– Боюсь, что мне бы не было интересно.

– А почему? – спросил с нажимом Джангиров. – Чем это вы таким интересным заняты, что вам у меня было бы неинтересно? Меня самого ловите?

– Не знаю, как вам это объяснить, – медленно сказал я. – Наверное, у меня мания величия. Я знаю, что я – делатель истории. С вашей колокольни я – пешка. Но на доске я белая пешка при одиноком короле. А вы наверняка ферзь. Вы перекрыли все диагонали, и вертикали, и горизонтали, вы бьете через всю доску. Все у вас есть на поле, но я знаю закон игры, и мат вы мне не сделаете.

Джангиров кивнул:

– Может быть. Но и ты не выиграешь…

– И не надо, – сказал я искренне. – Мне надо не дать вам победить. Нельзя позволить начать вам следующую партию белыми. И я этого не допущу…

– Ну что ж, тебе жить, – сказал Джангиров, повернулся и пошел вверх по лестнице.

Странно – он ведь направлялся куда-то вниз. Может быть, он меня испугался?

Я выдавливал из уходящего, года последние дни, как пасту из засохшего тюбика.

Ничего не происходило. Время ушло на каникулы. Взбодренный дарованными свободами народ обстоятельно, широко праздновал. От еврейской Хануки плавно вползли в католическое Рождество, через недельку загремит Новый год, а там уже наше, православное Рождество, и почти сразу – старый Новый год. Ну и грех не отметить Крещение. Это те гуляли, что зазимовали на Родине. А большое начальство, все мало-мальски серьезные нуворишки и крупные бандиты отправились отдыхать в Швейцарию или Таиланд.

Жизнь в этих нескончаемых празднествах выглядела совсем благостной, как бы свершилась недостижимая мечта о всеобщем национальном примирении. Наконец.

Вообще, если бы еще не надо было сколько-нибудь трудиться и не было бы вечной нужды переделить чужую собственность, можно было уверенно сказать – жизнь удалась! Все получилось, как когда-то мечталось!

Веселый пьяный сон. Мираж. Театральное шумное представление… Невидимые люди за кулисами напрягались вовсю, чтобы спектакль под названием «Новый счастливый 1996 год» выглядел правдоподобно и зрители поверили в миф о том, что они тоже действующие в чем-то лица и исполнители бог весть чего.

Президент Ельцин готовился со своими двумя процентами популярности стать снова вождем народа.

Сашка Серебровский со своей алхимической командой «семибанкирщины» переплавлял деньги в чистое золото национальной любви и признательности президенту, добавляя в расплав гражданской активности лигатуру страха перед коммунизмом.

Павел Николасвич Келарев прикидывал шансы пересесть в кресло министра – ситуация выглядела обнадеживающе. Особенно если не оплошает Джангиров.

А Джангиров знал, что если он не оплошает и операция пройдет нормально, то через полгода он, кормилец партии, станет скорее всего вице-премьером в новом правительстве. И первое, что он сделает, – соединит в одно ведомство государственную безопасность и МВД. И сразу же выгонит Келарева. Надо только, чтобы Хэнк справился со своей задачей.

Хэнк трудился, как предки ниггера Айзека на сахарных плантациях Антигуа – от зари до зари. Груз из Гамбурга получили, сертифицировали, растаможили и развезли по городам, которые О'Риордан называл «кусты нашей активности». Айзек оказался, как все революционеры, очень шустрым и бешено жадным. Но полагающиеся Хэнку деньги привозил исправно – в жестких алюминиевых чемоданах. На Бастион Хэнк переводил О'Риордану крохи – основные средства учитывал и накапливал Лоренцо. Эти деньги Хэнк решил оставить за собой – на будущую большую войну.

Это его деньги, и он будет заказывать на них ту музыку, что нравится ему, а не маргинальным болтунам в золотых «Ролек-сах». А пока он ежедневно ездил с Магдой, хронометрируя время прилета самолетов в аэропорт Кеннеди и максимальный трафик на мосту Джорджа Вашингтона. Он знал, что убить одномоментно несколько тысяч человек – дело непростое, и готовился к гекатомбе очень серьезно. Всех убить и уйти живым.

