Олег Запивакмине – телохранитель Мони Эльсона, убит 24 сентября 1993 года, через два месяца после предыдущего покушения. Запивакмине менял колесо у своей машины, стоявшей у его дома в Бруклине. Убийца прикончил его одним выстрелом в спину.

Георгин Сидропуло – ранен тремя выстрелами в лицо, грудь и плечо, когда он сидел за столиком перед входом в кафе на Брайтон-Бич 20 октября 1993 года.

Покушавшиеся на жизнь Сидропуло стреляли из проехавшего мимо микроавтобуса. По данным полиции, Сидропуло состоял членом русско-латиноамериканской молодежной банды «TF» («Навеки вместе»), занимавшейся уличной торговлей наркотиками.

Владимир Бейгельман – убит 2 декабря 1993 года четырьмя выстрелами в голову, шею и спину, когда выходил из фургона в Квинсе. Как показали свидетели, двое убийц говорили между собой по-испански. Подозревался в контрабанде кокаина и связях с колумбийским картелем Кали, а также с «Коза Ностра». Мог быть убит за то, что в пьяном виде потерял крупную партию кокаина.

Александр Гутман – убит 11 января 1994 года в своем ювелирном магазине жителем северо-восточного района Филадельфии, иммигрантом из бывшего СССР Антоном Бронштейном.

Олег Коротаев – убит 12 января 1994 года рядом с рестораном «Арбат» на Брайтон-Бич-авеню. Бывший советский чемпион по боксу, Коротаев был известен полиции как «силовой элемент» русской преступной группировки. Его убили выстрелом в затылок, когда Олег Коротаев вышел из ресторана подышать свежим воздухом.

Александр Лившиц (Саша-Пиня) – ранен тремя выстрелами в голову рядом с рестораном «Арбат» на Брайтон-Бич-авеню вечером 17 января 1994 года. Считался близким другом Мони Эльсона.

Владимир Карак – убит 21 января 1994 года.

Яник Магасаев – убит четырьмя выстрелами в лицо и грудь.Труп Магасаева был обнаружен 23 марта 1994 года в груде мусора среди деревьев в районе бруклинской автострады ШорПаркуэй.

Александр Грабер – вместе с двумя спутниками убит в центре Москвы днем 16 июня 1994 года. Перед убийством Грабер больше года жил на Брайтон-Бич и, по данным полиции, был связан с местной организованной преступностью.

Наум (Нема) Рошаль – 11 июля 1994 был ранен тремя выстрелами в грудь и живот рядом с принадлежащим ему рестораном «Зимний сад» на Брайтоне. В тот же день было совершено нападение на его брата Семена Рошаля, проживающего в Берлине. Оба брата остались живы.

Аркадий Шварцман – убит двумя преступниками 18 июля 1995 года в Филадельфии. Шварцман сидел за рулем машины в вечерний час пик, всего в нескольких кварталах от здания Управления городской полиции. На сиденье рядом с Шварцманом лежал портфель с 10 тысячами долларов, которые убийцы не тронули.

Генрих Барел – ранен выстрелом в лицо 20 апреля 1995 года.

Владимир Левин, гражданин России, житель Санкт-Петербурга, арестован в лондонском аэропорту Станстид и депортирован в США. Родоначальник нового вида особо опасной преступности – из своей квартиры в Петербурге с помощью маломощного персонального компьютера сломал все степени электронной защиты крупнейшего мирового банка «Сити-бэнк» и пытался списать на свои счета более 12 миллионов долларов, принадлежавших корпоративным клиентам. Значительная часть этих средств до сих пор не разыскана…

Петр Джангиров обитал в сером гранитном доме сталинской постройки на Тверской, бывшей улице имени Горького. Никакие уговоры не могли его заставить менять квартиру в какую-нибудь современную стильную новостройку со всеми модными наворотами. Он любил свой дом и чувствовал себя уместно в этой цитадели советского империализма. Когда-то давно, на пике карьеры в МВД, он получил здесь просторную трехкомнатную квартиру и был ею вполне удовлетворен. Но незаметно быстро подкатили времена российского неокапитализма, дни лихие и стремные, и, не выдержав краха идеалов, его сосед по лестничной клетке – министр какого-то там обеспечения кого-то – переехал на Новодевичье кладбище.

