Да и не могла знать переводчица, что хлыщеватого вида «фед» Полк, который вроде был здесь за главного, очень хорошо знает слово «харя», что много-много лет назад мама Стивена Полка – Анастасия Александровна Щербакова частенько ругала «неумытой харей» их соседа негра – пьяницу и весельчака Джереми Ноланда.

Полк подошел к Эмме, наклонился к ней и сказал по-русски:

– Эмма, вы попали в скверную историю… Вам надо очень много вспомнить и рассказать нам… Сержант Конолли собирается вас арестовать, чтобы суета и обилие впечатлений на Юле не отвлекали вас…

Глаз у нее был больше не хитрый и не яростный. Он был померкший, с остановившимся зрачком, как у мертвой курицы.

– А что вы хотите? – сипло выговорила Эмма. Полк сел на стул задом наперед, облокотился на стол и, глядя ей прямо в глаза, внятно, медленно произнес:

– Мы хотим, чтобы вы вспомнили о вашем дружке Лекаре все… Круг знакомых, чем занимался, как развлекался, где бывал, с кем дружил и кого ненавидел…

– А вы что – из КГБ? – потрясение спросила Эмма.

– Эмма, КГБ уже давно нет. Там, у вас, есть ФСБ. А я из родственной организации – ФБР…

ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ

обращается к лицам, говорящим по-русски, с просьбой помочь бороться с преступностью, положить конец терроризму и шпионажу в США. ФБР интересуется любыми фактами и предположениями о деятельности организованной преступности, вымогательствах, наемных убийствах, мошенничестве, незаконных доходах, наркотиках, подделках денег и какой-нибудь другой криминальной деятельности в США или за границей. В особенности для защиты национальной безопасности. ФБР примет любую информацию в научной, военной или технической сферах, ФБР просит лиц, располагающих вышеупомянутой информацией, сообщить об этом в Нью-Йоркское отделение ФБР по телефону: (212) 335-2700, добавочный (3037). Вы также можете писать по адресу: Federal Bureau of Investigation 26 Federal Plaza New York, New York 10278.

Вся полученная информация будет содержаться в строгом секрете.

ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ МИНИСТЕРСТВА ЮСТИЦИИ США

Василий Данилыч Прусик, агент под псевдонимом Гобейко, продержался до момента, пока Кит не примерился к рулевому колесу «хонды», чтобы вырвать его со всей колонкой.

– Да остановись ты зверствовать, жопастый баклажан! – закричал Прусик, заорал по-настоящему, распялив пасть, похожую на старую ржавую обойму, выкопанную из земли на местах боевой славы. – Поговорить, что ли, по-людски не можем? Будь человеком! Договоримся…

– Конечно, договоримся, – подал я голос. А Кит заверил:

– Ясное дело – договоримся! Обо всем договоримся! Ударим по рукам! По ногам! По рогам! По яйцам!…

Его усы– барометр были грозно подняты.

– Василий Данилыч, подойдите ко мне… – сказал я негромко.

Долговязый шестимесячный пожилой зародыш послушно просеменил ко мне и встал так, чтобы смотреть мне в лицо, но и Кита не выпускать из виду, если тот надумает крушить его машину дальше. А Кит вздохнул тяжело, как пахарь у края борозды, и достал из кармана воблу. Для размягчения рыбешки он обстукивал ее о блестящую полированную крышу «хонды», и выражение лица Прусика свидетельствовало, что ему было бы легче, кабы Кит обстукивал свою воблу о его плешь.

– Василий Данилович, нас здесь трое. Как вы думаете, чем мы отличаемся? – спросил я как бы загадочно.

– Откуда мне знать? – угрюмо буркнул Прусик. – Все мы люди. Сегодня ты пануешь, а завтра, может, я…

– Э, Василий Данилыч, вы, похоже, совсем без ума! – усмехнулся я. – Вы надо мной и после конца света пановать не будете. Но это пустой разговор. Я вам задал вопрос…

– Да откуда мне знать? Я вас сегодня вижу впервой! – со злобой возник агент.

