— Дом восемь, строение девятое, — пояснил Константин Афанасьевич. — Просторно, две комнаты…

Поздоровавшись с соседом, затачивающим у дворового верстака пилу, прошли внутрь.

— Вот, мать, изловил, — объявил Афанасьев открывшей дверь женщине. — На рынке попалась.

— Ничего я не попалась, — озираясь, возразила Мурзик. — Случайно замели…

— Молчи, когда старшие разговаривают, может, за умную сойдешь, — старик кивнул на гостей. — Товарищи из органов, рынок чистили. А это моя супруга, Авдотья Тихоновна…

Низкое окно выходило прямо в переулок — ни этого окна, ни этого домика, Игорь не помнил. Бегал мимо в начальные классы, не приходило в голову в окна заглядывать. А в начале 70-х снесли эти домишки и сделали футбольное поле на их месте. Хорошее, с завозным речным песком…

Пили чай с сахаром вприкуску, Вано с дедом беседовали о сельскохозяйственной выставке. За занавеской пыталась визжать княжна — ее мыли и вообще приводили в порядок. Суровая Авдотья Тихоновна, судя по всему, не находила нужным реагировать на протесты. Игорю было как-то тяжко — фотографии на стене тоску наводили, и вообще… Еще в досмертной жизни легко делил лица на чужих фото на живые-мертвые, а уж теперь-то… У Афанасьевых один сын в живых остался, да и тот далеко. Старики девку на ноги может и поставят, но что с ними дальше будет… Впрочем, никчемный вопрос. Будет с ними то, что со всеми людьми случается, кроме тех «особо-удачливых», что в керсты приписываются…

— Завтра в баню. А пока так, — кратко сказала хозяйка.

Преображенная Мурзик всхлипнула, бухнулась на табурет и ухватила кусок сахару.

— Чашку и блюдце возьми, — не глядя, сказал Афанасьев.

Вымытая девчонка ликом посветлела, да и опухоль с глаза практически сошла. Волосы коротко и неровно острижены, прихвачены на затылке старым полукруглым гребнем. Может, и правда княжна? Черты лица тонкие, разрез глаз запоминающийся. Капризность губ, опять же…

— Спасибо за чай, пойдем мы, — сказал Вано, поднимаясь. — А ты, Адка, не глупи. Побегала, пора и умом жить. Скоро новую школу у церкви отгрохают, зацепишь там выпускные классы, географию доучишь. И верно Константин Афанасьевич намекает — умный человек много языком не болтает.

— А то я не знаю, — пробухтела Мурзик, катая за щекой сахар. — Совет каждый дать норовит. Нет бы, самим очень умно и тактично помолчать. А Адка — имя поганое, церковное и старое. Вы мне его не лепите.

— Ладно, паспорт будешь получать, Райкой запишешься, — ухмыльнулся Вано.

Заготовители шли к Якиманскому переулку.

— Да, с провиантом сегодня не особо получилось, — отметил начоперот. — С другой стороны, хорошее дело сделали. Да и ты не сплоховал. Нокаут сметано-баночный — редкий приемчик, я аж ахнул.

— А я чуть не обделался. И тут у меня кое-какие вопросики возникли, — злобно намекнул Игорь. — Если у нас такие спонтанные «перехваты» намечены, то недурно бы меня чем-то вооружить. Кроме сметаны и баллона, который уже сказал свое полное «пшик».

— Я и говорю — созрел ты. Подберем вооружение, тактику обсудим, — Вано подергал себя за ус и ляпнул. — А ведь красивая девка вырастет. Если не скурвится. Я бы на ней женился. Потом. Если бы остался живым.

— Не дай бог! — с чувством сказал хозинспектор.

— В каком смысле?

— В прямом. Невесты с таким бурным прошлым я бы даже такому балбесу как ты, не пожелал.

Заготовители зашли в магазин на Калужской площади, взяли хлеба, колбасы, бутылку «горькой-винторговской» и зачем-то красивую коробочку шоколадного набора «Весенний луч».

— Все же надо было нам по пути к Афанасьевичу что-то прикупить, — сожалел Игорь. — Вперлись в гости с пустыми руками. Небогато живут, а тут еще эта тощая сахаро-пожирательница.

