Росс подождал, пока они пройдут, и уже собрался пересечь узкую улицу, как кто-то прикоснулся к его руке.

Это была Джинни со своим отцом Заки Мартином. На её щеках горел румянец, такой заметный на фоне бледной веснушчатой кожи.

- Хотела вас поблагодарить за ваши слова. Как любезно с вашей стороны, так расстараться для Джима. И что вы сказали...

- Это не принесло ничего хорошего, - ответил Росс. - Отведи ее домой, Заки. Ей лучше теперь быть с вами.

- Да, сэр.

Росс резко отвернулся и зашагал по Монетной улице. Эта благодарность за провал стала последней каплей. Он преиспонился отвращением к самому себе за то, что не мог себя контролировать. Веди себя независимо, когда тебе угодно, но только пока это касается твоей собственной свободы, когда же речь идет о других, необходимо сдерживаться. Его поведение, говорил он себе, было неверным. Хорошее начало, а потом всё пошло наперекосяк. Не годится он для подобных задач. Ему следовало быть подобострастным, польстить суду, следовало превозносить и хвалить их суждения, с чего он и начал, и тем самым внушить им, что они должны вынести милосердный приговор, показав свое добросердечие.

В глубине души он сомневался, что даже золотой голос Шеридана смог бы отвлечь их от преследования добычи. А лучше всего, думал он, было бы встретиться с судьями до слушаний и указать им, как будет неловко, если они лишат его лакея. Именно так он смог бы вызволить парня, а не свидетельством докторов или сентиментальными призывами к милосердию.

К этому времени он был уже на Принц-стрит и повернул к таверне "Бойцовый петух". Там он спросил бутылку бренди и начал ее пить.

Как-то в начале лета Демельза и Пруди под палящим полуденным солнцем прореживали всходы репы, посеянной в нижней части Длинного поля.

Пруди незамедлительно принялась жаловаться, но если Демельза и слышала, то не обращала никакого внимания. Она ритмично махала мотыгой, пропалывая взошедшие сорняки, очищая пространство для растений. Время от времени она останавливалась, уперев руки в бока, чтобы взглянуть на пляж Хедрона. Под палящим солнцем море было похоже на расплавленное стекло. Время от времени задувал слабый ветерок и словно взмахом птичьего крыла поднимал темную легкую рябь.На мелководье поверхность воды казалась постоянно меняющимся калейдоскопом сиреневых и бутылочно-зеленых морщин.

Иногда она что-то напевала, потому что любила любое тепло, а солнечное тепло особенно. К неодобрению Пруди, Демельза сняла синий капор и, закатав рукава, босоногая, в башмаках на деревянной подошве, работала только в одном из своих голубых платьев с узорами.

Со стоном всплеснув руками, словно это ей впервой, Пруди выпрямила спину и потянулась. Грязным пальцем она подняла капор и убрала прядь черных волос.

- Прям деревенею по утрам. Нонче больше ничегошеньки сделать не смогу. Мои бедра! Никакого отдыха всю ночь не будет, - Пруди подтянула пятку на ботинке, которая загнулась, позволяя просочиться внутрь ручейку земли. - Ты бы лучше тоже заканчивала. Надо еще телят накормить, я ж не могу разорваться. Кто это еще там явился?

Демельза повернулась и сощурилась на солнце.

- Кто же это... И чего ему надо?

Она выронила мотыгу и побежала по полю в сторону дома.

- Отец! - крикнула она.

Том Карн увидел её и остановился. Демельза подбежала к нему. Со времени его последнего визита, когда он сообщил о своей предстоящей женитьбе, её чувства к нему изменились. Воспоминания о жестоком обращении подзабылись, и теперь, поскольку между ними не было разногласий, она была готова позабыть былое и предложить ему свою любовь.

Карн остановился, где стоял, сдвинув круглую шляпу на затылок и расставив ноги, и позволил Демельзе поцеловать его в колючую черную бороду. Она сразу заметила, что его глаза не так налиты кровью, как обычно, а одет он весьма респектабельно: сюртук из грубой серой ткани, серый жилет, плотные панталоны, подвернутые снизу на пару дюймов, из-под которых выглядывали коричневые шерстяные чулки и тяжелые ботинки с блестящими бронзовыми пряжками. Она и забыла, что вдова Чегвидден весьма зажиточна.

