Магда – эльзасская немка – в отличие от всей их компании была не кто-нибудь как, а настоящая аристократка. Маркиза де Кондепассе. Правда, по мужу – покойному, слава Богу. Магда показывала однажды Хэнку Готтский альманах – уникальный ежегодник по генеалогии, учитывающий родовитое европейское дворянство за двести лет. Безвременно прервался только в 1944 году из-за разгрома Германии. И род маркизов де Кондепассе занимал там нестыдное место.

Вдовая маркиза все равно оставалась бы родовой барыней, и детки ее были бы лощеными маркизами, и сама обитала бы в ысшем свете и проживала на Вандомской площади. Если бы he хотела быть бандиткой, палить из автомата и лупцевать по мордам захваченных в заложники министров и магнатов. И не соглашалась безропотно, безнадежно, сурово любить Хэнка Андерсона.

– Магда, я думаю о смысле жизни, – сказал Хэнк, поглаживая ее руку.

Она понимающе кивнула, но улыбнулась недоверчиво.

– Напрасно смеетесь, ваша светлость! Это очень важно понять. Ответьте мне на великий вопрос всех философов: что первично – курица или яйцо?

Рудди Кастль, хоть и террорист, а все равно немец, педант, сказал:

– Софизм, не имеющий ответа.

Хэнк отверг:

– Вот ты и не прав – ответ есть! Вам, немцам, хорошо – у вас есть плюсквамперфект – Давно прошедшее прошлое. Все уже когда-то давно было. А у нас – никогда не наступающий футурум, туманное будущее. И не двигающийся никуда презенс.

Магда нетерпеливо прервала:

– Покороче, шеф! Что с ответом? Это имеет отношение к нам?

– Безусловно! – серьезно ответил Хэнк. – Давайте закажем себе цыплят, жаренных в яйце. И грибы портабелла. И сразу решим для себя вековечный вопрос…

Все засмеялись. Команда – с облегчением, поскольку с напряжением дожидались прихода Хэнка, полагая, что он будет в весьма тяжелом настроении.

– Сколько у нас паспортов? – спросил Хэнк.

– Тридцать семь, – сообщил Лоренцо.

– Замечательно, – прихлопнул ладонью по столу Хэнк.

Да, это дорогого стоило. Ничего вперед не угадаешь – когда-то они считали ту операцию большим провалом, глупой неудачей. По точному наводу команда захватила швейцарский отель на горном курорте Юнгфрау. Предполагалось, здесь соберутся на ежегодный карточный бой шулерки и подманенные ими жирные коты. Там должны были быть большие деньги – на таких игрищах рассчитываются только наличными. Но случился прокол – денег в сейфе не нашлось. Тогда они забрали – скорее от досады – ящик с паспортами жильцов отеля. Там было более сорока прекрасных, разноцветных, абсолютно настоящих паспортов. Теперь Лоренцо, обладавший замечательными умениями фотографа, художника и гравера, давал себе труд только вклеивать фотографии. Еще ни разу его паспорта ни на одной проверке не вызвали вопросов.

Хэнк сделал заявление:

– Итак, друзья, нам вскоре могут понадобиться эти замечательные документы… Может быть, все… Если вы соблаговолите принять мое предложение…

Молча, с интересом команда смотрела на него.

– Я должен сегодня дать ответ на поступившее мне предложение. Мы с вами на пороге очень большой игры с очень непонятными результатами. Но ставки в игре высоки. Мы можем получить на свою долю порядка двадцати – тридцати миллионов.

Эта игра, по-моему, стоит свеч.

– Да, особенно если считать наши жизни все равно догорающими свечами, – заметила Магда. Но говорила при этом вполне жизнерадостно.

Лоренцо спросил:

– Детали пояснишь? Или это секрет?

– Детали я еще пока сам не очень точно знаю. Но вопрос в поставке громадного груза наркотиков в США. Вас это устраивает?

– Ага! – оживился Кастль. – Наркотрафик! Чемпион бизнеса, король прибыли, венец криминала! Мне подходит…

– А ты, Лоренцо? – спросил Хэнк. ". Итальянец буркнул:

– Куда же я денусь, конечно, согласен…

– Магда, что ты думаешь? Ты должна понимать, какие нас ждут проблемы…

Магда хрипло засмеялась:

– С тобой? Какие там могут быть проблемы? Одни удовольствия. Я с тобой всегда…

– Ну и слава Бегу, – медленно вымолвил Хэнк. – Спасибо вам всем. У нас, янки, есть поговорка – не дай Бог увидеть старых друзей, пришедших с новыми лицами…

– Хэнк, каменная рыба, ты, похоже, расчувствовался! – захохотала Магда. – Ну подумай, что, кроме наркоты и подступающей старости, может изменить мое прекрасное лицо? А на эти две рожи взгляни – они неизменны, как посмертные гипсовые маски…

– Все, все, все! – оборвал Хэнк. – Сентиментальная пауза закончена.

