымерли. Едва ли мы чем-то рискуем.

Направление наше — север-юг — улица течет с заметным изгибом, что придает ей определенную элегантность и индивидуальность. Впрочем, в плотно забитые машинами рабочие дни, то очарование едва ли возможно рассмотреть и угадать. Но ведь случаются выходные-праздничные, да и глубокой ночью, случайный прохожий, взглянув на широкий простор, пустынные тротуары, мимоходом удивится нетипичной здешней свободе. Да, Замоскворечье — странное место.

Наша улица меняла названия и статус: некогда узкая тропинка вдоль топкой речной поймы, позже загородный глухой проселок, затем натуральная деревня с огородами и петухами, еще позже окраина; солдатская, купеческая, торговая, фабричная, относительно зажиточная и мещанская, революционная, далее правительственная трасса и пафосный конкурент Золотой миле. Всякое бывало. Но не будем ворошить уж совсем скучное и дремучее. Кому это интересно в наше стремительное и перенасыщенное актуальной информацией время?

Дом, нам интересен дом! Московская недвижимость неизменно в цене, что бы ни говорили по этому поводу понаехавшие из глубинки риэлторы. Номер дома — 39/21 — да-да, нашим местам свойственны сложные дроби, всецело отражающие непростую градостроительную историю. Некогда, этак в начале века девятнадцатого был здесь возведен крепенький двухэтажный дом. Что стояло на этом месте до того славного момента, история умалчивает, но уж определенно что-то да стояло. Вульгарная изба села Хвостовского, коровий хлев или гостеприимная кладбищенская сторожка — можно спорить, исследовать и домысливать. Но купеческий дом, с длинными подвалами и неслабой толщины кирпичной кладкой там встал определенно. Его и сейчас можно разглядеть, пусть и с трудом: в начале ХХ века купеческие стены обросли новым слоем кирпича, вознеслись над надежнейшим старинным фундаментом и первыми этажами новые ярусы этажей — богатые и престижные, несущие домохозяевам верный и гарантированный доход. Но жизнь, как известно, непредсказуема: грянула революция, и бывшие домохозяева спешно отбыли за границу. Состав жильцов крепко уплотнился, поменялся, кто-то из обитателей уехал строить Днепрогэс и иные архиважные предприятия молодой советской страны, кто-то прибыл в столицу из Мордовии и Тверской губернии, всемерно крепя смычку города и деревни, влил свежую кровь в улочки Замоскворечья. Грянула война, ушли на фронт мужчины, их семьи уехали в эвакуацию, а стекла дома, заклеенные скрещенными газетными полосками, сиротливо вздрагивали от ближних бомбовых разрывов. Дом стоял, провожал и встречал своих жильцов, свысока наблюдал за метаморфозами улицы и малоэтажных соседних дворов. Менялась жизнь, освежались таблички-указатели на стене — улица в ту пору получила имя болгарского коммуниста с непростой судьбой и сложным ударением в фамилии. Тут-то и замаячили серьезные изменения в судьбе нашего дома. Бахнуло в 70-х — улицу расширили вдвое, а дом 39/21 кардинально поменял свой статут — стал госучреждением. После серьезной реконструкции здания, здесь разместилось очень солидная контора — Всесоюзное объединение «Международное книгоиздание». Да, в те годы Холодной войны и бескомпромиссного противостояния двух политических систем, книгоиздание, да еще международное, имело неоспоримое стратегическое значение. Престижнейшая была контора, этого не отнять.

Вступили конторские новоселы в благоухающее свежей краской и пахучим заграничным ДСП здание, подивились запутанности коридоров, перепадам этажей, раздвижным перегородкам, секретным лифтам и ступенькам в самых неожиданных местах этажных переходов и кабинетов. Но удивляться было некогда: идеологическая борьба не угасала, следовало регулярно отправлять газеты «Правда» и «Советский спорт» в Анголу, печатать марки для Вьетнама, засыпать США брошюрками решений XXVI съезда и рисовать комикс «Неуловимые мстители» на монгольском языке. Дружный и многочисленный коллектив «Межкниги» живо распихал по местам финские шкафы и румынские письменные столы и с энтузиазмом взялся за дело. Организация была с традициями, режимная, специалистов сюда собирали строго проверенных и идейно выдержанных. Таких насчитывалось предостаточно, да и как иначе — «Межкнига» славилась регулярными загранкомандировками и распродажами импортной техники, дубленок и сапог «по итогам года». Немаловажный фактор в те далекие, не щедрые по части достижений легкой отечественной промышленности, времена.

Дубленки служащим доставались хорошие, но выиграть идеологическое противостояние они почему-то не помогли. Пришла, откуда не ждали, внезапная Перестройка. Несомненно, коллектив «Межкниги», возглавляемый своим бессменными директорами и профсоюзными лидерами, всецело поддержал новые веянья, ударно ускорился, акционировался, стал АО, потом ЗАО, потом… В первое время еще сохранялись ручейки валютные поступлений и прочие замечательные достижения спецучреждения, но ничто не вечно под луной, дела шли все хуже, государство вдруг отошло в сторону и перестало поддерживать… Поставки в иные страны российских газет и журналов перехватили непонятно откуда взявшиеся шустрые конкуренты, сочинения основоположников на кхмерском языке пришлось массово сдавать в макулатуру, недвижимость многочисленных зарубежных представительств «Межкниги» самоликвидировалась, а деньги со счетов ЗАО куда-то уходили и не возвращались… В общем-то, сложно кого-то конкретного винить в этих досадных неудачах — страна рушилась, менялась на глазах, индивидуально выживающие граждане инстинктивно барахтались, подгребая по течению, а воды вокруг текли пахучие и густые.

В новое тысячелетие «Межкнига» приковыляла, скукожившись и крепко поредев численным составом. О торговле благородным книжным товаром пришлось забыть, руководство держалось на плаву, спешно переоборудуя этажи помещения и сдавая их под офисы. Подкармливал акционеров и уцелевший склад в Домодедово. Из трехсот человек полиглотов-уполномоченных, опытных товароведов, инспекторов, машинисток и бухгалтеров в строю осталась крепкая двадцатка ответственных работников, бдящих за безалаберными арендаторами. Увы, в планах уже маячила полная ликвидация собственности и торговой марки — долги и экономическая целесообразность требовали оптимизации расходов и убытия руководства в иной бизнес.

В здание регулярно наведывались придирчивые покупатели, скребли стены, прикидывали планы возможных реконструкций. В ближайшие дни все должно было решиться. Последние могикане «Межкниги» мучились самыми нехорошими предчувствиями: продадут, ох, продадут…

Но все сложилось иначе…

Автор обещал: «не будем о скучном и дремучем». Естественно, наврал, мерзавец. Данный унылый роман вовсе не о приключениях отдельно взятой несчастливой конторы и леденящих тайнах ее здания. Все еще хуже. Вам, уважаемые читатели, пытаются втюхать эпопею о вневременьи, историю глубоко несвоевременную, аполитичную, бессмысленную и беспощадную. Намечено повествование о столице, которую никто не любит, об узких переулках со смешными и незнаменитыми названиями, о безвестных людях, переставших быть людьми.