— Ты имел полное право, — перебила Лорана. — То, что я совершила, было поступком глупенькой девочки, одуревшей от любви. Я самым дурацким образом подвергла ваши жизни опасности… — Ее голос дрогнул, но она тут же овладела собой. — Больше подобного не случится, Я докажу, что и от меня может быть толк.
Вот только как она этого добьется, она и сама толком не ведала. Сколько бы ни рассуждала она о своей бойцовской сноровке, она ни разу в жизни не убила даже и кролика. Ей и теперь было до того страшно, что она сцепила руки за спиной — лишь бы Танис не заметил, как они дрожали. Всего же больше она боялась, что не совладает с собой и бросится ему на грудь, ища утешения и поддержки… Поспешно отойдя прочь, она стала помогать Гилтанасу переодеваться.
"Кажется, и в самом деле начинает взрослеть", — подумал Танис. Он ни за что не желал сознаться даже себе самому, что душа его замирала, стоило только взглянуть в ее огромные лучащиеся глаза…
День миновал быстро; подошел вечер, и женщинам настало время нести еду в рудники. Спутники забыли обо всяком веселье, напряженно ожидая появления стражей. Судьба все-таки подставила им еще одну подножку: Рейстлин, доведенный кашлем до полного изнеможения, заявил, что слишком ослаб и не сможет с ними идти. Брат хотел было остаться с ним, но Рейстлин велел ему не сходить с ума.
— Сегодня я вам не пригожусь, — прошептал маг. — Оставьте меня в покое. Дайте поспать.
— Не хотелось бы покидать его здесь, — начал Гилтанас, но тут за дверью послышался топот когтистых лап и перестук горшков. Дверь отворилась; в комнату вступило двое стражников-драконидов. От обоих разило прокисшим вином. Один из них, слегка покачиваясь, мутными глазами обвел женщин и сипло сказал:
— Шевелитесь!..
Выйдя гуськом в коридор, переодетые друзья увидели там шестерых овражных гномов, тащивших огромные горшки с неведомым варевом. Голодный Карамон принюхался и с отвращением сморщил нос. Дракониды захлопнули решетчатую дверь. Карамон в последний раз оглянулся на брата, лежавшего под одеялами в темном углу…
— Молодчина, сынок!.. — захлопал в ладоши старый волшебник, восторженно глядя, как отъезжает в сторону часть стены Механической Комнаты.
— Пустяки, — с подобающей скромностью ответствовал Тас. — Право же, разыскать потайную дверь было гораздо сложнее, чем открыть. И как только ты умудрился? Я-то думал, что уже во все уголки заглянул…
И кендер пополз в открывающийся лаз, но неожиданная мысль заставила его приостановиться:
— Послушай, Фисбен! Ты случайно не мог бы как-нибудь уговорить свой огонек побыть здесь? Хотя бы до тех пор, пока мы выясним, нет ли там кого. А то я чувствую себя такой отличной мишенью, да и Верминаардовы хоромы совсем рядом…
— Боюсь, что нет. — Фисбен покачал головой. — Уж больно он не любит оставаться один в темноте!
Тассельхоф только кивнул: примерно такого ответа он и ожидал. Ну что ж, оставалось только смириться. Коли уж молоко пролито, так нечего гнать от него кошку, — как, бывало, говаривала его мама. По счастью, в узком коридоре, в который он выполз, не было ни души.
Огонек висел у его плеча. Кендер помог вылезти Фисбену и начал оглядываться кругом.
Футах в сорока от них коридор выводил на лестницу — ступеньки уходили вниз, в кромешную темноту. В другом конце коридора виднелись двойные бронзовые двери. Других выходов не было.
— Похоже, мы сейчас прямо над тронным залом, — принялся рассуждать Тас. — Лестница, наверное, прямо туда и ведет, а уж там-то наверняка стоит на часах уймища драконидов. Значит, и соваться туда незачем… — Он приложил ухо к двери и внимательно прислушался: — Все тихо. Давай посмотрим, что там!
Легкий толчок — и дверь отворилась. Тас прислушался снова, потом осторожно вошел, сопровождаемый Фисбеном и огоньком.
— Смахивает на картинную галерею! — сказал он, оглядывая гигантскую комнату, сплошь увешанную пыльными, помутневшими от времени картинами. Сквозь высокие стрельчатые окна были видны вершины гор и звездное небо над ними. Быстро сориентировавшись, Тас мысленно прикинул карту пройденного пути.