Значит, мы с вами разделяемся. Вы трое летите в США по данным мной адресам. А я отправляюсь в Россию…

– В Россию? – удивились бойцы.

– Да. Товар пойдет оттуда. Огромные количества. Я должен сам убедиться на месте, что это не пустозвонство, не обычная русская хвастливая болтовня. Я должен точно знать, что они готовы к большим играм. И если все подтвердится, я вылетаю к вам в США.

Лоренцо растерянно покачал головой:

– Ты ж туда двадцать лет не ездил, ты там везде в розыске.

– Из-за такой игры есть смысл рискнуть. Тем более что я приму меры, чтобы не порадовать полицейских и репортеров.

– Ты уж постарайся, – попросил Рудди. – А русских с их загнившей византийской кровью, я не люблю…

– Это новые русские, – успокоил его Хэнк, вспомнив Моньку. – Ну, договорились?

– Договорились…

– И последнее. – Хэнк протянул Лоренцо ключ от багажной камеры. – Возьмете сегодня на вокзале, на Хауптбанн-хофф, кейс. В нем четыреста тысяч гринбэков.

Эти деньги не надо отправлять на Бастион к О'Риордану, они нам могут сейчас самим понадобиться. Половину депонируй на общую кассу, а двести раздели поровну на нас четверых. Все поняли?

– О-о-о! – простонала от удовольствия команда.

– Все, совещание закончено. Благодарю. Вон нам катят на тележке жареный вековой вопрос, и первичными окажутся нежные грибы портабелла… И кстати, с сегодняшнего дня для всех без исключения – сухой закон.

– Хорошо, мы сделаем все, как ты велишь, – сказала Магда и яростно вперилась ему в глаза. – Но ты нам не сказал правды…

– Чего же я тебе не сказал, моя нежная незабудка, мой чистый утренний эдельвейс? – нахмурился Хэнк.

– Ты хочешь, чтобы мы взяли гору деньжищ и стали благополучными сытыми рантье?

Хэнк усмехнулся:

– А вот это уже второй вопрос! Это будет делом вашего личного выбора. Кем захотите, тем и станете. Я сам, например, отправляюсь на войну…

– С кем это? – удивился Лоренцо.

– Со Штатами… Наверное, с Израилем… Может быть, с Россией. Короче – со всем миром…

– Ну и что теперь? – спросил майор Швец. – Джангир слез со своего стульчика, утратив грозную значительность идола. Кивнул Десанту, и тот, не задавая ненужных вопросов, налил ему в толстый короткий стакан «Чивас Ригал» – любимый напиток хозяина.

Джангир пил виски мелкими глоточками, смаковал терпкий вкус, а глаза его были мечтательно прикрыты.

«Маленький какой, а зло-о-ой!» – подумал Швец с уважением.

– Так что делать-то теперь будем? А, босс? – снова поинтересовался Швец.

Чувства обиды, горечи, унижения за своего хозяина, запертые дисциплиной и долгой привычкой к послушанию, прорвались из самой глубины смиренной телохранительской души Десанта сдавленным воплем:.

– Убить его, козла вонючего, надо! Вы только скажите, Петр Михалыч, я ему репу его тухлую в жопу забью!…

И грозно потряс своим тяжелым, вроде мельничного жернова, подбородком.

Но Джангир только на миг приоткрыл глаза, зыркнул коротко в его сторону, и Десант усох. Потом повернулся к Швецу:

– Чудище, Коля, обло, озорно, стозевно и лайяй…

– Что? – недопонял майор Швец. Из-за занятости, наверное, давно не читал стихов Тредиаковского. «Впрочем, – подумал Джангир, – их вообще никто и никогда не читал. Вошел в память целого народа одной строчкой, и то – в чужой книге – эпиграфом. Как академик Сахаров. Про водородную бомбу, которую он не то рассчитал, не то соорудил – вот это знают все. А найти бы хоть одного живого человека, который читал его великие правозащитные книги – такого даже мне не сыскать».