Полная луна клонилась к закату, но была ещё достаточно высоко и лес освещала хорошо, только странно — кусты в лунном свете стали прозрачными. Днём кусты стояли плотной стеной, а в лунном свете всё, что за ними, стало видно, словно листва частично исчезла и остались почти голые ветки.

Я сходил в туалет. Ноги сразу промокли. Выпала роса. Трава, камни, стол, брёвна — всё серебрилось.

На душе было тошно. Снова и снова вставали перед глазами встревоженные лица мамы, папы и Соньки. Не так остро, как вчера, но зато с большим количеством деталей. И от этого боль на душе становилась ноющей, саднящей.

Очень хотелось открыть портал домой, узнать, как у них дела, но я понимал, что не сделаю этого. Григорий Ефимыч вчера очень хорошо дал понять, что портал без защиты открывать нельзя. Он подробно расспросил меня, что было дома, про родителей и про звонок… Потом-то преподаватели и совещались…

Зря я всё-таки не забрал хотя бы Соньку. Ну, ничего, открою портал, как положено — днём под защитой — и уговорю родителей пойти со мной сюда, здесь всё-таки не так опасно, как дома, тут нет Сан Саныча.

«Пока не опасно! — подумал я и вздохнул. — Эх, был бы телефон!»

«И где б ты его заряжал?» — спросил я у себя.

Ответить себе мне было нечего.

Я подошёл к кострищу. Угли уже остыли. Посмотрел на недостроенную землянку — осталось перекрыть. Вполне возможно, завтра будем ночевать под крышей.

Ни радости, ни воодушевления по этому поводу я не испытал. Так, отметил информацию к сведению…

Все спали. Виднелись тёмными пятнами под соснами.

Снова ложиться спать мне не хотелось — я сильно продрог. И костёр не горит…

«Так зажги и не мучайся!» — проворчал Чёрный.

А как зажечь? Зажигалка у Агафьи Ефимовны, запасная — у девчонок в землянке.

«А как ты брал у костра огонь для портала? Так и отдай!» — ответил Чёрный.

Решил попробовать — покатать внутри себя огненный шарик.

Поначалу ничего не получалось. Когда ты замёрз, как не знаю кто, катать шарик — то ещё занятие. И шарик не шарик, да и не огненный вовсе. К тому же никак не получалось сосредоточиться — всё время думал о родных.

«Вот жрал бы мне больше, я б тебе помог!» — прокомментировал мои попытки Чёрный.

Я проигнорировал его слова. А смысл? Назад время не откатишь и не пожрёшь во славу великого Велеса, живущего во мне и откликающегося на имя Чёрный. И других косяков не поправишь…

Потихоньку то ли от размеренного дыхания, то ли от попыток расслабиться и сосредоточиться, то ли от того, что огненный шарик всё же время от времени собирался, дрожать я перестал. А потом и вовсе увидел, что внутри меня… не костёр, нет, костерок.

Вспомнил слова Григория Ефимовича, что огонь можно потянуть из людей. А тут вот они, мои товарищи, спят. Никто и не почувствует.

«Нет! — ответил я сам себе. — Я этого не сделаю. Им и так холодно, а если я ещё их пламя заберу, они и вовсе замёрзнут. Буду разжигать своё, мне спешить некуда!»

Постепенно моё дыхание выровнялось, костёр внутри стал разгораться. И вот уже полыхает довольно крепкое пламя. Осталось только подать воздух посильнее, вызвать искры, направить их на заготовленную растопку и разжечь нормальный костёр, и тут рядом раздалось:

— Развлекаешься?

С той стороны от кострища стоял Николай. В зубах травинка, руки в карманах, от этого он стал как будто шире.

— А что? — спросил я, пытаясь отвлечься от Николая и снова поймать состояние.

Мне почему-то сейчас особенно захотелось разжечь огонь, чтобы Николай видел, как я умею. Но пламя ускользало.

— Да так, — ответил Николай, — Чего не спишь?

— А ты чего? — Я не сдавался и отчаянно хватался за пламя внутри меня, но внутренний костёр неумолимо уменьшался, пока не превратился в свечу.

— Встал водички попить, а тут ты над потухшим костром колдуешь…

Я вдруг осознал, что стою, выставив руки над кострищем. Сразу стало некомфортно, и я убрал руки за спину.

— Да так, пытался огонь разжечь, — признался я.

