— А то мы не понимаем, Адель Константиновна, — чего уж там, примирительно сказал грузчик постарше. — Сколько лет знакомы.

— Вот именно. А я в истерику впадаю, — Мурзик повернулась к Игорю. — И вам с девушкой большущее спасибо. Выручили. А то пристали из жилконторы с ножом к горлу — «завтра снесем с мебелью, если не вывезете». Вот и вышла спешка с нервотрепкой.

— Чего уж там благодарить? Для чего соседи еще нужны? — улыбнулся керст.

Мурзик пыталась всмотреться:

— Извините, не вспомню. Вертится что-то…

— Не мудрено. Я же то здесь, то там. Приезжающий, хотя и местный. Но мои-то здешние еще вашего Константина Афанасьевича и Авдотью Тихоновну помнят.

— Ох, хоть есть с кем-то по-человечески попрощаться! Совсем повымерла наша улица. Ну-ка, идемте! — Мурзик решительно ухватила хозинспектора за рукав. — Девушку свою берите. Хлопцы, за мной!

Стопочки были приготовлены на кривом дворовом столе.

— Я вот ихнему начальству, — Мурзик кивнула на грузчиков, — клятвенно обещала рабочим водки не наливать. И не налью! Имеем коньяк, причем не из последних. Чисто символически, по-походному…

Она с сомнением глянула на шикарную Ворону.

— Вера в «Ударнике» работает, администратором. Обязана внешностью соответствовать, — объяснил Игорь. — Но коньяк там вполне пьют.

Подняли «по-маленькой». Игорь с грузчиками обсуждал что построят на месте снесенных домов, Мурзик бродила по двору и всхлипывала. Дошла до пустой дровницы, разрыдалась.

— Пора вам, — Игорь обнял расклеившуюся даму. — Дом свое отжил. Счастливого пути, Мурзик.

— Ох, помнит еще кто-то? И куда я еду, дура такая? Вся жизнь здесь осталась…

— Ну, разве вся? А дети, работа? И вообще вы, Адель Константиновна, сюда возвращайтесь. Якиманка вас помнит. Поживете, соскучитесь и обратно. Дома-то здесь и новые будут стоять. Стол привезете, в новую комнату запихнем.

— Думаете? С обменом-то, ой, как непросто. Разве что с доплатой. Ну, ничего, я постараюсь…

Укатила машина. Оставшиеся неспешно пошли к Бабьегородскому.

Ворона осторожно взяла спутника под руку:

— Она вернется?

— Еще бы! Совсем недавно видели. Ничего так выглядела, хотя и без коньяка. Зато целая шайка внуков-правнуков вокруг шныряла. Мелкие, шустрые, еще побойчей чем она. Но все равно грустно.

— Я понимаю. Игорь, а как это вообще — иметь детей? Простите, мне спросить не у кого.

Рассказывал хозинспектор. Больше про неукротимую Мурзика, но и свои дочери сегодня отчетливо вспоминались. И было это в равной степени, и грустно, и весело. Как и все в нашей полосатой жизни-смерти. Смеялась и утирала рыжие слезы девушка Ворона, ничего в детях не понимающая, а потом полумертвые зашли в старую квартиру номер семнадцать — конечно, безлюдную, как и надо было — и постарались утешиться. Что и получилось, поскольку умели они утешаться.

Проводил и задержался керст в Доме-На-Набережной, возвращался уже в иную смену — вечер выдался темноватый, фонарей еще мало, берег Водоотводного канала развороченный, к ремонту готовый. Начало 30-х, год значения не имел, шпаны Игорь не боялся, ноги ломать по канавам не собирался. Темно, так то и к лучшему. Во тьме легко себя живым чувствовать.