Монька был счастлив и озабочен. Он полетел к сыну на рождественские каникулы, гулял с ним по Лондону, обедал в лучших ресторанах. Входя в «Хэрродс», предлагал ему: «Все, что нравится, бери!» Хотел купить ему маленький «ягуар», но сын мягко отказался – около студенческого дорматория нет охраняемой парковки, да и остальные студенты будут смотреть на него как на сноба и выскочку. Как-нибудь потом… Монька видел, что сыну скучно. А может быть, он стесняется отца? Тогда к чему все его усилия? Какая же цена его рискам?

Стивен нашел в тайнике Бастаняна шесть бесценных полотен. Попал под служебное расследование в связи с тем, что застрелил стукача-коллегу.

Дисциплинарная комиссия оправдала его, но заслуженная награда в шуме скандала пролетела мимо.

Убийца Рындин, нашего розлива гангстер, скрылся. Полк уверен, что он отсиживается в Мексике или на островах, и намерен его отловить.

Я не мог обсуждать с ним по телефону информацию, полученную от Сашки.

Написал подробное письмо и дал подружке, ехавшей на неделю в Польшу, – она его отправила из Варшавы. Через несколько дней позвонил Полк, никаких имен не называл – все понял. Уверенно сказал:

– Мне моего земляка искать здесь втемную – бесполезно, корешки надо у вас искать. Я хочу после Нового года прилететь в Москву. Не возражаешь?…

С чего бы это я стал возражать? Да и кто меня спрашивает? По таким результатам на любой аттестации могут влепить «неполное служебное соответствие». Засадили наглухо Десанта – и все. Я ведь не могу начальству доложить, что за смерть Валерки Ларионова я рассчитался руками бандитов. Как говорит Любчик – волки от испуга скушали друг друга. У Джангирова результаты были не хуже. Нет, мне гарцевать и гордиться нечем.

Поэтому праздники катили как-то мимо нас – мы работали. Если вообще можно назвать работой милицейскую деятельность. Неутомимо и целенаправленно копали под Джангира, собирая, как муравьи, все, что попадало под руки. И всю информацию – важную, или непонятную, или пустяковую – складывали в компьютер К.К.К. Он грозился найти выход на Джангира.

А на Новый год устроили себе паузу и огромное гулянье. Хороший это день!

Момент детских иллюзий – завтра все будет по-новому, по-другому и обязательно – счастливо! Да и поводов загулять накопилось достаточно.

Милу Ростову откомандировали для повышения квалификации на два месяца в академию.

Кита Моржового окончательно бросила жена – вернувшись из ванны в спальню, застукала Кита, жрущего под одеялом батон с любительской колбасой.

К.К.К. присвоили звание майора, и он злобно бурчал: «Лучше бы новый компьютер купили!»

Юрку Любчика позвали заместителем начальника отдела в МУР, и в нем яростно боролись тщеславие и нежелание отваливать из нашей бранжи. Всем желающим он красочно объяснял, что, мол, командира Ордынцева на днях забирают на повышение и начальником «Дивизиона», естественно, назначат его – знаменитого капитана Любчика.

Гордон Марк Александрович подал рапорт об увольнении на пенсию с первого марта 1996 года. У него дома и собрались.

Как мы гуляли, пили и веселились! Будто знали, что это в последний раз, словно чувствовали – не доведется нам больше собраться вместе.

Но в ту новогоднюю ночь мы были молоды, беззаботны и ощущали себя бессмертными и всесильными.

Мила предложила мне:

– Хочешь, погадаю тебе на картах?

– Конечно, хочу!

Она быстро стасовала колоду, дала мне снять, открыла мою карту – король червей.

– Вот к тебе пришел король треф, дружелюбный, хороший человек, молодой брюнет.

Здесь восьмерка – неудачи в делах, беспокойства, тревоги и разочарования.

Туз бубен рядом – деловое предложение.

А вот дама червей – достойная доверия ласковая женщина.

Но за ней четверка – перемены, отсрочки каких-то личных дел. Дама смещается к королю треф, похоже, у них намечается большая любовь.

О, а вот тут тебя ждут большие испытания – король бубен, упрямый и гневный человек против тебя. С ним король пик – злой, тщеславный немолодой брюнет.