Они все прониклись волшебством этого момента.

— Поставь свой бокал, дорогая, — проговорил он, забирая бокал с шампанским у Пенелопы.

— Но —

— Ты слишком много говоришь, — проворчал он, а затем он обнял ее и страстно поцеловал в губы, прямо на балконе, на виду у всей толпы.

— Колин! — пробормотала она, задыхаясь, как только он дал ей возможность дышать.

Он дьявольски улыбнулся, поскольку толпа ревела в восторге от такого представления.

— Ох, и последняя вещь, — прокричал он в толпу.

Все замолчали, ловя каждое его слово.

— Я собираюсь покинуть этот бал очень рано. Фактически, прямо сейчас, — он улыбнулся порочной улыбкой Пенелопе, — Я уверен, вы все меня понимаете.

Мужчины в толпе закричали и засвистели, поскольку Пенелопа стала похожа на ярко-красную свеклу.

— Но перед тем как уйти, я должен вам сказать одну последнюю вещь. Всего лишь маленькую и небольшую вещь, в случае, если вы мне до сих пор не верите мне, когда я говорю вам, что моя жена — самая красивая, ослепительная и остроумная женщина во всем Лондоне.

— Не-е-ет! — раздался чей-то крик из задних рядов, и Пенелопа поняла, что это была Крессида.

Но в данный момент, Крессида никому не была нужна, на ее крики не обратили внимание, и даже никто не подумал пропустить ее вперед.

— Вы могли бы сказать, что у моей жены было два девических имени, — глубокомысленно сказал он, — Ох, конечно, все вы ее знали под именем Пенелопы Физеренгтон, так же как и я. Но вот, что вы не знали, и даже я сам не знал, пока она не рассказала мне все сама…

Он остановился, ожидая пока наступит полная тишина в зале.

— Что она прекрасна, остроумна, великолепна, — О, вы, конечно, же поняли, о ком я говорю, — проговорил он, оглядывая весь зал.

— Я представляю вам мою жену! — воскликнул он, в его голосе прозвучала вся любовь и гордость, которую он испытывал к ней. — Леди Уислдаун!

На мгновение весь зал замер. Словно никто даже не посмел дышать в такой момент.

А затем произошло следующее.

Хлоп хлоп хлоп. Медленно и методично, но с такой силой и решительностью, что все повернулись посмотреть, кто же нарушил тишину.

Это была леди Данбери.

Она пихнула свою знаменитую трость в чьи-то руки, а сама, подняв руки, хлопала, сияя от гордости и восхищения. А затем стал хлопать кто-то еще. Пенелопа повернула голову, чтобы посмотреть …

Это был Энтони Бриджертон.

А затем Саймон, герцог Гастингский.

А затем женщины Бриджертон, и женщины Физеренгтон.

А затем кто-то еще, и еще, и еще, пока, наконец, не стал аплодировать весь зал.

Пенелопа не могла в это поверить. Завтра, они наверно рассердятся и обидятся на нее, за то, что она столько лет их дурачила, но сегодня вечером …

Сегодня вечером они аплодировали и восхищались ею.

Для женщины, которая должна была скрывать все свои успехи, это было все, о чем она могла лишь мечтать. Ну, почти все.

Все, о чем она мечтала, стоял рядом с ней, положив руку на ее талию. И когда она посмотрела на его любимое лицо, он улыбнулся ей с такой любовью и гордостью, что она не могла дышать.

— Мои поздравления, леди Уислдаун, — пробормотал он.

— Я, предпочитаю, миссис Бриджертон, — прошептала она в ответ.

Он улыбнулся.

— Превосходный выбор.

— Мы можем сейчас уехать, — прошептала она.

— Прямо сейчас?

Она кивнула.

— О, да, — кивнула она с энтузиазмом.

И после этого, в течение нескольких дней, их никто не видел в обществе.

Бедфорд-сквер

Блюмсбари, Лондон 1825

— Вот она! Вот она!

Пенелопа подняла взгляд от бумаг, лежащих на ее столе.

Колин стоял в дверном проеме, подпрыгивая и переминаясь с ноги на ногу, словно школьник.

— Твоя книга! — воскликнула она, вскакивая на ноги со всей быстротой, которую позволяло ее сейчас довольно округлившееся и неловкое тело. — Ох, Колин! Дай мне посмотреть! Я не могу дождаться!

Он не мог сдержать улыбку, когда вручил ей книгу.

— Ох-х-х, — благоговейно выдохнула она, держа в руках небольшую книгу в кожаном переплете

Она поднесла книгу к лицу и глубоко вздохнула.

— Тебе нравится запах новых книг?

— Посмотри, ты только посмотри на это, — нетерпеливо проговорил он, указывая на свое имя на обложке книги.

Она просияла.

— Да, и еще такая элегантная.

Она провела пальцем по словам, которые читала:

— Англичанин в Италии. Колин Бриджертон.

Он выглядел чрезвычайно довольный и гордый собой.

— Выглядит неплохо, не так ли?

— Она выглядит даже лучше, она выглядит просто превосходно! Когда появится “Англичанин на Кипре”?

— Издатели обещают через шесть месяцев. После него они хотят издать “Англичанин в Шотландии”.

— О, Колин, я так горжусь тобой.

Он притянул ее к себе, и, обняв, положил подбородок на ее макушку.

— Я не смог бы ничего сделать без тебя.

— Колин ты смог бы, — преданно ответила Пенелопа.

— Просто помолчи и прими похвалу.

— Очень хорошо, — проговорила она, улыбаясь, хотя он не мог видеть ее лицо. — Ты конечно бы не смог. Безусловно, тебя бы никогда не издали без такого талантливого редактора, как я.

— Ты не услышишь никаких возражений с моей стороны, — проговорил он мягко, целуя ее в макушку, перед тем как отпустить, — Сядь, — добавил он, — Ты не должна находится на ногах так долго.

— Я в порядке, — заверила она его, но так или иначе, все же уселась в кресло.

Колин стал чрезмерно бережно к ней относиться с самого первого мгновенья, когда она сказала ему, что беременна; теперь же, когда остался всего лишь месяц до рождения ребенка, он стал просто невыносим.

— Что это за бумаги? — спросил он, кидая взгляд на ее наброски.

— Ах, это, так ничего, — быстро проговорила она, и стала складывать их в одну стопку. — Просто малюсенький проект, над которым я сейчас работаю.

—Правда? — он сел напротив нее, — И что это?

— Это … ну…вообще-то…

— Что это, Пенелопа? — потребовал он, выглядя крайне удивленным от ее запинания.

— У меня появилось свободное время, с тех пор, как я закончила редактировать твои мемуары, — объяснил она, — И я поняла, что давно не писала.

Он улыбнулся и наклонился вперед.

— Так что же ты сейчас пишешь?

Она покраснела, сама не понимая почему.

— Роман.

— Роман? Это просто великолепно, Пенелопа!

— Ты так думаешь?

— Ну, конечно, я так думаю. Как он называется?

— Ну, я написала лишь первые десять страниц, — сказала она, — Еще осталось очень много работы, но думаю, если я ничего не захочу изменять, то я назову его “Девушка, не пользующаяся успехом”.

Его глаза потеплели. — Правда?

— Ну, Это немного смахивает на мою автобиографию, — призналась она.

— Совсем немного? — улыбаясь, спросил он.

— Совсем немного.

— Но он со счастливым концом?

— О, да, — пылко ответила она, — Он просто должен быть со счастливым концом.

— Должен?

Она прижалась к нему.

— Сейчас, я могу писать лишь счастливые окончания, — прошептала она, — Я просто не смогу написать ничего другое.