— Кто знал? Случайно все вышло. Но я деду из твоей коробки барских папирос отсыпал, — сообщил щедрый начоперот.

Уже дома, разливая по рюмкам водку и с удовольствием вдыхая аромат поджаренной колбасы, Игорь поинтересовался:

— А скажи мне, товарищ начальник поста, с чего ты на рынке такую мхатовскую паузу держал? Меня испытывал? А если бы сметана подвела? Я полагал, ты одного подстрелишь, а двоих как-нибудь попробуем повязать.

— У меня такой план и был, — объяснил Вано. — Только в пистоле у меня два патрона. Они ж, маузеровские, дефицитные. Вот я и прикидывал чтоб наверняка бить. Но мы и так управились, сэкономили.

Хозинспектор брякнул бутылку на стол и процедил:

— Ну, ты, Ваня, и дебил…

Смена выдалась сугубо зимняя: косо сияло солнце, сверкали сугробы, мороз немедля принялся терзать нос и щеки. Высились вдали белокаменные башни Кремля, темные постройки посадов тонули в непорочной белизне снегов, да и вообще мир обезлюдел и вымерз напрочь. Из живого только дымы печных труб, тянущиеся в краткое блистание солнечного утра, да красующаяся на ближней дороге кучка свежего навоза. Хотя до дороги, вон, тоже не доберешься — сугробы до самых… ну, много выше колена.

— Надо бы нам лыжи заиметь, — задумчиво молвил начоперот, выпуская в хрустальный воздух мощную струю махорочного дыма.

— Нафига? — поинтересовался Игорь, примеряясь, докуривать папиросу или нет — подмерзшие уши уже практически звенели.

— Ну, пройтись для здоровья. И для спортивной формы. А может, зайцы попадутся. Они частенько к приречным садам шныряют.

— Угу, точнёхонько по заветам нашего земляка и классика — «За двумя зайцами»[5] с двумя патронами. Знаешь такую поучительную историю?

— Не под-ёживай, — пробурчал начоперот. — Я ваш устаревший драмтеатр не одобряю как сугубо буржуазный и отмирающий, но с сутью пьесы знаком. Да, пусть и не такой начитанный, как некоторые. У нас в эскадроне… А, пошли делом займемся, а то губы аж как чужие…

Гарнизон швырнул в сугроб «бычки» и спешно отступил в тепло вестибюля «Межкниги».

— А вас Тать Вана искала, — сообщил Валерик, ковыряя в ухе колпачком ручки.

— Знаем, как раз к ней идем, — заверил Игорь.

— А это, вот чего такое «пассивно перемещающиеся водоросли и животные»? — пытался притормозить знатоков пытливый охранник, но керсты удрали к лифтам.

— Может, ему что-нибудь развивающее подсунуть? — размышлял Вано. — Как эти раскраски называются, где по циферкам размалевывают?

— Нет уж, он их потом нам показывать будет. Пусть над интеллектуальными вопросами думает. Кстати, а ты как насчет занимательной арифметики? Счетные палочки, камешки, гильзочки-патрончики?

— Да ты вообще с живого не слезешь! — возмутился начоперот. — Заладил как баба. Я же объяснял, шли мы в спокойный и мирный год, пистоль я взял чисто по привычке. Без него могли обойтись. И обошлись! И нечего мне нервы трепать — свое оружие имей и таскай. Сейчас я тебе выдам, хочешь временно, хочешь, выпишу на постоянно. Надежнейшая пушка и патронов поболее…

— Хм… — Игорь с противоречивым чувством взял «надежнейшую пушку».

Насчет надежности товарищ начоперот не сбрехнул — ломаться или клинить тут было нечему.

— Чего «хм»? — Вано стряхнул с поцарапанного приклада комки ваты — оружие, прикрытое видавшей виды фуфайкой, хранилось в нижнем ящике громоздкого начоперотовского комода. — Отечественное, проверенное. Ни единой осечки!

— Верю, — Игорь с некоторой опаской открыл затвор. — А ты его когда-нибудь чистил?