Ведьма рассмеялась, я бросила на неё негодующий взгляд. Моё время истекало, и ведьма это поняла. Она отпустила руку мужчины, и он шагнул ко мне. Одного его рыка хватило, чтобы другие чуть попятились. Он посмотрел на меня и раскрыл руки для медвежьего объятия.

Я медиум, я проводник в мир живых. Я обожаю, когда достаточно просто поговорить с духами в их мире. Я терплю, когда духи проявляются в мире живых, становясь полтергейстом или приведением. Я ненавижу, когда не избежать слияния. Тогда дух заполняет меня, как вода сосуд. Вся беда в том, что дух перехватывает у меня управление телом. Обычно это длится меньше часа, да и очень большим усилием я могу духа выкинуть из себя, но всё же. Ненавижу.

Мы открыли глаза. Мужчина действовал – я наблюдала. Он посмотрел на Сани и счёл её вполне пригодной для знакомства на ночь. Я мысленно взвыла: мне достался любитель алкоголя и лёгких связей.

Свечи уже горели и стояли на местах. Сани закончила с подготовкой и бросила на меня удивлённый взгляд:

– Ты уже не боишься? С чего бы? – но это её не озаботило по-настоящему. Она положила руки на череп, и мне показалось, что по коже, в тех местах, где Сани нанесла мне масло с растёртыми в порошок костями, завозились черви.

Я мысленно спросила, у владевшего моим телом духа, не пора ли ему начать колдовать, и он со смехом сообщил, что магией не владеет, а про ритуалы не знает ровным счётом ничего. Что?! Страх охватил меня с новой силой, и я окончательно утратила над своим телом контроль. Дух перехватил управление, похихикал, забавляясь моим ужасом и своей властью над ситуацией. В отличии от меня, ему происходящее было абсолютно безразлично, он вполне осознавал, что мёртв и забавлялся за мой счёт.

Я не поняла, что сделал дух, но одновременно вспыхнули огнём пальто, в которое я была завёрнута, одежда на Сани и её волосы и шторы. Сани завопила. Огонь на шторах вспыхнул ярче, он пожирал ткань так, будто её пропитали бензином, и стремительно расползался, захватывая всё новые и новые поверхности. Я чувствовала жар горящего пальто, но мне огонь не причинял вреда. Что же, ясно. Мужчина оказался пирокинетиком. Действительно изящное решение.

Пальто под натиском огня исчезло, и дух с явным удовольствием моими глазами наблюдал, как комната превращается в огненный ад. Сани продолжала вопить на одной ноте, но если раньше её крик был пропитан страхом, и это меня не волновало, то теперь она орала от боли, и я ужаснулась.

– Прекрати! – мысленно заорала я.

Дух искренне удивился:

– Медиум, разве не это она хотела сделать с тобой? Она хотела сжечь твои мозги изнутри. Я лишь работаю снаружи.

– Прекрати, пожалуйста, – проскулила я.

Если бы это могло остановить полыхающий ад, я бы нашла в себе силы вышвырнуть духа прочь в серое безвременье, но его уход пожар не остановит, зато лишит меня защиты от огня, и сгорю я вместе с Сани. Я предпочла отключиться от действительности. Что-то вроде обморока, дух продолжает действовать в моём теле, но я больше не знала, что он творит, не контролировала. То ли позорная трусость, то ли данная природой мудрость инстинкта самосохранения.

Я очнулась на лавочке во дворе дома. Пожарные заканчивали тушить. Сначала я увидела окна. Словно чёрный язык, торчащий вверх, был след пожара на доме. Не надо много ума, чтобы понять: квартира выгорела дотла.

Дух всё ещё присутствовал во мне, но он больше на пытался быть единоличным рулевым, а постепенно добровольно возвращал мне контроль.

– Слышь, Мариш, – сказал он мне, – Её убил я, а не ты, так что не вздумай себя винить. Это раз. Во-вторых, эта твоя Сани не брезговала убийством, вспомни череп медиума.

– Это ужасно, – простонала я.

– Вы знали Александру? – спросил меня старичок, стоявший неподалёку и наблюдавший, как пожарные заканчивают свою работу, – Она жила одна.

– Нет, – коротко ответила я.