— Оригинально, — Николай усмехнулся. — Ну, разжигай, чего ты? Хоть согреемся…

— Уже не получится…

— Ну, да, конечно…

От его «ну, да, конечно» мне захотелось выть. Стало так стыдно, будто я взялся за важное дело и у всех на глазах с треском провалил.

Николай стоял и смотрел на пепел, словно там были языки пламени, и молчал.

Я тоже уставился на пепел.

Чувствовалось: нам нужно поговорить, но я понятия не имел как начать разговор.

— Как дома? — спросил Николай словно ни в чём не бывало.

Я даже растерялся.

— Ну, ты же вчера дома был? — Николай поднял на меня взгляд.

Я кивнул.

И тут на меня с новой силой накатили воспоминания: мама, папа, Сонька, звонки в дверь…

— Походу я сильно накосячил, — произнёс я вслух то, что давно уже давило изнутри.

— Это как пить дать, — согласился Николай и, помолчав, спросил: — Что делать собираешься?

— Не знаю, — признался я.

— Мне б радоваться твоим неудачам… — начал Николай и оборвал фразу.

Я был с ним согласен. Я неудачник.

— … Но мы в одной команде, — закончил он начатую фразу.

Я посмотрел на Николая. Он стоял — взрослый, сильный, уверенный… Блин! Он лучше меня! Он старше… На сколько? Да какая разница! У них с Мариной разница меньше. А может, и вовсе нет. И Николай не косячит. У него всё отлично получается! Не то, что у меня…

Стало так больно. Внутри полыхнуло.

«Зажигай!» — пихнул меня Чёрный, и я неожиданно для себя выбросил руки над растопкой.

Посыпались искры и…

— Охренеть! — прокомментировал Николай и тут же засуетился, начал подкладывать к растопке сухую хвою, тонкие веточки и раздувать тонкий язычок настоящего пламени.

Через несколько минут огонь весело потрескивал на сосновых ветках. А я смотрел то на него, то на свои руки и никак не мог поверить, что у меня получилось…

— У меня получилось! — сообщил я Николаю.

— Я видел! — смеясь подтвердил он.

— Ура! У меня получилось! — закричал я.

— О, чёрт! — раздалось из-под сосны.

В следующий миг Григорий Ефимович стоял рядом с нами.

— Ну, что мне с тобой делать?

— Я костёр зажёг… Магией! — похвастался я.

— Я ж тебе говорил про Чернобога, — напомнил Григорий Ефимович. — Магией можно пользоваться только до обеда и под защитным куполом. Если вчера после портала Сан Саныч и сомневался, где мы, то теперь ты подтвердил координаты. А мы ещё не готовы к битве!

Григорий Ефимович был в отцовских штанах и футболке с кофтой. Они были ему маловаты, но хорошо, что налезли.

Я смотрел на отцовскую одежду и никак не мог понять, о чём он говорит. Хотя, вру, конечно. Всё я понял. Сразу же.

Николай тоже понял. И не растерялся, как я.

— Сколько у нас времени? — спросил он.

— Если Сан Саныч не научился открывать порталы, то дня три. Это минимум. И то, если у него наготове транспорт и снаряжение. А если не наготове. То… Хотя, зная Сан Саныча…

— Три дня — это дофига времени! — перебил Григория Ефимовича Николай.

И я был ему благодарен. Я был благодарен Николаю!

Григорий Ефимович внимательно посмотрел на Николая, на меня, на костёр и кивнул.

— Так тому и быть, — сказал он. — Значит, время пришло.

Я думал, что Григорий Ефимович будет ругать меня, за то, что я применил магию ночью, но он сел к костру и задумался.

В отцовской одежде он выглядел по-другому, не так как в своей или даже в покрывале. Вроде, такая мелочь — ну надел человек другую одежду, а что-то сразу изменилось. Хотя, это же чушь? Человек-то остался тот же самый. Но, когда он ходил в покрывале, такого ощущения не возникало, а тут — есть. Может, потому что это отцовская спортивка, и она ему мала?

Григорий Ефимович глубоко вздохнул и сказал мне:

— Когда судьба вмешивается вот так, нам остаётся только следовать её указаниям.

— Почему? — не понял я. — То есть, вы хотите сказать, что мы должны сдаться Сан Санычу? — уточнил я, подозревая, что наш директор или не выспался, или немного того… двинулся от стресса.