— Если не ошибаюсь, — проговорил он, — тронный зал остался к западу, а логово дракона — еще западнее зала. По крайней мере, в ту сторону он удалился после разговора со стражником. Опять же дракону, хм, нужен леток, так что над логовом, полагаю, нет крыши и, чего доброго, для нас тоже щелка найдется…
Тас был до того увлечен своими построениями, что совершенно позабыл про Фисбена. Между тем старый волшебник обходил комнату, осматривая одну картину за другой и, ни дать ни взять, ища между ними нужную.
— Ага, вот она, — пробормотал он наконец. Обернулся и шепотом позвал: — Тассельхоф!
Кендер поднял голову и увидел, что от картины неожиданно разлилось мягкое сияние.
— Ух ты!.. — выдохнул он завороженно. — Да тут драконы нарисованы! Алые драконы, вроде Угля! Они хотят сжечь Пакс Таркас…
И тут кендер изумленно умолк. С алыми сражались другие драконы — прекрасные и благородные, одетые в золотую и серебряную чешую. А на спинах у них сидели люди! Соламнийские Рыцари! Светло и грозно сверкало оружие в их руках… И до Тассельхофа дошло: где-то на свете были и добрые, дружественные людям драконы. Если бы только разыскать их! Они вступили бы в бой с драконами тьмы! А кроме того, там, на картине…
— Копье! Копье из легенды о Хуме! — вырвалось у него.
Старый маг кивнул головой.
— Да, малыш, — прошептал он. — Ты понял. Ты сумел увидеть ответ. И ты все вспомнишь. Но не теперь… не теперь… — И, протянув узловатую руку, он взъерошил кендеру волосы.
— Драконы… о чем это я? — нахмурился кендер. Перед ним висела картина, до того заросшая пылью и паутиной, что нельзя было рассмотреть решительно ничего. И зачем подозвал его Фисбен?.. — Ах да! Логово дракона. Если я не ошибся в расчетах, оно вон там…
И кендер зашагал вперед. Старый волшебник улыбнулся про себя и последовал за ним.
Спутники добрались до рудника безо всяких приключений. Им встретилось всего несколько стражников-драконидов, да и то сонных от скуки. На спешащих мимо женщин никто не обращал внимания.
Пройдя мимо плавильной печи, возле которой, выбиваясь из сил, работали овражные гномы, друзья углубились в подземелья. Здесь, в пещерах, дракониды запирали на ночь мужчин, а сами уходили присмотреть за овражными гномами. Людей стеречь было незачем. Верминаард был уверен, что они никуда не побегут.
И какое-то время Танису казалось, что расчет Повелителя, чего доброго, самым жутким образом оправдается. Мужчины действительно никуда не хотели бежать, и рассказ Золотой Луны ничуть их не убедил. В конце концов, она была из племени варваров — ни акцент жрицы, ни ее чужеземный наряд доверия, им не внушали. Они лишь качали головами, слушая ее россказни о черной драконице, что погибла в голубом огне, ее саму чудесным образом пощадившем. А все, с позволения сказать, доказательства — связка блестящих платиновых дисков!
Зато Хедерик, утехинский Теократ, проявил необыкновенное красноречие, обвиняя женщину из племени кве-шу разом в ведовстве, шарлатанстве и святотатстве. Не забыл он напомнить и о происшествии в гостинице и всем показать шрам на руке.
Мужчины, впрочем, его тоже не особенно слушали. Как бы то ни было. Боги Искателей Утеху от драконов не защитили…
Возможность побега многим из них показалась заманчивой. Почти каждый носил на себе зримые знаки жестокости драконидов — кто синяк на лице, кто рубец от удара кнутом. Кормили их отвратительно, держали в тесноте и грязи, притом что все понимали: истощится рудник — и они сделаются не нужны Повелителю.
Высокие Искатели, даже здесь, в заточении, сохранившие подобие власти, яростно возражали против безумного, с их точки зрения, плана.
Разгорался спор; гул голосов наполнил пещеру. Танис поспешно отослал Карамона, Флинта, Эбена и Гилтанаса ко входу, боясь, чтобы стражники не вернулись на шум. Полуэльф как-то не подумал о том, что спор может затянуться, — а он грозил продлиться несколько суток. Золотая Луна растерянно сидела перед толпой мужчин и, похоже, чуть не плакала. Она так отдалась своей новоприобретенной вере, так жаждала скорее поведать о ней миру — и вот на тебе!.. К такому приему Золотая Луна была не готова…
