— Да как с таким количеством мурзиков вообще можно управляться? — засмеялся Вано.

Керсты поднялись к Якиманке, в гастрономе взяли вместо водки пачку манки и легкого «крымского», и пошли обедать.

— Если уж брать, то солидную, килограмм на двенадцать, с фронтальной загрузкой, — настаивал начоперот.

— И куда мы ее втиснем? — Игорь еще раз замерил угол душевой. — Тут или стираться, или купаться.

Проблема с решением стирального вопроса назрела давно, но все как-то руки не доходили. Вернее, не имелось решения проблемы слива из агрегата и развешивания выстиранных шмоток. Если в бойлерной, рабочие придут в недоумение, на верхних этажах ставить тоже довольно бессмысленно. В пищеблоке… там тоже не хотелось.

— В принципе не будем же мы одновременно купаться и стираться? — Вано со снайперским прищуром оценивал крошечную душевую. — Хотя выйдет тесновато, это верно. В общем, кто у нас хозяйственник? Вот ты и думай!

Игорь кивнул и сунул рулетку в карман камуфляжа. С товарищем начоперотом вечно так — практические проблемы у него на втором плане. К тому же грязная портянка тоже оружие, пусть и последнего шанса.

После охраны конференции гарнизон ПМБД-Я вновь впал в рутинное несение службы. За два десятка смен в актив однозначно полезных дел можно было внести лишь конфликт с пьяным рейтаром. Тоже этакий любвеобильный кавалерист выискался — по-русски ни бэ, ни мэ, а девчонок к себе на седло затащить так и норовит. Обошлись без пальбы — рейтар остался валяться в Спасоналивковском в состоянии «повреждений средней тяжести», а керсты совершили краткую конную прогулку, поочередно забираясь в неудобное седло на меланхоличном огромном мерине. Ну, седло критиковал лихой начоперот, Игорю, садившемуся на лошадь третий раз в жизни, любое седло казалось не особо удобным.

Из дел необходимых, но скучных можно упомянуть торгово-обменные операции: в небогатый 1931-й сдали три коробки «экспериментальных» карандашей «Конструктор» (по правде говоря, поганые карандаши, но там и таким обрадовались) в обмен взяли консервированных крабов, сдали деликатес в 70-х. С печатаньем этикеток «Краб кооперативный, сорта „Люкс“» пришлось повозиться, зато на вырученные средства сразу закупились и Вано лично сдал в школу-1923-го три тысячи тетрадей в клеточку и столько же в линеечку. Поскольку дар был абсолютно безвозмездным, документацией не озадачивались. Никакой выгоды подобные операции, естественно, не приносили, зато имелось некоторое чувство удовлетворения, да и крабы оказались недурны на вкус. В общем, смены проходили вроде и не напрасно, но иной раз такая тоска накатывала… И мысли о полной бессмысленности существования мироздания изводили, и личная неприкаянность допекала, хотя тут имелись подозрения, что с одной стороны допекает, а с другой…

Игорь еще раз промерил проем двери, в сердцах сплюнул и сказал:

— Всё, в следующую подходящую смену — приобретаем стиралку. Хорош маяться, у меня уже коробка белья скопилась, а носки под краном стираю.

— Тоже проблема, — хмыкнул начоперот. — Сегодня на улице девятьсот семьдесят первый, пойди в универмаг да купи дюжину пар носок. Между прочим, настоящий хлопок без всяких там эластиков. Да и дешево. Кстати, носки мы могли бы и так брать — они не роскошь, а элемент обмундирования.

— Тридцать копеек я уж как-нибудь изыщу, — проворчал Игорь, подозревая, что сегодня устами комсомольского руководства глаголет неотвратимый рок. Сейчас вот проверим что напророчит. — А где у нас носки получше продаются?

— Да фиг его знает. В «Добрынинском» недурной носочно-чулочный отдел, но там метро рядом и народу толчется погуще. Иди-ка лучше в «Ударниковский» универмаг — там на втором этаже, посередке носочная галантерея. Тащиться-то все равно, что туда, что на Добрынку.