Вдовой бабке-министерше отмаксали сумку баксов, джангировские дружки осиротелую квартиру быстро скоммуниздили, легко при-хватизировали, плавно окапитулячили и соединили со старым жильем Петра Михалыча. Можно сказать, новое жилище получилось неплохое. Джангир с гордостью говорил: «Здесь стены пушкой не пробьешь». Может быть, он уже тогда готовился к армейскому штурму?

На площадке лифта Швец, показывая Десанту лестничный марш, уходящий на чердак, объясняя:

– Запомни раз и навсегда охранное расписание. Будешь следить сам, я перепроверю…

– О чем говорить, майор? – кивнул Десант. – Естественно…

– Вводим новый режим безопасности – запомни его как Бог свят!

Десант заранее согласно кивал.

– Прибываете на точку, в машине остаются двое… Трое идут в подъезд, один остается в парадном у дверей. Второй едет на лифте до девятого этажа и поднимается обязательно – слышишь, обязательно поднимается! – по этой лестнице до чердака и проверяет, заперта ли дверь, никто ли не ошивается. Третий в это время идет пешком по лестнице наверх.

Десант хмыкнул:

– Запыхается, пожалуй.

– Ничего, потом продышится. Запоминай как следует. Никто в квартиру не входит. Предупреждаешь сначала по телефону, потом звоните в дверь. Когда босс выходит, один садится с ним в лифт, а другой бежит по лестнице пешком.

– А это-то зачем? – удивился Десант.

– Эх ты, умник стоеросовый, – покачал головой Швец. – Здесь шахта лифта решетчатая, кабина из фанеры красной. Если киллер сообразит, он на любом промежуточном этаже – на третьем или пятом – пальнет из подствольника в кабину, и улетите вы зарницей до подвала. А так ему здесь строить огневую точку будет не с руки…

– Уяснил, – согласился Десант. – Какие еще указания?

– Пока все. Запомни, двое в машине контролируют ситуацию на свежем воздухе, должны промацать весь фасад дома. Как только шеф спустился в подъезд, охранник от дверей смещается к автомобилю, и только тогда, открыв дверь, вы засаживаете шефа.

– Не бойся, Николай Степанович, – весело пошевелив своим громадным подбородком, заверил Десант. – Пусть только сунутся, мы им утрем носяру так – надолго запомнят…

Швец бросил:

– Запомни, Десант, я никому никогда не утираю носы! Нужен мне чей-то сопливый мокрый нос. Гораздо проще отрезать… Спускайся вниз, дожидайся…

А сам позвонил в стальную дверь. Прислуга долго рассматривала его в глазок, потом отперла замок и молча проводила на кухню.

– Привет, – махнул рукой Джангиров, он пил чай из хрустального тюркского стаканчика «армуды». – Хочешь чаю?

Чай был золотисто-багряного цвета, как октябрьский кленовый лист. Нежно, но настойчиво благоухал солнцем.

Швец пожал плечами:

– Тоже мне угощение! Вареная вода с сушеной травой! Ты бы, босс, предложил чего-нибудь скуснее!

– Обретаешь к старости дурные привычки. – Джангиров усмехнулся. – Не придумывай. Я знаю, что ты крепкое и вечером не больно-то потребляешь, а уж с утра…

– Тоже верно… Это я для куража… – вздохнул Швец. – Дела непонятные…

Похоже, непруха поперла…

– А что такое?

– Звонил я одному человечку в Нью-Йорк… Есть там у меня резервный канальчик, лежит в затишке… Рассказывает неприятные вещи: Витю Лекаря не то менты грохнули, не то захватили с товаром. Или этот сумасшедший сам разбился.

– С каким товаром? – встревожился Джангир.

– Не знаю точно, но есть слушок, будто у него взяли груз зубариков рыжих.

Джангиров полыхнул желтым рысячьим глазом:

– Как это может быть? Я же тебе давно запретил этим заниматься!

Швец, защищаясь, поднял руки, быстро заблекотал:

– Успокойся, шеф, я твоих приказов никогда не нарушаю! Может, это вообще только пугалица, а может, ему сплавил до отъезда еще Бастанян… Я к этому отношения не имею, клянусь Христом-Богом…