Он говорил, глядя в глаза Гарма, без вызова, скорее с любопытством, которое представлялось Нату вполне искренним.

Что ему интересно?

Сам Гарм? Или золото на нем?

Не только золото… Альфред должен был заметить и новенькие ножны… узнал ли? Ийлэ утверждала, что особой ценности эти ножны не представляют, что камни полудрагоценные, и работа простая. Но ведь красиво же!

Нат сам не отказался бы такие поносить.

— Вот заявятся сюда людишки разбойные… — медленно продолжил Альфред. — Беды учинят… а с кого спрос будет? С отца моего… и с шерифа.

Тот кивнул, подтверждая, что все именно так. Его, судя по всему, гораздо больше интересовала собственная шляпа.

— Если Райдо здоров…

— Прихворал, — заметил Гарм, отправив в рот очередной орешек. И перстень лизнул, тот, с темно-синим сапфиром. — Но мы и сами…

— Банда большая, если обоз взяли.

Нарушил молчание шериф. Только Гарм отступать не собирался.

— И что предлагаете? В город переехать?

— Предлагаю принять на постой дюжину моих ребят… мешать не станут. Но ежели чего…

— И как надолго?

Шериф пожал плечами:

— Неделя… другая… как выйдет. Есть у меня мыслишка одна… авось и выгорит. Зимой-то взять их не вышло… снега, бури… а теперь весна. И землица просохла… и если собраться… объединиться.

Йен Маккастер смотрел исключительно под ноги, и Нату это показное отсутствие интереса было подозрительно. Проклятье! Ему все здесь было подозрительно!

— Погонять… — понимающе кивнул Гарм. — И что мне с того будет?

— Доля. И тебе, и твоим людям, если захотят принять участие в облаве.

— А кто их спрашивать станет, чего они хотят… но такие дела на пороге не обсуждаются.

— Так может, за порог все ж пригласишь? — осведомился Альфред, одарив Гарма белозубой улыбкой. — Я б и выпить не отказался… кстати, банда эта давненько в наших краях гуляет. И нагулять должна была прилично…

— Прошу, — Гарм повернулся к лестнице. Он шел вразвалку, оставляя за собой след из крошек. И доктор вновь скривился:

— Ужасно, — сказал он, обращаясь не то к Нире, которая вцепилась в его рукав, не то к Нату, не то ни к кому конкретно. — Отвратительно…

— Он… он не всегда такой, папа.

Не всегда.

Всего-то неделю, с того самого дня, когда Райдо перестал выходить из комнаты… и эта неделя далась Нату нелегко.

Если бы не занятия на заднем дворе…

…пар он выпускает.

— Папа… а ты… к Райдо, да? — Нира оглядывается.

Ей тоже страшно.

Например, она боится, что придется выбирать между отцом, которого она любит, пусть и слабого, растерянного, но все одно родного, и мужем. Его она тоже любит, хотя он так и не поверил.

И держится в стороне.

Почему?

Не объяснил. Нира точно знает, что его тянет к ней.

Или ей только кажется, что она знает точно? Нат говорил… нет, он мог солгать словами, но помимо слов есть взгляды, которые заставляют Ниру тотчас вспыхивать. И прикосновения, за ними видится нечто большее, и сердце сжимается в предвкушении… есть поцелуи и… и ей кажется, что с каждым он становится все более нетерпелив.

И точно ждет чего-то от нее, Ниры.

Чего?

Если бы сказал, она бы поняла.

Наверное.

— Я… я не уверен, что меня рады будут видеть, — отец протирал очки, он делал так всегда, когда волновался. И ему наверняка не просто было решиться на эту поездку…

Мама вот так и не приехала.

От нее приходили вежливые письма. Сухие. Равнодушные даже, если не считать, что после прочтения их Нира начинала чувствовать себя виноватой. Она плохая дочь, которая ничего-то помимо разочарований не приносит. А Мирра… Мирра написала лишь дважды.

И вот теперь Альфред передал от нее сердечный привет и приглашение в гости. Солгал? С него легко станется солгать. Он вовсе не такой, каким все его видят…

…Нира помнит и задний двор, и кошку, на которую Альфред спустил собак, а сам смотрел и улыбался. Ниру потом стошнило, и она долго не могла заставить себя посмотреть на этого человека.

Нет, все было давно, только… люди не меняются, ведь так?