— Угу, помню что посередке…

Вот так судьба чужими усишками лукаво шевелит, искушает. Ну не падла ли, так провоцировать?

Неспешно шагал хозинспектор переулками, сразу уклонившись от узкой и напористой Димитрова. Осень грелась на пустых тротуарах, шуршали золотистые листья, мягко каталось в стеклах солнце. Размышлений особых в башке керста нынче не имелось, так обрывки одни. Откровенно глупо себя чувствовал.

В универмаге было по обычаю этих до-дефицитных смен малолюдно и спокойно, Игорь выбрал носки, как живой заплатил в кассу шестьдесят четыре копейки, продавщица с отсутствующим взглядом наколола чек на штырь-стилет и вручила сверток из благородной серой бумаги.

Носки Игорь переодел во дворе — колодец Дома-на-Набережной, был тих, светилось на серым квадратом дворовых стен голубое небо, прохаживался у дверей подъезда невзрачный молодой человек в штатском — керста он, конечно, не видел. И правильно: керсты в смысле госбезопасности никакой опасности не представляют.

И вот что теперь? Как найти человека, которого нет?

Заношенные носки-ветераны отправились в урну, а Игорь подошел к молодому человеку:

— Товарищ, а как пройти в хозуправление?

— С какой целью интересуетесь? — насторожился «штатский», тщетно пытаясь срисовать портрет чересчур любознательного прохожего.

— По поводу очистки кровли. Резкое похолодание и снег на выходные обещают, — сказал Игорь.

— Уже⁈ — ужаснулся служивый, которому предстояло провести немало часов, прогуливаясь по малоприятному двору. — Тьфу ты, черт, октябрь же только. Вон туда вам…

Игорь пошел к указанному корпусу, оглянулся. Товарищ в штатском двинулся к подъезду, где, несомненно, имелись опытные старшие товарищи со служебным телефоном, но почти сразу мысль охранника забуксовала и бедняга затоптался на месте — все, исчез из памяти посетитель. Осталось легкое недоумение, но сейчас сгладится.

Корпус Игорь почему-то решил обходить с дальней стороны, вышел к задам Театра эстрады и почти сразу заметил Ворону. Девушка сидела на потертом расшатанном стуле, смотрела на реку сквозь запертую решетку арочных ворот и курила.

Чуть заметное движение — нет-нет, не оборачиваемся, курим. Рукава платья закатаны, руки красные. Ну, да, как же иначе, тоже стирка-глажка…

Игорь кашлянул:

— Добрый день.

— Добрый. За кепкой?

Так и не обернулась. Только тонкая шея стала напряженнее, четкая линия «каре» не шелохнулась — словно черная бронза, а не волосы.

— Бейсболку тоже могу забрать, если вообще не нужна, — хозинспектор смотрел на оголенный локоть. — Но немного по иному поводу. По консультативному вопросу. Вы ведь стиркой занимаетесь?

— И что? — спросила с вызовом, но локоть убрала.

— Да у нас с этим вопросом проблемы.

Обернулась с изумлением:

— Прачка нужна, сударь⁈

Глаза у нее были куда больше и выразительнее чем помнилось. Злые, черные, тусклые, как тот же крашеный чугун. Но до чего же огромные…

— Нет, прачка не нужна, — сдержанно заверил хозинспектор. — С ручной стиркой мы и сами вполне справляемся. Но хотелось бы усовершенствовать процесс. Думаем машинку поставить, но как оказалось, довольно хлопотное дело. Вот, думаю, зайду, узнаю, как вы с этим вопросом справляетесь.

Мертвым и полумертвым людям врать бессмысленно. Ворона все знает и все понимает. И что не все сказал — прекрасно чувствует. Но люди, даже засмертные, все равно люди, они соблюдают приличия. Пусть и не всегда.

— Да так и справляюсь, — слегка усмехнулась бледными с синевой губами. — Когда Дом стоит, не сложно. В театре костюмерная, при ней стиральный автомат и гладильная.