Из дома на носилках вынесли чёрный полиэтиленовый пакет. Пирокинетик вновь перехватил контроль, заставил меня подняться на ноги, обойти дом, выйти на улицу и затеряться среди пешеходов. Я, как заведенная, повторяла про себя одно и то же слово – ужасно. Дух сколько-то терпел, потом ему надоело:

– Хватит, – моя рука залепила мне же пощёчину, – не смей истерить. Подумаешь, гадину сожгли! Во времена Святой инквизиции именно так и поступали.

Я заставила себя заткнуться.

– Знаешь, я, пожалуй, тебя не оставлю. Ты мне оплату после лекции обещала, а такими темпами ты до неё не дойдёшь.

Мы опустились на лавку в каком-то сквере. В одной руке у меня была моя сумка. Я очень удивилась. Кажется, дух позаботился о ней.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– О, а я уж и не думал, что ты вежливая. Да, спросить имя соседа по телу после часа наитеснейшего общения…

Я проигнорировала намёки и тон.

– Зови меня дядя Соня, все так звали последние лет десять, пока был жив.

Я хотела представиться сама, но поняла, что дух моё имя знает. Я слишком открылась, в то время как он оставался закрытым. И ладно.

В другой руке у меня оказался картонный стакан с нарисованными кофейными зёрнами и чаем внутри. Я смутно вспомнила, как дядя Соня заказал чай с собой в ближайшем кафе, а потом привёл меня сюда. Я отхлебнула горячего напитка, и мне стало немного легче.

С духами та беда, что они совершенно самостоятельные личности, причём, их не сдерживает ничего, кроме собственного выбора. Они уже мертвы, и им не страшен ни несчастный случай, ни уголовный кодекс. Дорвавшись до мира живых, они будут творить всё, что заблагорассудится, сдерживаемые только собственной совестью. Неудачный предохранитель, я бы сказала. Медиум, увы, далеко не всегда способен остановить разбушевавшегося гостя в своём теле.

Я допила чай. По-хорошему, мне нужно пообедать, но сейчас мне кусок в горло не полезет. Я решила вернуться в магазин к Игнату. Там я по крайней мере смогу переключиться на посетителей и поболтать об оккультизме, переключиться, а это именно то, что мне сейчас необходимо. Потом, перед лекцией, либо выберусь в кафе нормально поесть, либо заставлю себя проглотить какой-нибудь пирожок, желательно с вишней.

– Эй, медиум, – окликнул меня дядя Соня, – а что ты скажешь своему приятелю про пожар?

Опять я открыта.

– Он мне не приятель, – механически откликнулась я, и только потом поняла, что вопрос разумный. Про пожар могут сообщить в местных новостях, но я тут же себя одёрнула. Игнат не может знать, где жила Сани.

– О! Соображалку включила, – обрадовался дух, и я не смогла не улыбнуться, – Ты мне мою дочку чему-то напоминаешь, – поделился он, – Только не думай, что это спасёт тебя от расплаты. Сделка есть сделка.

Я и не думала, просто шла вперёд, переставляя ноги. Если сосредоточиться на этом нехитром действе, можно отрешиться от огня. Но я не смогла, ужас от произошедшего никуда не делся, но к нему добавилась изрядная порция любопытства:

– Ты пирокинетик, да?

– Может быть. Я умею по своему желанию воспламенять предметы и управлять этим огнём. Если это называется пирокинетик, то да, я он.

– Круто.

– Не думаю, – разочаровал меня он, – Мы прожили с женой тридцать лет прежде чем я решился показать ей, на что способен. Сначала она не поверила, а потом…. Она у меня красивая была, к ней один хрыч начал клинья подбивать, а я съездил ему два раза по морде и сказал, что если он ещё раз полезет, убью. Он не лез, но прислал открытку со стихами о любви. Через несколько дней жена устроила мне очередной тест и попросила поджечь бумажку. Она, наконец, поверила в мои способности, а вечером того же дня тот приставала погиб в пожаре. Вроде бы проводка, а может, не потушил сигарету. Я к этому пожару не имею никакого отношения, но Аля сочла иначе. Она ушла. С дочкой. Лучше бы я молчал. Я запил, лет пятнадцать пил. В очередной раз я нализался, потерял контроль над огнём и сгорел заживо.

Я сидела в оцепенении и не знала, что сказать. Мне было бесконечно жаль дядю Соню. Он горько усмехнулся в моей голове: