— Нет, — ответила Пенелопа, чувствуя довольно странное чувство удовлетворения, — Я не собираюсь ничего тебе рассказывать.

— Я не могу поверить в это, — сказала Элоиза снова, поворачиваясь к своему брату, — Просто не вериться.

Его губы сложились в немного нахальную усмешку: — Поверь в это.

— У тебя есть секреты от меня.

Он вопросительно приподнял бровь.

— Неужели ты думала, я тебе все рассказываю?

— Ну, конечно, нет, — нахмурилась Элоиза, — Но я думала, Пенелопа сделает это

— Но это не мой секрет, чтобы рассказать его тебе, — сказала Пенелопа, — Это секрет Колина.

— Мне все-таки кажется, будто наша планета сошла со своей орбиты, — проворчала Элоиза, — Или возможно, Англия потерпела поражение от Франции. Все, что я знаю, так это то, что это уже не тот самый мир, в котором я проснулась утром.

Пенелопа ничего не смогла с собой поделать. Она просто глупо захихикала.

— Ты смеешься надо мной! — сердито добавила Элоиза.

— Нет, — сказала Пенелопа, смеясь, — Я, правда, не смеюсь.

— Знаешь, в чем ты действительно нуждаешься? — спросил Колин.

— Я? — удивилась Элоиза.

Колин кивнул.

— В муже.

— Ты такой же нудный, как Мама!

— Я могу быть намного хуже, если по-настоящему возьмусь за это.

— Ну, в это я не сомневаюсь, — выстрелила Элоиза в ответ.

— Стоп, стоп, стоп! — сказала Пенелопа, уже смеясь во всю.

Они оба посмотрели на нее выжидательно, словно спрашивая: — Что, сейчас?

— Я так рада, что пришла сюда, — сказала Пенелопа, слова весело слетали с ее губ, — Я не смогу забыть такой чудесный вечер. Правда, не смогу.

Несколько часов спустя, когда Колин лежал в постели и смотрел в потолок своей спальне своего нового дома в Блюмсбари, ему пришло в голову, что он тоже не сможет забыть сегодняшний вечер.

Колин Бриджертон и Пенелопа Физеренгтон были замечены беседующими на музыкальном вечере Смитти-Смит, хотя никто, кажется, не имеет ни малейшего представления о чем же они говорили.

Ваш автор рискнул бы предположить, что их беседа крутилась вокруг личности Вашего автора. Кажется, все говорили об этом перед, после, и (что было довольно грубо по мнению Вашего автора) во время представления.

Из других новостей: скрипка мисс Гонории Смитти-Смит была сломана, когда леди Данбери случайно смахнула ее со стола, когда размахивала своей тростью.

Леди Данбери настаивала на замене инструмента, а затем объявила, что поскольку не в ее привычках покупать не самое лучшее, то у мисс Гонории Смитти-Смит будет скрипка Раджиери, доставленная из Кремоны, что в Италии.

Как думает Ваш автор, учитывая изготовление и время доставки, пройдет, по меньшей мере, шесть месяцев, прежде чем скрипка Раджиери достигнет берегов Англии.

Светская хроника Леди Уислдаун, 16 апреля 1824

В жизни женщины встречаются моменты, когда ее сердце замирает в груди, а весь мир начинает видеться в розовым свете, причем необыкновенно совершенным, когда симфония начинала слышаться в каждом позвякивании колокольчика входной двери.

Такой момент наступил для Пенелопы Физеренгтон спустя два дня после музыкального вечера Смитти-Смит.

А начался он со звона колокольчика у входной двери, и голоса дворецкого, сообщающего ей:

— Мистер Колин Бриджертон пришел навестить вас.

Пенелопа рухнула на пол прямо с кровати.

Бриарли, служащий в семье Физеренгтон достаточно долго, даже глазом не моргнув на неуклюжесть Пенелопы, проговорил:

— Должен ли я передать ему, что вас нет дома?

— Нет! — почти завопила Пенелопа, поднимаясь на ноги, — То есть, я хотела сказать, нет, — добавила она более разумным голосом.

— Но мне потребуется десять минут, чтобы привести себя в порядок.

Она посмотрела в зеркало и вздрогнула от своего растрепанного вида.