- Что ж, дочурка, - сказал он, - ты всё еще здесь.

- И всем довольна, - Демельза кивнула. - Надеюсь, ты тоже.

Отец поджал губы.

- Может, и так. Есть ли местечко, где мы можем поговорить, девочка моя?

- Здесь никто нас не услышит, только вороны, а им не интересно.

При этих словах Карн старший нахмурился и посмотрел на залитый солнцем дом неподалеку.

- Я не думаю, что это место подходит для моей дочки, - резко произнес он. - Я так не думаю. Я очень сильно о ней беспокоюсь.

Демельза рассмеялась.

- А что не так с твоей дочкой? - Демельза начала сердиться и заговорила громче. - А как там Люк, Самуил, Уильям, Джон, Бобби и Дрейк?

- Молодцом. Но я думаю не о них, - Том Карн напустил на себя еще более строгий вид. Легкий ветерок шевелил его бакенбарды. - Гляди-ка, Демельза, я проделал весь этот путь, чтобы повидаться с тобой, и пришел, чтобы просить тебя вернуться домой. Я пришел, чтобы увидеть капитана Полдарка и объясниться.

Пока он говорил, она ощутила, как внутри как будто что-то замерзает. Обретенная дочерняя любовь испарится первой, если они будут всё это обсуждать еще раз. Конечно, этого не должно случиться. Но это был новый и более разумный отец, чем тот, которого она знала раньше. Он не буянил и не кричал и даже не был пьян как обычно. Демельза подошла к нему так, чтобы ветер дул от него, пытаясь уловить запах выпивки. Он станет еще опаснее, если никто не сможет с легкостью сбить его с правильного пути.

- Капитан Полдарк в Труро. Но как я уже сказала, я хочу остаться здесь. А что там... как там она ... вдов... твоя...

- Всё в порядке. Она тоже считает, что тебе будет лучше с нами, чем в этом доме в окружении искушений плоти и дьявола. Тебе еще только шестнадцать.

- Семнадцать.

- Неважно, ты слишком юна, чтобы оставить тебя без присмотра, - Карн выпятил нижнюю губу. - Ты вообще ходишь в церковь, посещаешь ли молитвенные собрания?

- Не так часто.

- Может, коли ты вернешься к нам, то будешь спасена. Очищена Духом святым.

- Что сделаю? - глаза Демельзы округлились от удивления.

Том Карн вызывающе взглянул дочери в глаза.

- Когда ты сбежала, я пребывал во тьме под сенью смерти. Я поклонялся дьяволу и был пьяным чудовищем. В прошлом году, благодаря мистеру Диммику, я очистился от греха. Теперь я совсем другой.

- О, - только и сказала Демельза. Так вдова Чегвидден все-таки преуспела. Она её недооценила. Но, возможно, это было нечто большее, чем только вдова. Потребовалось бы нечто ужасное, чтобы изменить человека, которого она знала.

- Господь, - произнес Том Карн, - вытащил меня из кошмарной трясины грязи и поставил мои ноги на твердую почву, и вдохнул новую песнь в мои уста. Больше никакой выпивки и жизни во грехе, дочка. У нас хорошая жизнь, и мы хотим забрать тебя домой. Там твоё место.

Демельза на мгновение глянула в побагровевшее лицо отца, потом мрачно уставилась на свои башмаки.

Том Карн ждал.

- Ну что, дочка?

- Ты очень добр, отец. Я рада, что всё изменилось. Но я здесь так давно, что это мой дом. Если я уйду с тобой, мне будет казаться, что я ушла из дома. Я здесь многому научилась - тому, как заниматься фермерством, и прочему. Я - часть этого дома. Они не смогут обойтись без меня. Я им нужна, а не вам. Однажды я приду к вам и увижусь с тобой, мальчишками и остальными. Но тебе я не нужна. У тебя есть она, чтобы о тебе позаботиться. Так что я ничего не смогу там делать, кроме как есть твой хлеб.

- А вот и нет. Есть чего, - Карн посмотрел на горизонт. - Господь благословил наш союз. Нелли на шестом месяце и разродится в августе. Так что там твоё место, и твой прямой долг - вернуться домой и позаботиться о нас.