— Люди глупы, — тихо сказала Танису Лорана.
— Нет, — отвечал он со вздохом. — Будь они глупы, все было бы куда проще. Подумай сама: мы убеждаем их рискнуть единственным, что у них осталось, — жизнью, а взамен обещаем неизвестно что. К тому же удачный побег означает непростое отступление в горы, причем с боем. Здесь они по крайней мере живы — пока…
— Но как можно дорожить подобным существованием? — спросила Лорана.
— Неплохой вопрос, девочка, — отозвался рядом слабый голос. Обернувшись, они увидели Маритту, стоявшую на коленях подле какого-то человека. Он лежал на грубой подстилке в углу пещеры и был до того изможден голодом и болезнью, что возраст его определению не поддавался. Он пытался приподняться, протягивая Танису и Лоране худую руку, обтянутую бледной кожей. Дыхание хрипело и клокотало в груди.
— Успокойся, тебе нельзя говорить… — хлопотала Маритта, но он лишь отмахнулся:
— Отстань, женщина! Я и так знаю, что мне недолго осталось. Неужели я при этом должен умирать еще и со скуки? Лучше попроси варварскую женщину ко мне подойти…
Танис выразительно посмотрел на Маритту. Она поднялась с колен и отозвала его в сторону.
— Это Элистан, — сказала она, точно о ком-то очень известном. Но Танису его имя ровным счетом ничего не говорило, и Маритта пояснила: — Он из гаванских Высоких Искателей. Люди очень любили и уважали его, и он был единственным, кто высказывался против Повелителя Верминаарда. Беда только, его не послушали. Не захотели услышать…
— Ты говоришь "был", — заметил Танис. — Но ведь он еще жив.
— Вот именно — еще. — Маритта смахнула слезу. — Я знаю эту ужасную, изнурительную болезнь… Мой батюшка, царствие ему небесное, от ней помер. Заводится что-то в человеке и ест его заживо. Бедный Элистан, намедни он мало не рехнулся от боли, но теперь уже и боль прекратилась — значит, совсем скоро…
— Совершенно необязательно, — улыбнулся Танис. — Золотая Луна — жрица. Она его исцелит.
— Ох, не знаю даже, что делать, — озабоченно протянула Маритта. — Ой ли? А вдруг не получится? Стоит ли зря обнадеживать Элистана? Пусть бы уж отошел с миром…
— Золотая Луна! — обратился Танис к Дочери Вождя. — Вон тот человек хочет поговорить с тобой.
И, не обращая внимания на Маритту, полуэльф подвел Золотую Луну к Элистану. При виде его жалкого состояния ее лицо, ожесточенное бесплодным спором и разочарованием, немедля смягчилось.
Элистан смотрел на нее снизу вверх.
— Значит, ты утверждаешь, что твоими устами древние Боги подают нам благую весть… — Голос его был едва слышен, но тем не менее говорил он сурово и строго. — Но если это мы, люди, отвернулись от Богов, а не наоборот, как мы всегда полагали, — почему они ждали так долго, прежде чем заявить о себе?
Золотая Луна опустилась на пол подле него, не торопясь отвечать и стараясь продумать каждое слово.
— Представь себе, — сказала она наконец, — что ты идешь через лес, неся с собой самое драгоценное из принадлежащего тебе — прекрасный редкостный самоцвет. И вдруг на тебя набрасывается свирепый зверь. Выронив камень, ты спасаешься бегством. Потом обнаруживаешь, что потерял самоцвет, но никак не можешь преодолеть страх и вернуться за ним в лес. На другой день приходит некто и предлагает тебе новый камень. В глубине души ты сознаешь, что он не чета потерянному, но идти назад за тем первым все-таки слишком страшно. Означает ли это, что оброненный самоцвет перестал существовать? Или он все еще лежит там, сияя под палыми листьями и ожидая, когда ты вернешься за ним?
Элистан со вздохом закрыл глаза, лицо его мучительно исказилось.
— Ну конечно… Это мы должны вернуться за ним в лес. Как же мы заблуждались!.. Эх, девочка, если бы мне было отпущено время узнать хоть что-нибудь о твоих Богах…
И он протянул ей руку. Золотая Луна затаила дыхание и стала почти так же бледна, как и сам умирающий.
— Тебе будет даровано время, — прошептала она и взяла его руку в свою.