Как все сложно… но в гости к Мирре Ниру вовсе не тянет. Да и время ли, когда происходит такое…

— Ты ошибаешься, — она решительно отогнала все сомнения. — Уверена, что тебя здесь всегда рады видеть. Скажи, Нат?

— Рады, — не особо уверенно произнес Нат.

И отец кивнул.

Все-таки надо будет их помирить. Мужчины упрямы, но если Нира постарается… хорошо-хорошо постарается, то…

— Я должен на него взглянуть, — отец водрузил очки на кончик носа.

— Зачем?

— Затем, молодой человек, что как бы странно это ни звучало для вас, у меня имеется долг. Долг врача перед пациентом…

Ну да, а Нат вот взял и поверил.

Нашли дурня.

— И если вам все равно, что будет с вашим… — доктор нелепо взмахнул рукой. — …приятелем, то я обязан соблюсти протокол.

Вот в этом правды больше.

Правда, Нат ни о каком протоколе знать не знал, но оно и понятно, кто ему скажет правду?

— Идем, — Нат решил, что в конечном итоге не обязан расспрашивать этого человека, но просто развернулся, не сомневаясь, что тот последует за ним.

И Нира от отца не отставала.

Она выглядела такой виноватой… а она не виновата, наоборот, если кто вину и должен испытывать, то Нат…

В комнату к Райдо он не пошел.

Не смог себя заставить переступить порог. В той проклятой комнате вновь пахло болезнью, и запах доводил Ната до безумия, до глухой ярости.

Нет, Нат прекрасно понимал, что эта нынешняя болезнь рождена травами, что на самом деле Райдо ничего не грозит, что… понимал.

Но поверить не мог.

— Что происходит? — Нира тоже не вошла. — Нат?

— Я… потом… все расскажу потом!

Он вдруг испугался, что Нира не отступит, начнет задавать вопросы, и ему придется отвечать, а значит, лгать ей, поскольку сказать правду сейчас никак невозможно.

И Нира поймет, что он лжет.

Обидится.

И будет права: нельзя лгать тому, кого любишь. И сбегать не стоит, но побег — наименьшее из зол. Тем более что Нат далеко не ушел. За прошедшие месяцы он успел изучить этот дом, а дом, надо полагать, притерпелся к Нату, если не выдал его.

Не скрипели половицы. И тени замерли, давая пристанище. Запахи обострились, Нат даже глаза закрыл, вслепую ему было легче ладить с запахами.

И с домом.

Он шел вдоль стены, прижав к ней раскрытую ладонь. И стена эта была теплой, живой. Конечно, вероятнее всего это тепло рождено было трубами и дымом, каминами, самой весной, но Нату нравилось думать, что дом по-настоящему жив.

Он ведь альвийский.

Особенный.

— Вас зовут Альфред, верно? — этот голос остановил Ната и заставил отступить в тень, прижаться к стене, которая, показалось, поддалась, отступила, пряча Ната. — Вы сын местного мэра… и полагаю, будущий мэр.

— А вы…

— Видгар из рода Высокой меди.

Голоса доносились снизу… или нет? Внизу было пусто, а вот комнаты… комнаты и воздуховоды… или сам дом, благодарный Нату за то, что тот признал его живым.

Почему бы и нет?

— Приятно познакомиться.

— И мне, — каждое слово было слышно так, словно собеседники находились совсем рядом. И Нат слушал, затаив дыхание. — Я всегда рад свести полезное знакомство…

— Полагаете, я могу быть вам полезен?

— Как и я вам.

— И чем же?

— Поддержкой, которая вам потребуется, — Видгар спокоен, и это спокойствие заставляет Ната стискивать кулаки.

Райдо верит ему.

Не зря ли?

Старик прижился при доме… или сделал вид, что прижился. Он держится в стороне, наблюдая за прочими, а Нат наблюдает за ним.

Старается, во всяком случае.

Старик ему не нравится. Холодный. Равнодушный. Но когда берет на руки малышку, меняется. И эти перемены вновь-таки пугают Ната. Старику хочется, чтобы малышка принадлежала ему и только ему. Нат его понимает. Он и сам не стал бы делиться, но…

Есть Райдо.

И есть альва.

Райдо был силен, когда беседовал с Видгаром из рода Высокой меди. И жаль, что этот разговор подслушать не вышло, а Райдо не стал делиться…