— Пятнадцать.

— Как пожелаете, мисс Физеренгтон.

— Да, и отдай распоряжение приготовить поднос с едой. Мистер Бриджертон обычно голоден. Он почти всегда голоден.

Дворецкий кивнул.

Пенелопа стояла спокойно, пока Бриарли не исчез за дверью, затем неспособная больше сдерживать себя, затанцевала какой-то непонятный танец, и с ее губ сорвался звук, больше напоминающий радостный визг — которой, она была уверена, или, по крайней мере, надеялась, никогда прежде не раздавался из ее рта.

Сейчас, она не могла вспомнить, сколько прошло времени со дня последнего визита джентльмена к ней, правда это было гораздо меньше времени существования ее любви: Колина она любила почти половину своей жизни.

— Успокойся, — сказала она, разводя пальцы, и махая ладонями, словно надавливая на воздух таким движением, как если бы она пыталась успокоить небольшую непослушную толпу.

— Ты должна оставаться спокойной. Спокойной, — повторила она, словно это могло помочь. — Спокойствие.

Но глубоко внутри ее сердце продолжало танцевать не останавливаясь.

Она сделала несколько глубоких вздохов, подойдя к своему туалетному столику, и беря расческу.

Расчесывание волос должно занять не больше нескольких минут; Колин никуда не убежит за такой короткий срок. К тому же, он ведь ждет, что у нее займет довольно много времени привести себя в порядок, разве не так?

Так или иначе, она уложилась в рекордные сроки, и к тому моменту, когда прошла через дверь в гостиную, прошло не больше пяти минут с момента объявления дворецким о приходе Колина.

— Это было быстро, — произнес Колин с улыбкой.

Он стоял у окна, глядя на Маунт-стрит.

— О, что, было? — спросила Пенелопа, надеясь, что тепло, которое она почувствовала на коже не превратиться в румянец.

Леди, как предполагалось, должна была заставлять джентльмена ждать, хоть и не особенно долго. Однако не имело смысла придерживаться такого глупого поведения с Колиным. Он никогда не интересовался ею в любовном плане, и, кроме того, они были друзьями.

Друзьями. Это казалось, было, такое странное понятие, но, тем не менее, это точно отражало отношения между ними. Они всегда были близкими знакомыми, но с тех пор, как он вернулся с Кипра, они, по настоящему, стали друзьями.

Это было волшебно.

Даже если он никогда не полюбит ее — она сама уже давно думала что так и будет — дружеские отношения между ними были гораздо лучше, тому, что было до этого.

— Так чем я обязана удовольствию видеть тебя здесь? — спросила она, садясь на мамину, немного обесцветившуюся со временем, желтую дамасскую софу.

Колин сел напротив нее на довольно неудобный, прямо сказать, старый и потертый стул. Он наклонился вперед, положив руки на колени, и Пенелопа тут же поняла: что-то случилось. Это совсем не была принятая поза джентльмена во время светского визита. Он выглядел слишком смущенным и был слишком напряжен.

— Дело довольно серьезное, — сказал он, лицо его было мрачным.

Пенелопа близка была к тому, чтобы вскочить на ноги и забегать по комнате:

— Что случилось? Кто-нибудь заболел?

— Нет-нет, совсем не в этом дело, — он замолчал на некоторое время, взъерошил рукой волосы, и сделал глубокий вздох. — Это насчет Элоизы.

— А что с ней?

— Я не знаю, как сказать это. Я … У тебя есть чего-нибудь перекусить?

Пенелопа была готова свернуть ему шею.

— Ради Бога, Колин!

— Прости, — пробормотал он, — Я ничего не ел весь день.

— Во-первых, я уверена, — сказала Пенелопа нетерпеливо, — Бриарли уже почти приготовил поднос, и скоро его принесет. Теперь, ты, наконец, скажешь, что случилось, или планируешь подождать до тех пор, пока я не взорвусь от нетерпения.

— Я думаю, она и есть леди Уислдаун, — выпалил он.

Челюсть Пенелопы упала. Она не была уверена в том, что он скажет, но не до такой же степени.

— Пенелопа, ты слышишь меня?

— Элоиза? — переспросила она, хотя она точно слышала, что он сказал.