– Хорошо, я объясню вам. Дело в том, что у меня мало времени. Мне нужно, чтобы вы быстро рассказали всю правду. Но есть проблема – мы все довольно разные люди. Вот, например, мой подчиненный Кит врет иногда – по необходимости. Я не вру никогда – из принципа, назло. А вы врете все, всегда и везде. Вы не человек вовсе, а сплев харкотины из лжи, криводушия и подлости… Поэтому если вы сейчас попробуете мне врать…

– Да Боже упаси! – прижал он клятвенно руки к килевой грудине потомственного рахитика. – Богом клянусь, правду скажу…

Кит уже добыл из воблы вяленый пузырь и обжигал спичкой, готовясь сожрать его, пока я отвлекся на минуту.

– Кит, имей совесть, отдай половину обожженки, – остановил я его. – И обращаю твое внимание, что клиент снова употребляет всуе имя Божье. По-моему, это грех…

– Наверняка! – согласился завзятый клерикал Кит Моржовый. – Не нравится мне это. Пожалуй, погляжу, что у него там с габаритными огнями…

Последовавший звон разбитых стекол убедил меня, что с задними фонарями у Гобейки теперь не все в порядке.

– Да перестань, ирод проклятый! – заблажил Гобейко-Прусик. – Я же сказал – все, что знаю, все…

– Тогда, Василий Данилыч, не тяните резину. Расскажите, что произошло с нашим товарищем Валерой Ларионовым?… – попросил я.

– Что, что! Пришили его лица черножопой национальности…

– Кто именно?

– Ну, командир, дорогой ты мой, подумай сам – нешто они мне паспорта предъявляют? Шептались у нас, будто нугзаровские бандиты, Психа Нарика люди, его уделали…

– Из джангировской группировки?

– Как сказать ето… Псих Нарик – племяш самого Джангирова… Братан Нарика Ахат под вышкой сидит сейчас. Ждут исполнения… Вот и слушок такой повеял, будто дядька с племянником поцапались крепко…

– Я вас правильно понял – Джангаров с Психом Нариком поссорились?

– Ну, естественно! Не со мной же… Вот я и протелефонил Валерке – приходи, мол, пошепчемся… Вы ведь в курсе, что я помогал ему? Исключительно по патриотическому соображению и за небольшую поддержку финансами…

– Я в курсе. Продолжайте, Василий Данилыч…

– Ну, встренулись мы, не очень далеко отсюда… За Курским… Покалякали, понятное дело… Обсказал я ему ситуацию, он подался звонить из автомата…

– Это когда было?

– Ну, точно не скажу, а так примерно часов после десяти… – А почему он пошел звонить срочно?

– Так я ж объясняю – скандал у их главного, у дядьки с Психом приключился…

– Ну и что? Впервые бандиты разбираются между собой? Не крутите быку уши, Василий Данилыч! Объясните ясно, что такого важного узнал Ларионов, если он ночью без поддержки пошел в глубь вокзала?

На миг он задержал свои водянистые глазные яблоки на мне, и я успел уцепить плавающий в их глубине ужас. Глубже и острее, чем горечь за порушенную «хонду».

– Так я же вам толкую все время, – недоуменно развел он свои цепкие лапки, дивуясь на мою бестолковость, и я понял, что он решил скинуть еще одного мусорного козырька из своей крапленой, «заряженной» колоды. – Говорю же я, что базар У них вышел из-за компаньона джангировского, или кунака по-ихнему. Ну, которого Псих украл…

– Так, так, так, – негромко бормотал я, и азарт уже начал легонько сотрясать меня, и первое предчувствие словленной, пойманной игры сводило скулы, как холодной судорогой. – А кто этот кунак-то, вы поинтересовались, Василий Данилович?

– Черт его знает! Мужики тут баяли, что, мол, америкашка какой-то…

– Ага! Америкашка! – встрял Кит. – Слушай, недоделок а где же эти мужики твои собираются и бают про такие интересности? Может, ты меня отведешь туда?

Гобейко посмотрел на него с опаской, смирно заметил:

– Так они и не собираются нигде – это ж тебе не Государственная дума…

Бродит народ прошелыжный, перехожий – от тычка до толчка, от палатки до шалмана… Треплются, а ветерок разговоры носит…

– Продолжайте, Василий Данилович… Что, Ларионов дозвонился куда-нибудь, говорил с кем-то?

– Вот это не скажу – не подслушивал, не знаю. Только он вышел из автомата и говорит – все! Пока, мол, друг, пока, спасибо тебе большое, позвони послезавтрева… Ты, мол, иди, а мне тут надо еще в одно местечко заглянуть… И зашагал на вагонную территорию, туда, меж путей… И все, не видал его более…