Ничего не болело, пока не мерз, дел имелось по-горло. Список, служба, идеи по установлению четкой связи с соседними постами керстов имелись. Собственно, идею уже воплотили организованные фрунзенские. Радиостанции UHF-диапазона — средство связи многим полумертвым вполне знакомая. Но создать сеть из однотипных и достаточно мощных раций — задача непростая. Вон в Ордынском хороший мужик служит, но он без напарника, да еще родом из позапрошлого века. Рацию, конечно, освоит, но с подзарядками будет беда. Да и дальность общедоступных «мыльниц» в «высокозастроечные» смены недостаточна…

Думал Игорь и о личном. О том, что в Вороне есть часть Вики. Поэтому так странно все с самого начала и воспринималось. Конечно, чугунная богиня — она сама по себе личность, и весьма незаурядная. Но ведь и живая Вика часто ходила по Каменному мосту, в универмаге покупки делала, в «Ударнике» фильмы смотрела, следовательно, дала часть души живому чугуну. Было ли и наоборот, вот в чем вопрос? Ворона ведь много старше и с живыми тоже неизбежно делилась.

На Якиманке очень сложно все пересекается. Хорошее, плохое, разное. Все живые и мертвые москвичи хоть раз, хоть проездом, но были здесь и что-то здесь оставили. Или взяли отсюда? А есть ли разница? Здесь взял, оставил на Арбате. Или положил в Конькове с Берлюковым. Есть же такие уголки земли и кому-то они близки. Игорь с трудом мог представить, что именно там можно взять-оставить, но это дело вкуса. Что ж теперь нам презрительно смотреть на Дрогомилово с Коломенским? Друзья и союзники там живут и не живут. Наверняка кто-то те земли любит, думает про них и размышляет. Ну, а мы про Якиманку продолжим.

Без усов Вано стал каким-то непонятным. Умным, что ли? Вот взять сбрить растительность и смущать коллектив — это к чему? Скорее всего, с Соседкой у него что-то не так пошло. Помалкивает комсомолец, хмурится, и расспрашивать его о деталях не хочется.

Керсты возвращались от улицы Пятницкой, год на дворе стоял одна тысяча восемьсот первый — очень слякотный год, поскольку смена выпала на октябрь месяц. Перебираться через лужи, неся разобранную усилительную антенну — занятие малоприятное. Но уж такова рутина службы: в одном районе радиостанции доступны, в другом — антенны, в третьем нашелся полумертвый специалист, способный написать общегородскую уставную инструкцию. ПМБД-Я в данном случае особыми умениями похвастаться не могла, но исправно осуществляла переправку грузов, что тоже немаловажно. Уже третий комплект передавали. Вообще-то общение с коллегами было хорошим делом — обмен опытом, нужными ништяками, да и вообще чувство одиночества поотступило. Не полковой численности общегородской гарнизон керстов, но везде есть свои люди.

Игорь пощупал локтем новую кобуру «Веты» — выменивалась через третьи руки, но подошла почти идеально. Теперь нет нужды позориться самоделкой, сидит пистолет под рукой, готов к труду и обороне.

— Тьфу! Да что за привычка всякое дерьмо рядом с воротами оставлять? — забурчал начоперот, обходя особенно крупную кучу.

— Хозяева разные. Скоро пожар пройдет, увеличит культурно-плодородный почвенный слой. Кстати, ты французов часто видел?

— В паре смен попадались, — неохотно признал Вано. — Да что на них, на занюханных оккупантов, смотреть? К нам в Замоскворечье они не особо совались. Одного драгуна Старый таки ухлопал. Они тут по церквям шайкой шныряли. Ну и… Вообще с поляками и татарами шуму было больше. Хотя в смысле пожара, наоборот.

— Понятно. А что Старый, он вообще как… ушел?

— Так и ушел. Понятия не имею, как и почему. Я проснулся — чувствую, его нет. Вышел и сгинул. Думаю — да куда он без оружия мог ломануться? И понимаю, что его вообще нет, — Вано помолчал, поправляя на плече штангу антенны. — Хороший человек был. Замшелых представлений, но хороший.

Игорю хороший человек примерно представлялся. Имелся у начоперота в «штабной» комнате сундук, хранились в нем всякие унаследованные разности, в том числе топор и кистень последнего ушедшего коллеги. Таких топоров хозинспектору раньше не приходилось видеть — не в смысле уникальности конструкции, просто идеально ухоженный инструмент, универсальный. Кистень, впрочем, тоже… производил впечатление. Имелись в сундуке и иные предметы снаряжения-вооружения, оставшиеся от былых керстовских смен. Имела ПМБД-Я свою не короткую историю, деталей и имен которой никто уже не знал. Что, несомненно, и к лучшему.