Танис, поглощенный происходившим, вздрогнул от прикосновения к плечу. За его спиной стояли Стурм и Карамон.
— Что такое? — спросил он быстро. — Стража?..
— Пока еще нет, — резко ответил Стурм, — но того и гляди вот-вот нагрянут. Эбен и Гилтанас — оба куда-то исчезли!
Ночь сгущалась над Пакс Таркасом…
Пирос, алый дракон, нередко принимал человеческое обличье и в этом качестве даже обзавелся привычкой в задумчивости расхаживать туда и сюда. К сожалению, его логово было тесновато для того, чтобы расхаживать по нему в обычном теле, — хотя дракону и отвели самый большой зал крепости и даже несколько расширили помещение. Пирос едва мог расправить громадные крылья или повернуться кругом.
Заставив себя успокоиться, дракон вытянулся на полу и затих, глядя на дверь. Он не заметил, как высоко над ним, на четвертом этаже, над балконными перилами появились две головы.
Вот наконец раздался долгожданный стук в дверь: Пирос нетерпеливо вскинул голову, но тут же зарычал и уронил ее снова — вошли всего-навсего двое гоблинов, притащивших беднягу Сестана.
— Овражный гном! — фыркнул Пирос. С такими ничтожествами, как гоблины, он разговаривал только на Общем. — Верминаард вконец спятил, если воображает, будто я стану есть овражного гнома! Бросьте его куда-нибудь — и выкатывайтесь вон!
Повторять гоблинам не потребовалось. Сестан, всхлипывая, съежился в углу.
— Заткнись! — раздраженно рявкнул Пирос. — Не то сейчас как дохну огнем — живо утрешь нос!
Снова послышался негромкий стук в дверь, и на сей раз дракон его сразу узнал. Его глаза полыхнули красным:
— Войди!
Через порог логова шагнул некто в длинном плаще с капюшоном, надвинутым на лицо. Он проговорил вполголоса:
— Я пришел согласно твоему приказанию. Уголь.
— Да. — Когти Пироса царапнули каменный пол. — Сними капюшон. Я желаю видеть, с кем имею дело.
Вошедший повиновался. С балкона четвертого этажа послышался какой-то придушенный звук. Пирос вскинул голову и уставился на темные галерей: взлететь посмотреть — или послышалось? Посетитель перебил его мысль:
— У меня очень мало времени. Царственный. Я должен вернуться прежде, чем они что-либо заподозрят. И я должен еще доложить Повелителю Верминаарду…
— Доложишь еще, — раздраженно отозвался дракон. — Что замышляют те дурни, которых ты сопровождаешь?
— Они хотят освободить рабов и поднять восстание, чтобы заставить Верминаарда отозвать армию, наступающую на Квалинести.
— Все?
— Да, Царственный. Я должен предупредить Повелителя…
— Какой смысл? Это ведь я буду разбираться с рабами, если они и вправду восстанут. Замышляют ли они что-либо против меня?
— Нет, Царственный. Они слишком боятся тебя — как тому и надлежит быть, — отвечал посетитель. — Они собираются дождаться, когда вы с Повелителем улетите в Квалинести. Тогда, мол, они освободят детей и уйдут в горы прежде, нежели вы возвратитесь.
— Великий замысел великих мыслителей, — хмыкнул дракон. — Насчет Верминаарда не беспокойся — я сам сообщу ему… когда сочту нужным. Нам же предстоит гораздо, гораздо более важное дело. Слушай внимательно. Недоумку Тоэду попал в руки пленник… — Пирос помедлил, его глаза тлели внутренним жаром. — Это ОН! — Дракон понизил голос до свистящего шепота. — Тот, кого мы ищем!
Человек в плаще изумленно застыл.
— Ты уверен?..
— А то как же! — свирепо зарычал Пирос. — Сколько раз он снился мне по ночам! И вот он здесь, у меня в когтях! Весь Кринн искал его — а найти выпало мне!
— Ты пошлешь весть Ее Темному Величеству?
— Нет. Я не могу доверить сведения такой важности никакому посланнику! Я сам доставлю его ей, но сейчас я не в состоянии отлучиться. Верминаард не справится без меня с Квалинести. Как ты знаешь, эта война призвана всего лишь скрыть нашу истинную цель, но если уж воевать — то как следует, да и мир без эльфов станет, право же, чище. Итак, я сам доставлю Вечного Человека Властительнице, как только смогу.
